Шоколад (СИ) - Тараканова Тася. Страница 32

С симпатией ко мне, как это ни смешно, относились бабушки из дома, с которыми я общалась с неизменным уважением: звала по именам, разговаривала о пустяках, помогала донести сумки, придерживала дверь, подставляла руку, чтобы они зимой сошли со скользкого крыльца. Вот только бабушки вряд ли смогут меня поддержать, моего мужа все они считали примерным семьянином.

Может собрать вещи и уйти? Данилку он не отдаст, ребёнок будет плакать, рваться ко мне. Нет, уходить нельзя, я должна остаться, погладить рубашку, брюки, купить букет, отвести сына за руку в первый класс.

От мыслей и шума винтов разболелась голова.

Почему я должна убегать из собственной квартиры? Страх, что не смогу противостоять мужу, снова побивал мою решимость.

Мы сели на большой вертолётной площадке, с которой нас увозили в колонию. Полковника ждала служебная машина, меня никто не встречал. Как попасть на трассу я помнила, поэтому мельком взглянув на черный джип с затемнёнными окнами, пошла по асфальтированной дороге к остановке.

Муж не знал, когда я прилетаю. Телефон был разряжен, зарядка вместе с рюкзаком улетела в бездну. До города мне предстояло добираться на автобусе, а потом пересесть на маршрутку.

Прошуршав шинами и подняв брызги, мимо меня промчался чёрный джип. Небо закрыли тучи, сквозь которые кое-где проглядывало солнце. Дождь, измучивший всех в колонии, здесь, видимо, прошёл недавно. Уже с начавших желтеть берёз ветер срывал дождевые капли и бросал мне в лицо, на дороге стояли лужи, воздух был знакомо влажен и свеж, но сейчас он звучал для меня по иному — свободой и началом новой жизни.

Представив, как полковник вальяжно листает страницы на своём мобильнике, сидя в комфортабельном джипе рядом с личным шофёром, я сжала зубы так, что заболела челюсть. Кому-то всё, кому-то ничего.

Дойдя до остановки, я села на железную лавку, подложив под себя пакет со спортивным костюмом. Так гораздо теплее и безопаснее. После чудовищного приступа в изоляторе я боялась его повторения. Если есть остановка, значит, появится и транспорт. Ждать колония меня научила.

Резко затормозив, передо мной остановился чёрный джип, сердце от страха подскочило к горлу. С пассажирского сиденья вышел полковник и двинулся ко мне. От потрясения я застыла. Зачем он вернулся?

— Здесь транспорт редко. Садись.

Обычные нормальные реакции человека у меня были подавлены. Даже в голову не пришло сопротивляться. «Садись» прозвучало приказом. Встав, я взяла в руки пакет, безропотно прошагала к распахнутой дверце и залезла на заднее сиденье. Мимоходом подумала о том, куда он меня подвезёт, но тут же забыла об этом. Наверное, до города.

Как мало, оказывается нужно слов, чтобы общаться. За словами часто стоит пустота, ничего не значащие фразы, без которых с лёгкостью можно обойтись, если не торопиться заполнять тишину, давящую на уши.

Когда мы въехали в город, моё настроение резко улучшилось. Я всматривалась в надписи магазинов, в лица прохожих, на светофорах жадно прилипала взглядом к кому-нибудь, с учащённым сердцебиением ловя отголоски чужой жизни. Куда направляется женщина в стильном кремовом пальто? А молодая мамочка с трёхлетним ребёнком? Пара студентов, пьющих пиво из жестяных банок? Понимают ли они, какое это счастье спешить по делам, поправлять шапочку на голове сына, расслабленно делиться новостями.

Джип оказалась на светофоре перед военным грузовиком с солдатиками. Один из них солнечно улыбался, глядя на проезжающий транспорт. Такой чистой, светлой улыбки, я, кажется, не видела сто лет. Хотелось, чтобы эта улыбка была предназначена мне, я бы улыбнулась в ответ, помахала рукой. Улыбка незнакомого человека зарядила бы меня светом на целый день. Военный грузовик свернул направо и стал удаляться.

Чем ближе мы приближались к моему дому, тем сильнее колотилось сердце. Полковник назвал шофёру мой адрес, он знал его, адрес был в моём личном деле. Видимо, у полковника отличная память. Меня высадили возле шлагбаума нашего дома.

Пройдя несколько шагов, я побежала, даже не пытаясь скрыть волнение. Сердце бешено стучало в груди, лифт я не могла ждать, пошла по лестнице, думая успокоиться, но только ещё сильней взвинтила себя. Если муж на работе, то наверняка, Данил с воспитательницей — это было бы наилучшим вариантом. На пятом этаже я вызвала лифт. На глазах выступили слёзы, пульс долбил в ушах, дыхание срывалось, когда я добралась до квартиры и позвонила в дверь.

Неужели никого нет? Возможно, ушли в парк на детскую площадку?

Шаги за дверью. Знакомый звук открываемого замка. На пороге женщина лет пятидесяти в домашнем пёстром платье. Новая воспитательница? Почему так странно одета?

— Здравствуйте… вы кто?

Я попыталась отодвинуть её и пройти в квартиру. Женщина перегородила проём.

— Минутку, вы прежняя хозяйка квартиры?

Прежняя хозяйка?

— Вам оставили записку и ключи. Сейчас принесу.

Дверь захлопнулась, я в оцепенении продолжала смотреть на половичок, который купила по милостивому разрешению мужа, на нечаянно поцарапанную детским велосипедом стену, на глазок, на позолоченную ручку. Словно в тягучем сне я стояла перед дверью, не понимая, почему не могу попасть в свою квартиру.

Женщина вновь открыла дверь и посмотрела на меня надменно-презрительным взглядом.

— Вы только освободились с зоны?

Какое тебе дело?

— Вот, держите.

Она протянула мне сложенный пополам листок и связку ключей с брелоком.

— Сюда больше не приходите.

Я спустилась на один пролёт вниз и села на широкий подоконник, развернула листок.

Мне не нужна жена шлюха, сыну не нужна такая мать. Я оформил развод. Мы с сыном переехали. Не ищи нас. Снял тебе квартиру. Воинская 110 — 109. Ключ передал

Листок приземлился на колени, выключился свет, и я из зрительного зала переместилась в центр событий на экране. Удивительное место, словно идёшь в темноте, вокруг хаос, дым, рвутся снаряды, но тебя ничего не задевает. Ты картонный выдуманный персонаж, ищешь сына среди войны. Пули и осколки летят мимо, но и остаться прежней ты уже не можешь.

— Доча…

Надо мной склонилась соседка по этажу, пенсионерка тётя Надя.

— Что ты тут?

Посмотрела в выцветшие от старости глаза в окружении покрасневших век. С тётей Надей жил странный сын лет пятидесяти, каждый день он уходил куда-то, к вечеру возвращался. Муж говорил, что видел его в разных частях города, быстро шагающим вроде как по делам. Соседку я не спрашивала о сыне, да и она избегала разговоров о нём.

— Что-то случилось? Вы же переехали. Вещи забыла?

Ухватилась за рукав её кофты, попыталась встать.

— Нашла?

От простого вопроса запрыгали в глазах серебристые змейки. Покачнувшись, кивнула, указав головой на пакет возле ног.

— Совсем бледная? Ты часом не беременная?

Отрицательно качнула головой.

Мы вместе с участливой бабой Надей поднялись на нашу площадку, она вызвала лифт и я уехала вниз. До ближайшей остановки я дошла как в тумане. Как найти нужную улицу? Скоро вечер, мне нужно где-то спать. Постояв на остановке, я подошла к приятной девушке, усердно переписывающейся с кем-то по мобильному.

Девушка приветливо посмотрела на меня. Хорошо, что я пока не выгляжу как бомжиха. Показала брелок с шильдиком, на котором был написан адрес, вопросительно пожала плечами, показала на транспорт.

— А, поняла. Вам надо найти Воинскую сто десять.

От приветливого голоса и открытого взгляда девушки я чуть не заплакала. В мире много хороших людей, не стоит отчаиваться. У меня возникло стойкое желание хоть немного постоять рядом с ней. Кажется, сейчас я готова пойти за каждым, кто проявит ко мне хоть каплю участия. Я смотрела на девушку, как бездомная собака, которой сказали доброе слово и дали надежду, что бросят на землю кусок сосиски или хлеба.

Девушка нашла дом в спальном районе города, быстро определила маршрут и нужный транспорт.

— Вот, как раз ваш номер, идите.