Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич. Страница 11

В камере раздаётся писк. Поднимаю голову, смотрю на часы, вмонтированные в стену рядом с дверью.

Всё! Пора ложиться спать. Сегодня, в честь праздника, «отбой» на час позже, но до полуночи остаётся ещё два часа. Новый год я просплю. Пока весь мир будет пить, гулять и веселиться, я буду одиноко лежать под тонким тюремным одеялом. Как будто умер, а жизнь продолжается дальше, только уже без Агдан. И никого не печалит её отсутствие. Словно и не было никогда. «Сказочно» праздничное настроение…

Время действия: третье января

Место действия: заседание военного суда

Сижу на скамейке внутри огороженного решёткой пространства, в так называемой «клетке». Наблюдаю, как меня судят. Трое мужиков в военной форме, один в звании полковника, двое других — подполковники, сидя рядом за столом, занимаются решением моей судьбы. Причём делают это, не обращая на моё присутствие ровно никакого внимания. О чём-то переговариваются между собой, передают друг другу бумажные листы с какими-то документами, выслушивают представителей обвинения и защиты, а меня словно не существует. Вопросов не задают, мнением моим не интересуются, хотя судья обязан был узнать у меня, — понимаю ли я в чём меня обвиняют и где вообще нахожусь? Фига с два! Ничего не спросили. Возможно потому, что заседание суда проходит в «закрытом режиме». Посторонних в зале нет, одни только служители фемиды и охрана. Но… Я же человек? Зачем так откровенно игнорировать меня, словно бессловесную скотину? Хотят унизить своим отношением? Ну-ну… Прямо сейчас надену калоши и начну плакать. Но резиновой обуви нет, поэтому водопад слёз отменяется. Кстати, я тоже могу продемонстрировать своё отношение ко всем этим людям. Лавка в клетке длинная. Чего я сижу? Лягу, полежу. Подумаю над своим последним словом. Меня же его не лишат? Если да, — то это вообще будет судейский беспредел.

Сдвигаюсь на середину скамьи и, закинув ноги, ложусь на неё, сложив руки на груди. Слышу, как в зале ступает тишина. Видимо, все смотрят на меня.

— Подсудимая, по какой причине вы легли? — спустя примерно десять секунд раздаётся недовольный голос полковника. — Вам плохо?

— Сангса Пак ЮнМи готовится к отбытию в рай. — отвечаю я ему и прошу. — Пожелайте ей удачи.

Спросивший делает паузу секунды в три.

— Почему именно в рай? – интересуется он.

— Говорят, там гораздо лучше, чем где-либо.

— Ваше поведение является выражением неуважения к суду?

— Что вы, ваша честь! Наоборот. Его следует рассматривать как признак полного доверия к его действиям. С начала заседания высокий суд не задал подсудимой ни одного вопроса, тем самым показав, что берёт всю ответственность на себя и знает, что делает. Зачем тогда мне мешать его работе? Если решение уже принято, то я лучше посплю, пока подписываются всякие важные бумажки.

— Подсудимая, сядьте нормально. — требует от меня главный судья.

— Продолжайте. — отвечаю я. — Я вам совершенно не мешаю.

— Сядьте, подсудимая!

— Сесть я всегда успею!

— Охрана, усадите её!

(несколько позже)

Суки! Запястье ободрали…

Стоя смотрю, как судейские неспешно продолжают свои камлания. Так и не сумев заставить меня перестать лежать, влезшая в клетку охрана просто пристегнула меня за руку наручниками к решётке. Теперь до лавки не дотянуться, и я подобен стройному кипарису, осознавшему — «сидя было лучше». Твари, однозначно!

Однако, ничто не бесконечно, кроме человеческой глупости и сколько не тяни кота за хвост, конец всё одно настанет. Вот и судилище движется к завершению. Обвинение зачитывает свои претензии к моей персоне.

—… таким образом, преступление, совершённое обвиняемой Пак ЮнМи, — является полностью доказанным. Обвинение просит суд назначить ей наказание в виде каторжных работ сроком в пять лет.

«Пять лет!» — думаю я, глядя на кивающего в ответ полковника и чувствуя, как внутри меня вскипает волна возмущения и негодования. — «Да они вообще охренели!»

— Слово предоставляется подсудимой. — объявляет один из младших судей. — И обращается ко мне. — Подсудимая, говорите. Мы вас слушаем.

Так ничего и не придумалось убойного, чтобы достойно ответить этим утыркам! Ладно, скажу, как есть.

— Сегодня я увидела настоящее лицо армии. — заявляю судьям в лицо. — Очень жаль, что судьба подкинула мне такую мерзость, как люди в форме цвета хаки. Это всё, что хотела вам сказать. А теперь, ковбои, — давайте, убейте меня!

Вижу, как за судейским столом возникает лёгкое замешательство. Похоже, там не совсем поняли смысл последней фразы. Если честно, то сам его не понял. Что за ковбои? Откуда они вдруг всплыли?

— Это всё, что вы хотели сказать? — спрашивает меня полковник.

— Да. — отвечаю я, не став добавлять «ваша честь». Обойдётся!

— Хорошо. Приступим к вынесению решения.

Судьи наклоняют головы друг к дружке и начинают шептаться. Балаган, да и только! Однако, смотрю за ними, не отрывая глаз. Хоть я и преисполнен презрения к этим людям, внутри, в сердце, живёт надежда, что они признают меня невиновным.

— Совещание закончено! — объявляют, спустя буквально полминуты. — Для оглашения приговора, всем встать!

А мне даже и вставать не нужно. Уже стою, прикованный наручниками к решётке.

—… тщательно рассмотрев все обстоятельства дела, — зачитывает по бумажке полковник. —… сеульский гарнизонный военный суд принял решение признать обвиняемую Пак ЮнМи виновной в совершении военного преступления — дезертирстве и назначить ей наказание в виде лишения свободы сроком в пять лет…

В зале проносится лёгкий вздох присутствующих, а мои кишки сжимаются в ледяной узел.

Пять лет! Целых пять лет!

—… направить в Верховный суд ходатайство о лишении Пак ЮнМи всех званий и наград, полученных ею в ходе несения воинской службы… — полковник как будто издалека продолжает читать приговор, — а также назначить ей выплатить штраф в размере пяти миллионов вон в пользу вооружённых сил страны…

«Силы», — по миру, что ли, пошли? С заключённых копейки вышибают? Или это гонорар адвокату?

— Заседание суда завершено. Суд окончен. — заявляют за судейским столом и стукают молоточком.

Всё! Конечная! Поезд дальше не идёт!

(вечер этого же дня)

[*.*] — Смотрели вечерние новости? Агдан за дезертирство осуждена на пять лет каторги!

[*.*] — Да… Тут сказать нечего. Единственное, что приходит в голову — Новый год начался у неё неудачно!

[*.*] — @ И остальные четыре, будут такими же! Кх-кх-кх…

[*.*] — О ней можно забыть. Ей уже никогда не выбраться из той ямы, в которую она упала.

[*.*] — Жалко. Она неплохо «зажигала».

[*.*] — @ Но быстро сгорела… Кх-кх-кх…

[*.*] — Интересно, что будет теперь с её наградами? С «Грэмми» и «Хьюго»?

[*.*] — А что с ними должно случиться?

[*.*] — Я имею в виду — она их получит или нет?

[*.*] — Какие могут быть награды уголовнице, которая нарушила клятву нации, предала своих боевых товарищей и сидит теперь за это в тюрьме?

[*.*] — Тогда у Кореи не будет международного успеха. А в стране больше нет никого, кто хотя бы приблизился к уровню Агдан. Когда у нас будет новый писатель, способный получить премию «Хьюго»?

[*.*] — Да уж. «Корона» зарабатывает в Японии сумасшедшие деньги, используя талант ЮнМи. СонЁн до этого о таких продажах даже мечтать не могла. Кстати, на обложке японского диска Снежная королева изображена вместе с Агдан.

[*.*] — В «FAN» сидят сплошные идиоты. О чём они думали, когда разругались с композитором и продюсером мирового уровня?

[*.*] — Про композитора, — это ты сейчас про Агдан?

[*.*] — А про кого ещё? Не про БоРам же?

[*.*] — Она, кстати, тоже хорошо поднялась на таланте Агдан. Также, как и ХёМин со своим «космическим стриптизом».

[*.*] — Если судить по новинкам из репертуара «Короны», то росту своей популярности они обязаны исключительно своему томбою. Меня особенно удивляет, что они всей группой ещё и буллили её за это!