Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич. Страница 19

— И вы расстались. — констатирует собеседница, которая спросила про АйЮ.

Небось намекает, что данный факт даёт право обнуления заключённых ранее договорённостей и возможность раскрытия посторонним тайны общения.

— Я не собираюсь делиться частной информацией. — предупреждаю я. — Мне доверили, я храню. Когда вернусь, никто не скажет о том, что со мной нельзя делиться секретами.

— Куда «вернёшься»? В развлекательную индустрию⁈

— Конечно.

— После исправительного учреждения и каторги? Кто же станет работать с таким исполнителем?

— Есть одно место. Называется — «собственное агентство».

В камере на несколько секунд вновь наступает тишина. Уставившись на меня, сокамерницы переваривают услышанное.

— А деньги где возьмёшь? — спрашивает ещё одна девушка.

— Будет день, будет и пища. — пожимаю плечами в ответ. — Об этом я подумаю завтра.

Вспомнив, что поскольку книга тупо не написана, то фраза из «Унесённые ветром» никаких ассоциаций у слушателей здесь породить не способна и поправляюсь.

— Точнее, — через пять лет. — говорю я.

— Ну, это долго ждать. И «КЕМА» запретила тебе работать. Твоих артистов никуда не станут приглашать и ты — разоришься.

Хм, какая странная осведомленность! Они что тут, — следят за обстановкой в индустрии кей-поп?

— В моём агентстве будет только одна исполнительница, — Агдан. И она сама будет выбирать, где захочет выступить. В мире есть ещё и другие страны, кроме Кореи. Об этом здесь почему-то всегда забывают.

Девочки смотрят на меня, я же, скалясь голливудской улыбкой, гляжу на них.

— Ты всегда такая самоуверенная? — с неудовольствием интересуется сокамерница, сидящая с краю.

— Прошу прощения, если вызываю раздражение своим поведением. — извиняюсь я, повернув голову к ней. — Издержки профессии. Скромные в шоу-индустрии ничего не добиваются. Ну, или почти ничего.

— АйЮ всегда скромная и вежливая!

Хех! Нужно помнить о том, что твой собеседник может оказаться фанатом какого-нибудь исполнителя. Поэтому, — никакой критики.

— Не буду спорить. — соглашаюсь я. — Но я, — не она. Даже если изо всех сил подражать «младшей сестрёнке нации», скопировать её не получится. АйЮ может быть только одна. Не так ли?

Присутствующие при разговоре кивают вразнобой.

— И Агдан может быть только одна. — ставлю я логическую точку в рассуждениях.

— Ты признаёшь, что можно быть вежливой и скромной. — продолжает спорить оппонентка. — Почему не стремишься к идеалу, а вызываешь у людей недовольство?

— Чем становишься лучше, тем больше тебя ненавидят окружающие. Я знаю. Даже книгу об этом написала. А вообще, — все мы рождены быть настоящими, а не идеальными.

— Хочешь сказать, АйЮ — не настоящая? Притворяется⁈

— Настоящая. Но, кажется, она сразу родилась совершенной. Мне так не повезло. Знаю, подобной ей, мне не стать. Поэтому я остаюсь сама собой, не стараясь на кого-то походить.

Делаю паузу. Жду, чего скажут в ответ.

— Директор «FAN Entertainment» в интервью сказала, что у тебя очень слабый вокал. — сообщает мне девушка, начавшая задавать вопросы первой. — Разве ты сможешь выступать соло?

Пару секунд удивлённо обдумываю услышанное. Похоже, пока я непонятно чем занимаюсь, агентство в это время не теряет времени даром. Поливает меня дерьмом, не покладая рук. Впрочем, если вспомнить о том, что у меня с ними ещё предстоит встреча в суде, то вопросов нет. Нормальное поведение людей, решающих финансовый спор цивилизованным способом. Жаль, что в данный момент я лишён возможности ответить им тем же. Хотя никто не запрещает мне говорить правду. Даже в тюремной камере. А это может оказаться даже пострашнее их придумок…

— Директор агентства «FAN Entertainment» ничего не понимает ни в вокале, ни в шоу-бизнесе. — говорю я. — До того, как познакомиться со мною, она занималась в Америке бизнесом дошкольных учреждений. Не преуспев там, приехала сюда в поисках способа заработать себе на рис. Но и тут у неё ничего не вышло. Не смогла договориться с лауреатом премии «Грэмми». Разве это показатель высокого профессионализма руководителя? Поэтому все её суждения и заключения –просто ни о чём.

— А с тобой вообще, — можно договориться? — раздаётся ехидный вопрос откуда-то из задних рядов.

— Вполне. — мгновение подумав, встряхиваю в ответ волосами. — Если ко мне привыкнуть, то я — нормальная.

Ответом сказанному служит дружный смех и хихиканье.

— Вот теперь становится понятным, почему Агдан выгнали отовсюду, откуда смогли. — с ухмылкой произносит девушка, сидящая с краю.

Чего такого сказал? — удивляюсь внезапному веселью. — Ко всякому человеку приходится вначале привыкать…

— Прошу прощения. — говорю я. — Честно сказать, — до сих пор не могу осознать, как здесь очутилась и по какой причине. Столько событий за столь короткий срок, что «крыша» у меня просто «едет». Понимаю, всем интересно пообщаться с новым человеком, но давайте перенесём разговоры на чуть позже. Мне нужно время на адаптацию. Лучше объясните, — как здесь жить? Что можно делать, что нельзя, а что — нужно?

Высказавшись, смотрю на девчонок. Некоторые из которых переглядываются, некоторые — хихикают, кто-то шепчется друг с дружкой. Короче, продолжается процесс оценивания. Надеюсь, я не уронил себя в глазах «сообщества», сообщив о готовности принять помощь?

— Расскажем. Но, — в обмен на настоящие истории жизни айдолов. — предлагает девчонка, сидящая с краю и, прищурившись, спрашивает. — Идёт?

— Не идёт. — отказываюсь я, отрицательно качая головой.

— Почему?

— Потому, что «закулисная жизнь звёзд» состоит практически из одних тренировок. По крайней мере, так было на моём уровне. Рассказывать, собственно, нечего.

«Чего я опять должен что-то выдумывать?» — думаю я. — «Буду говорить, как есть. Ведь говорить правду — легко и приятно.»

— Быть такого не может. — категорическим тоном заявляют мне. — В журналах и в сети полно историй фантастического успеха!

Нн-да. С идеей «не врать», похоже, — что-то не так. Хотя, об этом мне было известно и раньше. Просто сейчас устал и жуть как обломно заниматься фантазиями.

— С удовольствием ознакомлюсь с этими историями. Возможно, смогу взять из них что-нибудь полезное для себя, поскольку в реальности ничего подобного не видела.

Смотрю в глаза своей оппонентке, мешкающей с ответом. Слышу чьё-то тихонькое хихиканье.

«Как пить дать, — я вновь „не вписался“ в коллектив…» — приходит в голову мысль, похожая на правду. — «Не очень-то и хотелось, но что же это такое? Почему ЮнМи опять — «точильный камень»⁈

— Как же ты ничего не видела? — недоумённо спрашивают у меня. — Ты ведь встречалась с чоболем⁈

Блин! Вот и ЧжуВон всплыл. Какого чёрта судьба поставила его на моём пути?

— Не хочешь с нами общаться? Считаешь себя выше?

«Прописка» явно не удалась… Осталось лишь узнать, что эта «приставашка» — главный авторитет в камере и «вуаля!». И скучать мне здесь не придётся. И чего делать? Сказать, что меня неправильно поняли и я, — такая же, как все? Пфф… Я тут кого «отыгрываю»? «Звезду»! Раз начал — нужно продолжать. На переправе коней не меняют.

— Как будто я специально лучше всех! — возмущённо отвечаю на прозвучавшие обвинения. — Если кому-то не нравлюсь, возьмите молоток и стукните им по моему фото в своём телефоне. Сразу полегчает.

В ответ раздаётся смех, показывающий, что шутку оценили.

— Внимание! — кричит в этот момент девчонка, дежурящая по камере. — Всем строиться в душ!

«Поговорили!» — констатирую я.

Время действия: седьмое января, вечер

Место действия: исправительное учреждение «Анян»

Лежу, пытаюсь заснуть, но что-то не получается. Первая ночь в настоящей тюремной камере. До этого были всё какие-то одиночки, а сейчас — полный комплект. Я и зэчки. Недавно ещё спать хотелось, — жутко. Думал, — бухнусь, сразу отключусь. Но, в который раз, ожидания не совпали с действительностью. Первое общение с новыми знакомыми, констатирую, — прошло неудачно. Общих точек соприкосновения с коллективом найти не удалось. Вместо них были обнаружены пропасти — интеллектуальная, социальная, творческая и «ва-аще». Которые, на мой взгляд, ставят абсолютный крест на шансе наведения мостов. Уж больно глубокими выглядят эти провалы. Плюс, к тому же, — строить что-нибудь над этими безднами нет никакого желания. Зачем? Через два года я отсюда съеду. За это время многие из сокамерниц выйдут на свободу. Смысл подружек заводить? Да и так, что у меня общего, например, с девочками, издевавшимися над сверстницами? Какие у нас могут быть совместные интересы? Я — интеллигентный, добрый, воспитанный в нормальной семье индивидуум. А они — твари обыкновенные. Вот с чего мне вдруг с ними дружить? Пытаться понять и простить? Нафиг оно надо? Я не мать Тереза, заниматься подобными вещами. По другой стезе иду. Хотел бы души человеческие спасать, — ломанулся б в семинарию. Хочу свободы и денег. Дабы иметь возможность сразу посылать всяких раздувшихся от осознания собственной важности «хуманоидов», едва лишь станет понятно, что они несут чушь собачью. У меня есть для чего жить!