Закат империи - Горелик Елена Валериевна. Страница 76

7

Рана не смертельная, но дьявольски болезненная: пуля угодила в кость голени, раздробив её на мелкие осколки. По тем временам - гарантированная ампутация. Каньо напоил боцмана каким-то отваром, и тот лежал на палубе, безучастно глядя в синее-пресинее небо. Два матроса готовили носилки из двух вёсел, куска парусины и канатов, чтобы спустить Хайме в шлюпку.

Галка присела рядышком на бухту каната и положила ладонь на его покрытый испариной лоб.

- Капитан… - Хайме с трудом открыл глаза и попытался улыбнуться.

- Молчи, - устало проговорила Галка. - Береги силы, брат.

- Отвоевался я, капитан, - едва слышно, но с горьким сожалением сказал метис. - Ногу отпилят, деревяшку приставят… А с деревяшкой мне на борт ходу нет, не то удачи не будет…

- Не горюй, братец, и на суше тебе дело найдётся, - невесело улыбнулась капитан. - Или ты из тех, что без моря жить не могут?

- Я… - Хайме, как показалось Галке, собирался с силами, чтобы говорить. - Я никогда не говорил тебе, как попал… на Ямайку… Я присоединился к Моргану в Порто-Белло… Если бы ты знала, что я там творил… ты бы выгнала меня ко всем чертям… Наверное… это было бы правильно…

- Сейчас уже неважно, кем ты был, братец, - Галка только сейчас поняла: Хайме собирался не с силами, а с духом, чтобы сделать это неожиданное признание. - Важно, кем ты стал… Ты давай поправляйся скорее. С деревяшкой или без, ты нам всем нужен. Понял?

Боцман ответил ей слабой улыбкой. А потом матросы осторожно положили его в самодельные носилки, закрепили канаты и так же осторожно спустили в шлюпку.

"Эх, братец, - думала Галка, с переменным успехом борясь со своей головной болью. - То, что ты творил в Порто-Белло - детские игры по сравнению с тем, что творю сейчас я…"

Из более чем трёх сотен человек с "Сент-Джеймса", сумевших сесть в шлюпки или рискнувших вплавь добираться до берега, после картечного залпа "Гардарики" в живых осталось меньше трети. Расстояние было убойное, а увернуться или спрятаться англичане не могли. Потому эти жалкие остатки некогда грозной силы без боя сдались отряду ополчения - местным рыбакам и лодочникам, ходившим под командованием старого пирата. Потому, когда Галка наконец сошла на берег и отправилась с братвой к месту высадки англичан, те уже были разоружены и стояли мрачной толпой на пирсе. Адмирал, где-то потерявший свой красивый лондонский парик, тем не менее старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Один из матросов даже держал в руках его походный сундучок! "Нет, ну надо же! Там люди пачками гибли, а он о вещичках не забыл озаботиться!" - зло подумала Галка. У супругов Эшби душа была не на месте: что в соборе? Живы ли дети? А ведь там были семьи многих капитанов. Потому Галка положила себе не затягивать представление молодому Модифорду. Её глаза и так хищно сузились при виде желанной добычи - мистера Хиггинса. Уж этот-то ответит за всё "хорошее", пусть не сомневается.

- Матросов - в крепость, - недолго думая распорядилась мадам генерал, едва подойдя к пирсу. - А с господами офицерами у меня будет отдельный разговор.

- Миледи, я вынужден заявить протест, - надменно произнёс Чарльз Модифорд.

- Протест? - изумилась Галка.

- В нарушение законов войны, миледи, вы приказали открыть огонь по спасавшимся с тонущего корабля.

- Да? А я думала, что стреляю по вражескому десанту, - едко ответила женщина. Она кое-как умылась забортной водой, и сейчас её лицо уже не напоминало страшноватую маску.

- Как бы то ни было, вы отдали бесчеловечный приказ, миледи. В связи с чем я и заявляю протест.

- Бесчеловечный приказ… - задумчиво повторила Галка. А потом вдруг обожгла адмирала ледяным взглядом. - Идите за мной, господа, я вам покажу разницу между военной необходимостью и бесчеловечными приказами.

"Если на детях будет хоть царапина, я его своими руками удавлю".

Одинаковых людей не бывает, что бы ни говорили. Даже близнецы порой в аналогичных ситуациях ведут себя по разному. Но иногда случается, что и разные люди могут одновременно думать об одном и том же. Даже одними и теми же словами. У Джеймса и Галки сейчас был именно такой момент. С того момента, как линкор открыл огонь по городу, они не могли не думать об оставленных там сыновьях. Если бы не шедшая за ними компания, они давно уже сорвались бы на бег. Торговая улица вывела их на Пласа де Колон, в центре которой стоял памятник Колумбу. На южной стороне площади и располагался собор Санта-Мария-де-Энкарнасион, пострадавший и от взрыва Турели, и от обстрела. Но если камни взлетевшей на воздух башни не причинили особого вреда, лишь повредив восточный и южный фронтоны - один крупный обломок упал у самой Двери Прощения - то целенаправленный обстрел наделал беды… "Сент-Джеймс" стрелял не фугасами, а тяжёлыми болванками, как раз и предназначенными ломать каменные кладки. Они продырявливали крышу и разбивали перекрытия. Сводчатые готические потолки пошли трещинами, на головы укрывавшихся в соборе мирных людей посыпались камни. Возникла паника, многие бросились к дверям… Словом, когда Галка, Эшби и компания появились на площади, там уже был форменный госпиталь под открытым небом. Падавшими с потолка камнями убило человек двадцать, ещё с десяток погибло в неизбежной давке, когда все разом попытались выскочить из собора. Но раненых оказалось очень много. Переломы, ушибы, сотрясения… Врачей было немного, им помогали сердобольные женщины. Девочки-подростки, сами глотавшие слёзы, старались успокоить ревущих от страха малышей… Вот одна из девочек, совсем уже барышня, с плачем бросилась к рыбаку, конвоировавшему пленных англичан. Галка напрягла память и вспомнила - семейство басков, отец и дочь. Они, помнится, привезли рекомендательное письмо от Жана Гасконца… На глазах у всей честной компании доктор пытался наложить лубки на сломанную ногу молодой красивой женщины. Та кричала от боли и вырывалась, но её крепко держали две дюжие прачки, помогавшие доктору. Около них, съежившись, сидела на камне перепуганная девочка лет шести, а в её юбочку вцепилась двухлетняя сестрёнка. Галка с трудом признала в пострадавшей донью Инес. Будь это в иной обстановке, она бы уже постаралась успокоить несчастную испанку, но помимо воли взгляд искал Жано и Робина.

"Где же они?"

- Мама! Папа!

Жано нашёл их скорее, чем они его, и по старой привычке с радостным криком бросился к родителям. За ним спешила чернокожая нянька с малышом на руках. У Галки и Джеймса одновременно вырвался вздох облегчения. А Жано за пять шагов от мамы с папой, вдруг вспомнил, что он уже большой. И не просто большой, а самый настоящий юнга. Мальчишка состроил серьёзную рожицу и, вытянувшись, как солдатик на плацу, громко объявил:

- Капитан, ваше приказание выполнено!

- Отлично, юнга, - Галка поддержала его игру, хотя, больше всего ей хотелось обнять детей и расцеловать. - Отведите всех домой, мы скоро вернёмся.

И, улыбнувшись, заговорщически подмигнула. Пацанёнок переглянулся с Джеймсом, хитро улыбнулся и, кивнув домочадцам, уверенно повёл их в Алькасар де Колон.

- Всё, трогательная сцена кончилась, - Галка смерила англичан суровым взглядом. - Теперь пойдут крутые разборки. Вот это и есть последствия бесчеловечных приказов. - Она кивнула на раненых и сложенные у стены тела убитых. - Одно дело убивать вооружённого противника, ежеминутно рискуя оказаться на его месте, и совсем другое - стрелять по беззащитным. Которые ответить не могут. Разницу чувствуете, или вам объяснить ещё и на пальцах?

- Кто отдал приказ? - холодным тоном поинтересовался Джеймс.

Раненый в обе руки Грин потупился. Адмирал смотрел куда-то в пространство. И только мистер Хиггинс - ах, долгожданный мистер Хиггинс! - не отвёл взгляд. Впрочем, на его счёт никаких подозрений и не возникало. Этот был способен подкупить агента, чтобы устроить взрыв на военном объекте, но для прямого убийства женщин и детей он не годился. Совесть бы заела. Грин - верный служака, исполнитель. А адмирал… Что ж, каждому человеку отмерена его доля дерьма. Кому-то больше, кому-то меньше…