Красный Барон (СИ) - Останин Виталий Сергеевич. Страница 8

— Она же, представь, прямо на заседание какого-то комитета заявилась! — смеясь продолжал рассказ Данила. — Напустила стужи, выгнала всех, приказала Ломову явить ей эту его циркачку. И там же все и порешала.

Порешала — это значит, что претензий ко мне нет, и я могу возвращаться обратно. Никто не будет обвинять меня в том, чего я не делал, отдавать под суд или военный трибунал. Но, к сожалению, это не означало, что меня оставят в покое.

— Нас троих Ломов тронуть побоится. — огорошил меня Шторм. — А вот тебя… Молодой ты еще, никто о тебе не знает, да и не верит особо. Соответственно, в защиту, кроме опять-таки, нас троих, никто не встанет.

А этого, как выяснилось, недостаточно. Ломов все еще оставался у власти в Монголии. Мы — в его подчинении. А значит он может попытаться повторить то, что у него один раз не получилось. Хотя бы для того, чтобы никто не подумал, что его можно просто так обвести вокруг пальца и остаться безнаказанным.

— Наш борт в аэропорту уже. — Данила дернул плечом. — Люба решила подстраховаться. Отправляет тебя в Углегорск, тут недалеко. Официально, чтобы «в свете участившихся провокаций со стороны Китайской Народной Республики», охранять космодром. Фактически — сам понимаешь.

Мне было и лестно, и обидно. Первая эмоция согревала теплом, даря понимание, что здесь, в этом все еще чужом мире, у меня появились свои. Люди, которые встанут за тебя, не побоясь пойти даже против серьезного противника, каким, несомненно, был Ломов. Другая же точила душу пониманием ссылки.

Если раньше меня кидали по разным точкам нашей великой и необъятной родины, чтобы проверить на вшивость и найти лучшее применение, то сегодня убирали с глаз долой. Туда, где оборзевший номенклатурщик не имеет такой власти, как здесь. Спасали, но все же задвигали в угол.

— Что там делать-то хоть? — скрывая обиду спросил я. — Ну, в Углегорске этом?

Что за точка на карте станет моим новым временным домом, я уже понял. В моем мире населенного пункта с таким названием уже давно не было, в четырнадцатом или пятнадцатом году его переименовали в Циолковский, сделав запасным космодромом. Здесь же он до сих пор остался поселком, в котором никогда не добывали уголь. Название было придумано для того, чтобы ввести в заблуждение потенциального противника, и скрыть от него факт наличия там ракетных шахт. Именно их маскировали «угольные разрезы».

Понятно было, что культурной жизни там точно не будет. Военный городок, гарнизон, вокруг тайга и глушь. Данила это мнение не развеял. Вторым советским космодромом мой Свободный-18 — еще одно называние Углегорска — не стал.

— Надолго? — уточнил я.

— Как пойдет. — пожал плечами сверх. — Как все уляжется, так обратно выдернем. А, еще Люба просила передать, чтобы ты там тихо сидел. Говорит, у тебя с этим проблемы.

Уже к двум часам пополудни, небольшой одномоторный самолет неизвестной мне модификации, взлетел над монгольской степью и взял курс на Амурскую губернию. Около четырех часов полета я размышлял над своим незавидным положением и пытался понять, что же делаю не так.

С самого начала так! Хотел попасть в мир с живым и развивающимся Советским Союзом — попал. Но тотчас обнаружил, что с моим он имеет общим только название, а по сути — совсем другое государство, с иной историей и устоями. Хотел снова служить империи — получилось, но сверхом, а не военным специалистом. И так по каждому пункту дальше.

«Нужно перестать воспринимать этот мир, как измененную кальку моего прежнего. — решил я в какой-то момент. — Перестать использовать старые шаблоны и мотивы. Сосредоточится на том, чтобы стать сильным настолько, чтобы ни одному клоуну в костюме — супергеройском или деловом — не пришло в голову, что меня можно просто отодвинуть с дороги».

Этот вывод немного меня успокоил. Я даже перестал, как делал это в последние сутки, гонять по голове мысли о том, что похож на Сизифа, толкающего в гору камень, который потом обязательно сорвется. И заснул. А глаза открыл, когда легкий самолетик, коснулся колесами грунтовой взлетно-посадочной полосы — полноценного аэропорта у Углегорска не было.

В отличие от всех прочих мест, куда закидывала меня судьба в последнее время, здесь комитета по встрече не было. Пилот указал пальцем на двухэтажный корпус диспетчера, мол, тебе туда, сам же двинул в сторону технической части — ему нужно было провести ТО, заправится, и лететь обратно.

Я забросил на плечо рюкзак с пожитками и зашагал в указанном направлении. Наступали сумерки, окружающий «взлетку» и парочку строений лес казался темной стеной. Что-то кричали на своем языке птицы и звенели над ухом комары. Настроение стремительно портилось — Углегорск оказался еще большей дырой, чем я себе представлял.

Но дежурный диспетчер, молодой парень, сообщил, что ждут меня чуть дальше, километрах в десяти отсюда. Это, дескать, еще не нужное мне место, а лишь сельская авиабаза, которая в основном используется для санавиации и самолетов, задействованных в сельском хозяйстве. То есть, абсолютно гражданское учреждение.

— И как мне туда добраться? — уточнил я.

Так-то, десят камэ — не бог весть какое расстояние. Знать бы только направление, а с моими-то возможностями я их быстро преодолею. Но, оказалось, что пешкодралом топать мне не грозит. Из части уже выслали машину, и она скоро будет.

Кивнув, я отстал от паренька, и уселся на лавке на улице. Ощущение было, что я приехал в деревню к бабушке. Запах скошенной травы и машинного масла, отсутствие привычных шумов города, вечерняя перекличка птиц, и опаздывающий водитель, у которого было целых четыре часа, чтобы преодолеть десять километров. Провинция-с…

Ждать пришлось еще около получаса. Наконец, уже почти в темноте, показались фары. Остановившаяся почти на взлетке машина походила на американский «Хамви», только не настолько бронированный. Шильдик на радиаторе сообщал, что смотрю я на детище Ульяновского автозавода.

— Товарищ Глебов? — водительская дверь распахнулась, и оттуда выпрыгнул молодой боец, с погонами прапорщика. Увидел мой кивок, он продолжил. — Я с «восемнашки», за вам. Садитесь.

Документы, тем не менее, он проверил. После чего включился, словно радио, и не умолкал уже до самой части. С его слов выходило, что командование части только час назад оповестили о командированном сверхе, которого нужно было встретить. Чем занималась Зима, пока я сюда летел — непонятно. Но, вполне возможно, разгребала последствия конфликта с Ломовым, и ей попросту было не до меня.

А прапор, судя по всему, первый раз увидевший настоящего сверха, разливался соловьем. Я узнал, что зовут его Ильей, он тут остался на сверхсрочной, потому что женился, а природа тут очень красивая. Что охота и рыбалка здесь «закачаешься», а «дальневосточный коэффициент» позволяет получать денежное содержание значительно выше, чем в центральных регионах.

Из всего этого выходило, что ничего, кроме вышеуказанного, меня тут не ждет. И буду я просто киснуть, периодически гоняя с офицерским составом на эти самые охоты и рыбалки. В прошлой жизни меня бы это даже устроило на какое-то время — солдат спит, а служба идет. Но сейчас, как ни смешно это звучало, я был совсем другим человеком.

Творящийся в стране бардак с сывороткой, китайские и британские провокации и интриги, савараны со своим особым путем эволюции — все это задрало мне планку настолько, что даже неделя вот такой спокойной жизни, наполняла меня ужасом. Тоска…

По укатанной гравийке «уазик» довез нас до части довольно быстро. Илья тут же проводил меня в штаб, где я познакомился с командиром бригады — похожим на сказочного колобка подполковником. Весь он был такой румяный улыбчивый и позитивный, что даже не верилось, что он военный. К тому же и встретил он меня по домашнему — в гражданке.

На постой он определил меня в офицерское общежитие, уже меблированное, а на утро обещал провести экскурсию по части и познакомить с другими офицерами. Я кивнул, и в сопровождении уже двух вояк, добрел до трехэтажного типового дома, где мне выделили квартиру. Где был оставлен, наконец, один.