От заката до рассвета (СИ) - Артемов Александр Александрович. Страница 72

— Неплохо, — хмыкнул черт. — Чтобы победить, тебе придется выбить снова это число. Но остерегайся семерок. Семь — мое число.

Ладонь Каурая снова кольнули прохладные костяшки. Из чьих именно костей были вырезаны эти кубики, можно было даже не спрашивать. Он бросил их, слегка подув в кулак. Шестерка и единица. Выпало семь.

Снова завизжала женщина — но на этот раз визг перешел с надрывный плач. И он оборвался, и снова настала тишина. Дом замер в ожидании следующих слов черта.

— А вот эта всегда много болтала. Достаточно смертей на сегодня? Или, может быть, повысим ставки?

— Для меня ставка одна. Бросай, твой черед.

Кубики пропали в “черном” углу. Черт не стал долго мучить одноглазого — дрожащий свет высветил две тощие миниатюрные руки, заросшие черным волосом. Сложенные ладони слегка качнулись и разошлись в стороны. Кости полетели на пол. “Глаза змеи”.

— Прискорбно, — покачал головой Каурай. — Ты проиграл.

— Эту ставку, — погрозили острым когтем из угла. — Что ж, пусть старый Рогожа мирно спит в своей постели. Пока что.

— Моя очередь, — сказал одноглазый, теребя кубики в кулаке. Встряхнул пару раз и высыпал на пол. На этот раз они долго не могли успокоиться — все катались по полу и вращались вокруг своей оси, как заговоренные.

— Хватит кривляться, — закатил глаза Каурай. — Играй честно.

— Ха, хорошо! — засмеялся черт.

Кубикам наконец надоело вращаться и они упали каждый на свою грань. Одна костяшка показала пятерку, другая — шесть. В сумме одиннадцать. Стены сохранили молчание.

— Удача на твоей стороне, опричник. Поздравляю. Пусть птенчик и дальше мирно спит и видит сны.

— Удача? Или случай?

— Сие лишь две грани одного и того же кубика. Подтолкни их мне, будь другом. Уж больно далеко тянуться.

Не успели кубики прокатиться по полу, как снова оказались в волосатых лапах. Черт деловито переложил их из одной ладони в другую, размял, щелкнул костяшками и бросил на пол.

Три и три. Шестерка.

— Неудачно, — цыкнул зубом черт. — Я рассчитывал побыстрей разделаться с этой негодницей.

— Кидай сколько влезет, — ухмыльнулся одноглазый, подталкивая кубики в угол. — Но остерегайся семерок. На этот раз твое любимое число играет против тебя.

Черт на это только что-то проворчал, забрал кубики и, не встряхивая, бросил обратно. Кубики подскочили, стукнулись один о другой и бросились в разные стороны.

— Полегче, пан! — всплеснул руками одноглазый, когда костяшки полетели к противоположным стенам. Из угла последовали робкие извинения, которым Каурай не поверил ни на грош.

— Двенадцать, — поглядел он на выпавшее число. — Сам посмотришь?

— Мне отсюда хорошо видно, — проворчала темнота. — Давай их сюда, стервецов. Благодарю.

Черт предпринял новую попытку справиться с вертлявой удачей и выбросить шестерку, чтобы забрать душу “негодницы”. Но, покатавшись немного по полу, костяшки снова поглядели на игроков “глазами змеи”.

— Может быть, “два” твое число? — поджал губы Каурай.

— Смейся-смейся, но кидать кости я буду до тех пор, пока не выброшу шесть, и не возьму ласточку Серго за пяточки. Она как раз ждет не дождется.

— Ласточку? — спросил одноглазый. — Что за ласточку?

— Постель воеводы всегда должна быть согрета молодым женским телом, — хохотнул черт. — Не успела затихнуть в могиле его старая жинка, панна Ладила, как Серго мигом взгромоздился на новую. Но жинка хоть и новая, а Серго остается тем же самым. Птичка и радовалась поначалу, что пролезла в золотую клетку, но прутья ее холодны, вершки острее бритвы, а от одной стены к другой бродит старый вечно голодный лев.

Со смехом он выбросил руку с гремучими костями. Один удар, другой — они покатились по полу, вращаясь и отсчитывая последние удары сердца “ласточки”. Выпало семь.

— Зараза! — воскликнул черт. — Чтоб вам провалиться, проклятые!

— Спокойней, пан, — осадил его одноглазый. — Это всего лишь кости.

— Кости оставляют за собой лишь горести, — подмигнули ему. — Но ничего. Я к ней наведаюсь в другой раз. Бросай же, твой черед решать чужую судьбу.

— Если не секрет, чья голова на этот раз ляжет на сукно?

— Отчего ж секрет? Пусть будет пани Малунья, дочка сотенного головы, пана Кречета. Рыбка хоть куды. Сам ее знаю, ведовством увлекается… Ты чего это помрачнел, пан? Жалко такую срезать, дело ясное, — она, глядишь, и на нашу сторону перебраться может. Но что поделаешь? Игра! Бросай кости, не терзай душу.

— Не знал, что у вашего брата есть душа, — проговорил Каурай, взвешивая на ладони кубики. Одна костяшка была тяжелей, чем обычно.

Выбросил горсть. Кости забегали, запрыгали, закружились, застучали по полу. Оборот — один, другой. Кости встали. Шестерка.

— Повезло курочке — поживет чуть подольше, — разочарованно клацнули зубами. — До тех пор, пока ты не выбросишь семь.

— Не выброшу, — закусил губу одноглазый. — У меня будет шесть.

— Что я слышу?! — удивился черт. — Тебя что волнует судьба этой малышки? Славно, что одни души ты ставишь выше других. Одни жизни ты не задумываясь бросаешь в печь, а за другие играешь до последнего. Ох, хорошее дело мы затеяли, пан!

— Прикуси язык, дьявол.

— Ох, как грубо!

Первый бросок ничего не дал — костяшки выбили один и два, тройку. Следующий показал две четверки — восемь. “Совсем близко”, — захохотали из темноты, когда одноглазый собирал кубики для нового броска. Ему нужно было выбить шесть, и тогда Малунья спасена. Если же сумма окажется равна семи, то девушку ничто не спасет от коварного случая. Она навернется вниз с метлы, станет добычей голодных волков, напорется на нож, поскользнется и свернет себе шею. Все что угодно, удача обернется к ней обратной стороной и утопит в крови.

Каурай вздохнул, растирая костяшки в ладонях. Одна была столь же холодной, как и в первый раз, когда он сомкнул на ней пальцы. Он вскинул руку и выронил кости. Кубики весело запрыгали по половицам, с каждым разом подскакивая все тяжелее, пока не покатились одна костяшка против другой. Первый кубик замер на числе пять. Второй откатился немного дальше, чуть покрутился, раззадоривая сердце одноглазого.

Успокоился.

И застрял между щелью в половице, уткнувшись в нее гранью. На игроков смотрели две цифры: единица лукаво подмигивала одноглазому, а двойка поглядывала в рыло черту.

— Бывает и такое, пан. Не часто — один раз из миллиона. Но результат не засчитан.

— Я не буду перебрасывать, — проговорил Каурай, — она клонилась к единице.

— Увы, костяшка стоит на ребре, сам видишь. Но я не хочу с тобой ссориться из-за такого пустяка, — неожиданно легко согласился черт и щелкнул пальцами. — Пусть девонька еще поживет, а я возьму себе другую душу. Побольше и поздоровее. И позначительней. Так даже интересней.

— Что ты имеешь в виду?..

Крик проснувшегося петуха не дал им продолжить игру. В углу недовольно завозились.

— Жаль, — вздохнул черт. — Меня уже прогоняют, пан. И каков итог?

— Я выиграл, — сказал Каурай. Однако победителем он себя не чувствовал ни на пядь.

— Что ж раз ты так уверен, — противно хихикнул его оппонент. — Твоя взяла! Я удаляюсь ни с чем. Пусть пани Божена полежит тут еще денек.

— Еще денек? Уговор был…

— Уговор был, что я удовлетворюсь естественным порядком вещей, — довольно оскалил зубы черт. — И я удовлетворюсь тремя внеочередными душами взамен одной. Но последнюю, пожалуй, оставлю на завтра. А ты прощавай, пан опричник. Торжествуй. Зализывай раны. Оплакивай усопших, которых этой ночью было много. И передавай привет моей родне. Они долго собираются, но завтра прибудут в полном составе.