Анжарская академия. Теория и практика любовных чар (СИ) - Княжина Елена. Страница 13

Граймс усмехнулся: и верно! Ритуал. Древний, виззарийский…

Это объясняло, почему Эльза позволила ему к себе прикасаться. Почему плавилась под ним растопленной свечой. И почему она так холодна сейчас: эффект прошел.

– Но вы молчите, не язвите теперь… – женщина дернула плечом у самой двери, обернулась, глянула на него пытливо. – Моя аура уже не сияет, да?

Без очков ее грустные серые глаза казались не такими большими, как обычно. Но гораздо более красивыми, блестящими.

Гхаррово копыто… Почему «Жетемию» до сих пор не запретили? Надо подать жалобу в Королевский образовательный совет. И копию лично Ее Величеству!

– Сияет. Просто иначе. Но все равно сияет, – скупо бросил, откидываясь в кресле и прикрывая глаза. – Эльза, я хотел спросить, пока вы не ушли…

– Мм?

– Сир Вейрон… Вы давно с ним знакомы?

– Мы вместе учились в Либтоунской академии.

Дверь звонко хлопнула, отрезав Граймса от прочего мира. И от нее.

***

Он терпеть не мог воздушные суда. На дух не переносил запах взрывающегося темного топлива и бешеные скачки подъемных чар.

Но если до Аквелука из Анжара езды вояжером часов шесть, то на поездку до Либтоуна он убьет весь день. И еще один – обратно. Так что, отчаянно скрипя зубами, этим утром Граймс направился в воздушную гавань.

В академии творился форменный бардак, «исчезнувшая» ассистентка пропала как нельзя некстати. Альвар, оставшийся единственным целителем с правом практики на весь корпус, не мог позволить себе даже нормальный выходной!

Поэтому, повесив халат на спинку своего кресла и демонстративно разложив на столе саквояж, он сообщил практикантке-неумехе, что ненадолго отойдет… По личному, кхм, вопросу.

Вопрос был действительно личным. Таких в жизни Граймса давно не случалось, и от спонтанного интереса, разжигавшего мысли, покалывало ладони.

Он должен понять, что случилось с мисс Хендрик в Либтоунской академии. Так просто девушки не хранят сияющую ауру с десяток лет. А в служительницы храма Имиры она точно себя не готовила.

Версия с кошмаром все явственнее крепла в голове: достаточно было увидеть, каким взглядом Эльза смотрит на хитанского гостя.

Интересный случай… Интересный. И он все время был под носом. Альвар старался не замечать: не хотел увязнуть в чужой истории и в чужой боли. Но последние границы он разломал вчера и теперь не мог игнорировать чутье, толкавшее в Либтоун.

Варх знает, зачем ему было нужно во всем разобраться. Но было. Нужно.

Страховочные тросы отщелкнулись, судно взмыло под самый Звездносвод, и Граймс нервно схватился за поручень. Гхарров воздушный транспорт! Здоровье мисс Хендрик слишком дорого ему обходится. Но раз уж взялся за «лечение»… Граймс никогда не бросал пациентов на полпути.

***

В Либтоунской академии было довольно живенько. По круглому полигону разлетались искры стихийных спаррингов, на лужайке перед главным зданием группа студентов занималась магической медитацией… Граймс прошагал мимо, наметанным глазом определив вход в больничное крыло.

Ректоры академий имеют привычку скрывать неприглядные факты, способные нанести урон репутации учебного заведения. А вот целители вполне могут поделиться парой интересных историй за чашкой крепкого альта-цитронового взвара.

– Так что привело вас в Либтоун, дорогой коллега? Присматриваете новое местечко? – седовласый маг в приличных летах поставил кувшин на низкий стол. – Ректор давно намекает, что мне пора на покой…

– Я еще в Анжаре не всех продиагностировал, сир Саливар, – профыркал Альвар, принимая чашку из рук старика.

– С вашей одаренностью вы могли бы практиковать в Хитане, – проницательные водянистые глаза скребли по лицу Граймса. – Я слышал, вас даже приглашали… Эррен тесен, все про всех знают.

– Хитана шумна. И дурно пахнет.

– Ну уж получше Аквелука, – скрипуче засмеялся старый целитель. – Так что за интерес заставил самого Альвара Граймса покинуть удобное кресло на отшибе мира?

– Кое-что случилось здесь. Лет восемь-двенадцать назад, – он покрутил в пальцах чашку и осторожно отпил.

– Всякое бывало за эти годы, – развел руками Саливар.

– Я могу предположить, что в этом была замешана девушка. Эльза Хендрик, – Граймс постучал по губам. – И юноша по имени Кристиан Вейрон.

– То была страшная история, – покивал старик. – Ровно десять лет как минуло с тех пор. Я помню точно: тогда тоже был канун Весенних даров. Вам ли не знать, дорогой коллега, что в эту ночь от студентов можно ожидать всякого.

– Хотелось бы подробностей, дорогой коллега, – с тяжелым вздохом Граймс поставил чашку. Эти танцы его утомили.

– Обратитесь к ректору, он поднимет записи, если сочтет нужным, – собеседник не собирался облегчать ему жизнь и хладнокровно пожал плечами. – Тогдашний ректор, сир Дарриус, уже отошел от должности, передал дела новому… А я не консультирую ищеек, мой дорогой. И не раскрываю истории болезней моих пациентов.

– И не раскрывайте, – поспешно согласился Граймс. – Просто расскажите мне сказку. О страшном-страшном дне весенних даров… Эльза Хендрик теперь моя пациентка. Я бы хотел понять, как ее лечить.

– Вот как?

– Как-то так, – Альвар сцепил пальцы в замок и поджал губы в ожидании. Непробиваемый старик!

– Здесь рядом, на окраине Либтоуна, есть древний подземный храм Имиры Сиятельной, – смилостивился Саливар. – Было время, туда экскурсии водили. А затем это стало опасно, и место огородили чарами.

Старый целитель поднялся со своего кресла и прошелся по небольшому, скупо обставленному кабинету. Здесь не было кушеток и шкафов с медикаментами. Личное пространство, созданное для бесед и бумажной волокиты. Граймс никогда не просил себе отдельного помещения, ему хватало стола в диагностическом.

– Той ночью храм чудом устоял, – продолжал Саливар, разминая ноги. – Прямо под алтарем случился сильнейший разрыв материи, вырвалось много тварей изнанки.

– Разрыв? – удивленно переспросил Альвар.

Он ожидал услышать другую историю. Полную боли и унижений.

– Маг-гвардейцы, следившие за священной землей и получившие сигнал с экрана, подоспели вовремя, – покивал старец. – Они окутали святыню укрепляющими чарами и вытащили пострадавших на поверхность. Сильнее всех досталось девушке, она долго не могла прийти в себя. Ее нашли без чувств прямо под алтарем.

– А Вейрон? – Граймс тоже поднялся и подошел к собеседнику.

– Его среди пострадавших не было, – Саливар плотно сжал губы и медленно выпустил воздух через нос. – Но, не буду скрывать, слухи ходили… Ходили, да.

– Что за слухи?

– Что он затеял один опасный ритуал и обманом уговорил юную сирру Хендрик стать добровольной жертвой. Но доказательств не было, а сама она не назвала никаких имен.

Горло обожгло горечью, и Граймс расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Я уговаривал ее написать заявление ректору и все в нем подробно рассказать. Девушка попала ко мне в руки, и я определенные выводы сделал… О том, что там произошло, – хмуро объяснял старик. – Но она и рта не раскрыла. Только потребовала забрать у нее практические часы и статус сирры. И перевелась в другой корпус, на теормаг.

Значит, ритуал. В ночь сиятельных даров. Что может добровольно пожертвовать невинная девица в забытом храме?

– Когда ее ко мне доставили, я диагностировал сильнейшее изнеможение. Магическое истощение, эмоциональное. По телу шли ссадины и ушибы, – монотонно перечислял целитель. – Картина была схожа с той, что я видел как-то… после применения одного зелья. Допускаю, что ей дали его насильно. Девушка горела, агония мучила ее. Любовная агония, коллега.

– «Жетемия»? – догадка вышла крайне горькой.

– Весьма популярна у студентов в канун «Весенних даров», – покивал в окно Саливар. – Ее сияющая аура давала мне понимание, что непоправимого не случилось, но… С этим ведь надо потом как-то жить, сир Граймс?

– Как-то жить…

– Никто не понес наказания, – целитель постучал пальцами по подоконнику. – Завершив учебу, мисс Хендрик сразу покинула академию, даже на выпускной бал не осталась. И больше сюда никогда не возвращалась.