Прах к праху - Хоуг (Хоаг) Тэми. Страница 117

Лицо Роба превратилось в каменную маску. Он вытащил из кармана перочинный ножик, раскрыл его и воткнул на всю длину лезвия в правую ногу Кейт, давая понять, какую цену она заплатит за свою дерзость.

Кейт вскрикнула и судорожно выгнулась всем телом. Виниловые путы тотчас напомнили о себе, больно впившись ей в запястья и лодыжки. Тогда она расслабилась. Вместе с ней слегка расслабилась и веревка, давая ей крошечное пространство для маневра.

Она снова сфокусировала взгляд на Эйнджи. Интересно, это ей только показалось или во взгляде девушки действительно что-то промелькнуло? В кои-то веки глаза Эйнджи не были пустыми, а ведь пока во тьме есть свет, всегда остается надежда на лучшее.

— Беги, Эйнджи! — прохрипела она. — Спасайся!

Девушка втянула голову в плечи и бросила тревожный взгляд на Маршалла.

— Она останется здесь! — рявкнул тот и вновь вогнал лезвие в ногу Кейт. Последовал еще один пронзительный крик. — Она моя, — добавил он. Глаза его, в ответ на чужую боль, сверкнули сладостным опьянением.

— Неправда, — часто дыша, возразила Кейт. — Она не настолько глупа.

— Зато ты круглая дура, — сказал Роб, отступая назад. Вытащив из подсвечника, который принес из столовой, длинную свечу, он поставил ее на сушилку для белья.

— Это потому, что я знаю, что ты жалкий извращенец?

— Ах, так, значит, я жалкий извращенец, ты, сука?! — взвизгнул Роб, поднося пламя свечи к пальцам ее правой ноги.

Кейт инстинктивно лягнула источник боли и выбила свечу из руки Роба. Тот, чертыхнувшись, скрылся из поля зрения Кейт на дальнем конце стола. Видимо, наклонился, чтобы поднять с пола свечу.

— Безмозглая сука! — орал он. — Глупая гребаная сука!

В нос Кейт бил запах бензина. Господи, да так ведь можно сгореть заживо! Она содрогнулась при этой мысли, как будто кто-то резко ударил ей кулаком в горло. Нога в том месте, где Роб прижег ее свечой, давала знать о себе пронзительной болью, как будто вся кожа пылала огнем.

— В чем дело, Роб? — спросила она, еле сдерживаясь, чтобы не закричать в голос. — Мне казалось, что ты любишь играть с огнем. С каких это пор ты стал его бояться?

Маршалл выпрямился и с ненавистью посмотрел на нее.

— Я — Крематор! — крикнул он, сжимая в руке свечу. Кейт заметила, что злоба закипает в нем все сильнее и сильнее. Об этом свидетельствовали его нервные дерганые движения. По всей видимости, он представлял себе расправу над ней совсем не так.

— Я главнее тебя! — закричал он, безумно выпучив глаза. — Я — Ангел Зла! Твоя жизнь в моих руках, сука! Я твой господин!

Кейт попыталась превратить боль в ярость.

— Ты пиявка. Паразит. Ничтожество.

Нет, так она только спровоцирует его нанести ей сорок семь ударов ножом, после чего вырезать ей трахею, и та полетит в мусорницу. Кейт тотчас вспомнились фотографии других его жертв, пленка с записями мучений Мелани Хесслер — жуткие свидетельства нескончаемых пыток, изнасилований, медленного удушения.

Она исчерпала возможности. Живи под мечом, умри от меча.

— Меня тошнит от тебя, бесхребетный маленький говнюк!

Это была правда. Ее мутило при мысли о том, что она работала рядом с ним день за днем, и всякий раз, когда его разум пускался в странствия, он странствовал в темном мире жестокости, насилия и убийств. А ведь именно это она пыталась помочь своим клиентам преодолеть и оставить в прошлом.

Роб расхаживал возле стола, что-то бормоча, как будто разговаривал с голосами в собственной голове. Однако Маршалл не был психопатом. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что творил. Его поступки определялись сознательным выбором, хотя, будучи пойман, он наверняка бы попытался выставить себя умалишенным.

— У тебя ведь не стоит, как у нормальных мужиков? — упрямо гнула свою линию Кейт. — Ты не в состоянии никого трахнуть, если только не свяжешь?

— Замолчи! — снова взвизгнул Маршалл. — Заткнись, паршивая сука!

Он швырнул в нее свечой, целясь в голову, но промахнулся. Тогда он бросился к ней, схватил со стола кухонный нож и уколол кончиком в горло. Кейт рефлекторно сглотнула, чувствуя, как лезвие впилось ей в кожу.

— Я перережу тебе глотку, мразь! — крикнул он ей прямо в ухо. — Зарежу, мать твою! Я устал от твоих вечных подначек! Мне противно слышать твой голос!

Кейт закрыла глаза и снова попыталась сглотнуть. Маршалл тем временем сильнее надавил острием ножа ей на горло. Ее тотчас охватил ужас. Она вся напряглась. Инстинкт подсказывал, что нужно отпрянуть в сторону. Логика, напротив, приказывала не шевелиться. Затем движение лезвия остановилось и давление ослабло.

Роб посмотрел на диктофон, лежавший на табурете. Должно быть, он не хотел, чтобы на пленке остались оскорбления в его адрес. Напротив, он жаждал запечатлеть ее крики, чтобы потом слушать их, как слушал крики и мольбы других жертв. Похоже, в случае с ней он хотел этого во сто крат сильнее. Если он вырежет из записи ее голос, то не получит желаемого. Если он не сможет добиться от нее униженных стонов, то сам процесс убийства потеряет всякий смысл.

— Тебе хочется это слушать, Роб? — спросила она. — Хочется раз разом прослушивать тот момент, когда я потеряю над собой контроль? Ты ведь не хочешь отказаться от своих планов?

Он взял диктофон и поднес к ее губам. Затем отложил нож, взял со стола плоскогубцы и зверски сдавил ей сосок. Даже через свитер и чашечку бюстгальтера Кейт пронзила дикая боль. Из горла тотчас вырвался крик. Когда Маршалл наконец отпустил ее и, сжимая в руке диктофон, отошел от стола, на его лице играла довольная ухмылка.

— Вот оно! — едва ли не с гордостью произнес он. — Я записал!

Казалось, будто прошла целая вечность, прежде чем белый шум в голове Кейт наконец стих. Она тяжело дышала, как будто пробежала марафонскую дистанцию. Ее знобило, на коже выступил липкий пот. Дымка, висевшая перед ее глазами, рассеялась, и она увидела Эйнджи. Та стояла на прежнем месте, сжимая в руках нож. Наверное, она в ступоре, предположила Кейт. И все же эта несчастная девушка — ее единственная надежда. Самое слабое звено в сценарии Роба. Ей же она нужна здравомыслящей, способной действовать.

— Эйнджи, — прохрипела Кейт. — Ты не принадлежишь ему. Он не твой хозяин. Ты можешь сопротивляться. Можешь бороться с ним. Ты ведь боролась с ним?

Конлан представила себе сцену, разыгравшуюся наверху: Роб хочет, чтобы Эйнджи описала, что он с ней делал, после того как забрал из «Феникса». Эйнджи упирается, отказываясь выполнить его приказ. Впрочем, она так поступала и раньше — на допросах.

Роб от злости сделался красным, как бурак.

— Хватит разговаривать с ней!

— Боишься, что она может наброситься на тебя? — спросила Кейт, хотя и без прежней дерзости в голосе.

Роб подскочил к ней и, схватив за ворот свитера, рванул, безуспешно пытаясь разорвать. Затем, изрыгая проклятия, пошарил руками, рассчитывая взять другой нож из своей коллекции пыточных инструментов, которую заранее аккуратно разложил на столе.

— Ты ей не хозяин. Так же, как и мне! — бросила Кейт, не сводя с него ненавидящего взгляда. — Я никогда, слышишь ты, мерзкая жаба, не подчинюсь тебе!

— Заткнись! — в очередной раз взвизгнул Маршалл и ударил ее по губам тыльной стороной ладони. — Заткнись, тварь! Паршивая сука!

Пару мгновений Маршалл звякал металлом, выбирая нож. Затем взял в руки самый большой. Кейт вздрогнула и затаила дыхание, предполагая, что это может быть ее последний вздох. Роб снова схватил ее за ворот и судорожно принялся кромсать свитер. Кончик ножа царапнул Кейт по груди, скользнул по животу, чиркнул по бедру.

— Я покажу тебе! Я покажу тебе! Эйнджи, иди сюда! — рявкнул он, рывком повернувшись к девушке. — Иди сюда! Живо!

Не желая ждать, Роб бросился к дальнему краю стола и, схватив Эйнджи за руку, подтащил ближе к связанной жертве.

— Давай! — крикнул он. — Отомсти за Мишель! За Мишель! Ты же хотела, чтобы Мишель любила тебя, разве не так?

Мишель? Это еще что такое, подумала Кейт, и ее объяла новая волна ужаса. Кто, черт возьми, такая эта Мишель и какое отношение она имеет к Эйнджи? Как можно сражаться с врагом, которого не знаешь, которого ни разу не видела в лицо?