Прах к праху - Хоуг (Хоаг) Тэми. Страница 19

А пока Стоун методично двигалась дальше вдоль тела. Ноги жертвы голые, кожа обгорелая, в пузырях. Рисунок ожогов нерегулярный. Сильнее всего пострадали те участки кожи, на которые попало горючее вещество.

— На правой и левой лодыжке остались следы веревки, — сообщила Стоун и затянутой в резиновую перчатку рукой едва ли не с нежностью погладила голеностопный сустав обгорелого трупа. Допустимый максимум сочувствия и сострадания к жертве.

Ковач пристально посмотрел на красные рубцы, стараясь не думать о том, что последние часы жизни несчастная женщина провела привязанной к кровати в комнате ужасов неизвестного маньяка, из последних сил пытаясь освободиться от врезавшихся в тело пут.

— Образцы волокон уже отправлены в криминалистическую лабораторию, — сообщила Стоун. — Похоже, что они совпадают с предыдущими — белая полипропиленовая крученая веревка, — уточнила она для Куинна и Хэмилла. — Чертовски крепкая. Ее можно купить в любом хозяйственном магазине. Их почему-то покупают в таком количестве, что хватило бы, чтобы обвязать Луну. Так что установить, где она куплена, невозможно.

— Глубокие повреждения кожи в виде двойной буквы Х в нижней части стоп, — продолжила отчет Мэгги. Она измерила и зарегистрировала каждый порез, затем продемонстрировала следы зажженной сигареты на кончиках пальцев.

— Интересно, что это? Истязание или же он обезобразил жертву лишь для того, чтобы невозможно было установить ее личность? — задал вопрос Хэмилл.

— И то и другое, — ответила Лиска.

— Похоже, что многое из этого он сделал, еще когда она была жива, — уточнила Стоун.

— Выродок, — буркнул Ковач.

— Даже если бы она вырвалась, убежать далеко все равно не смогла бы, — заметил спецагент. — В Канаде был один случай несколько лет назад, когда жертве нарочно перерезали ахиллесово сухожилие… Скажите, а предыдущие жертвы имели такие же повреждения?

— Каждую зверски истязали, но самыми разными способами, — ответила Стоун. — Если хотите, я могу приготовить для вас копии заключений.

— Спасибо, их для меня уже делают.

Снять одежду с тела было невозможно, только вместе с кожей. Мэгги и ее ассистент начали осторожно удалять расплавленные волокна пинцетом. При этом Стоун то и дело негромко ругалась.

Ковач застыл в напряженном ожидании. Патологоанатом и ее напарник уже удалили остатки блузки и слой кожи с левой стороны грудной клетки.

— Ага, а вот и они.

— Что? — спросил Куинн и подошел к Мэгги.

Ковач тоже переместился ближе, чтобы лучше рассмотреть следы рук убийцы.

— Эту подробность нам удалось удержать в секрете от прессы. Видите, он наносил ей колотые раны?

Примерно в районе сердца грудь девушки «украшало» небольшое кровавое созвездие из восьми отметин, размером примерно в полдюйма каждое.

— У тех двоих были такие же, — сказал Ковач, глядя на Джона. — Обе были сначала задушены, а потом он колол их ножом.

— Рисунок ран совпадает?

— Да. В виде звезды. Видите? — он протянул руку на высоте дюймов трех над трупом и указательным пальцем начертил в воздухе орнамент. — Более длинные лучи образуют букву — большую Х. Вторую, поменьше, образуют короткие. Так что это он, наш старый знакомый.

— Есть и другие совпадения, — согласилась Стоун. — Посмотрите, соски и ареолы срезаны.

— На мертвой?

— На живой.

Стоун посмотрела на ассистента.

— Ларс, давай мы ее перевернем. Надо взглянуть, что там у нее на спине.

Тело, перед тем как маньяк поджег его, лежало спиной на земле. Таким образом, повреждения ограничивались лишь передней стороной. Мэгги удалила неповрежденные остатки одежды и положила их в пластиковый мешок для отправки в лабораторию. Кусок красной трикотажной юбки, клочок лиловой блузки. Нижнего белья не было.

— Ага, — пробормотала она и посмотрела на Ковача. — На правой ягодице отсутствует кусок.

— Он это делал и с остальными? — уточнил Куинн.

— Да. У первой жертвы он вырезал кусок правой груди, у второй — кусок правой ягодицы.

— Хотел уничтожить следы зубов? — предположил Хэмилл.

— Возможно, — отозвался Куинн. — Такого рода убийцы нередко кусают свои жертвы. Есть на тканях следы синяков? Ведь маньяк не просто легонько покусывает, он впивается зубами.

Стоун взяла в руки линейку, чтобы измерить раны.

— Даже если синяки и были, он вырезал их вместе со следами зубов. Отсутствует внушительный кусок мышечной ткани.

— Боже праведный, — проговорил Ковач, глядя на блестящий красный прямоугольник на теле жертвы. Кусок был вырезан небольшим острым ножом с поразительной точностью. — Кем он себя вообразил? Ганнибалом Лектером? [4]

Куинн посмотрел на него с той стороны стола, где полагалось быть голове.

— У каждого времени свои герои.

Дело номер 11-7629, неизвестная белая женщина. Органических причин для смерти не было. Она здорова во всех отношениях. Упитанная, она, как и многие, носила с десяток лишних фунтов. Что именно она положила в желудок в последний раз — этого доктор Стоун определить не смогла. Если это Джиллиан, то ужин, который она ела в доме отца, уже успел перевариться. Тело не несло никаких следов болезни или естественных дефектов. Возраст — где-то в промежутке от двадцати до двадцати пяти. Молодая, пышущая здоровьем, впереди у нее вся жизнь. До тех пор, пока она не перешла дорогу убийце.

Кстати, такой тип преступников редко выбирает в качестве жертв тех, кому и без того жить остается недолго.

Куинн задумался, стоя на мокром асфальте перед входом в морг. Промозглый вечерний холод проникал под одежду, забирался внутрь. А над городом, подобно тонкому савану, повис серый туман.

Господи, как же много жертв! Причем, как правило, молодые женщины — хорошенькие и не очень, простушки и кокетки, те, чья жизнь полная чаша, и те, у кого не осталось даже капли надежды выбраться из скудного бытия. И все как одна сломаны и изуродованы, словно куклы, а потом выброшены за ненадобностью, как будто их жизнь не стоила даже ломаного гроша.

— Надеюсь, вы не слишком привязаны к этому костюму, — сказал Ковач, подходя к нему, и вытащил из пачки сигарету «Салем» с ментолом.

Куинн посмотрел на себя. Он отдавал себе отчет в том, что запахом смерти пропитана теперь каждая ниточка его одежды.

— Профессиональный риск. Не было времени переодеться.

— Вот и у меня то же самое. Мои жены сходили с ума.

— Жены… их у вас несколько?

— Две, но не сразу, а одна за другой. Сами знаете, как бывает — работа и все такое. Моя вторая супруга называла мою одежду — любую, в которой я выезжал на место убийства или на вскрытие, — трупной. Потом заставляла меня переодеваться в гараже. Не знаю, что она после с ней делала — может, сжигала, или выкидывала на помойку, или что еще. Но одно знаю точно — она никогда не давала надеть ее во второй раз. Впрочем, нет. У нее имелась специальная коробка, она набивала ее и несла в магазин подержанных вещей. Потому что, по ее словам, это были еще вполне приличные вещи. — Ковач задумчиво покачал головой. — Выходит, что малоимущие граждане нашего города расхаживали в одежде, источающей запах смерти. А все из-за моей жены. Кстати, а вы женаты?

Куинн покачал головой.

— В разводе?

— Да, но это была давно.

Так давно, что поспешная попытка создать семью превратилась в нечто похожее на полузабытый сон. Вспоминать его было сродни тому, как если бы поддать ногой горстку пепла и разворошить внутри себя старую боль, досаду и сожаление, которые за долгие годы успели остыть. Причем душевные раны болели острее, стоило ему подумать о Кейт.

— Да тут все сплошь и рядом разведенные. Работа такая.

С этими словами Ковач предложил Куинну сигарету, но тот оказался.

— Черт, даже во рту все провоняло, — пожаловался он, глубоко затягиваясь никотином и смолами, после чего неторопливо выдохнул дым, и тот, колечками скатившись с его языка, растворился в холодном тумане. — Как вы думаете, это Джиллиан Бондюран?