Индустриализация (СИ) - Нестеров Вадим. Страница 30

Серебровский приехал зимой. Он совершил обычный путь на лошадях по снежному тракту.

В Ороченском управлении он обошел работы, расспросил подробно о системе разработок, о нормах выработки, как мы собираемся поднимать породу из шахт, освещать шахты, отливать воду, проходить дренажную выработку.

— Это же кустарщина! — воскликнул Серебровский. услышав наши объяснения. — Что вы делаете! Перестаньте проходить канавы вручную. Ведь это же адский труд! Сколько рабочей силы непроизводительно расходуется на проходку таким путем! Надо дать парочку экскаваторов для этих работ.

Мы рассказали о нищенской механической базе приисков. У нас во всем хозяйстве был один локомобиль. Серебровский записал, что нам нужно для механизации. Мы попросили два одноковшевых экскаватора, паровые лебедки, несколько локомобилей и котлов. Он тут же составил телеграмму в правление Союззолота с предложением все это подыскать и сразу отправить на Алдан.

С Орочена поехали на Усмун, где шли в то время старательские работы. Серебровский всю дорогу делился впечатлениями от поездки в Америку, рассказал, как там разрабатываются россыпи, какие в Америке богатые механизированные рудники. На Усмуне мы пробыли недолго. Серебровский обратил внимание на то, что россыпи в Усмуне, сложенные мягкими наносами, как бы созданы природой для дражных работ.

— Эх, — вздохнул он, — надо поскорей кончить с вашей кустарщиной. Только портите россыпи.

И это было верно».

Все то же, что и везде – все тот же упор на механизацию производства, для чего за золото и зерно закупается самое современное импортное оборудование:

«А. П. Серебровский сдержал свое обещание. Скоро в Ларинский поселок у ст. Б. Невер, откуда отправлялись грузы на Алдан, начали поступать паровые лебедки, моторы, динамомашины, локомобили, экскаваторы. Не дожидаясь окончания разведки полигонов в целом, мы начинали работу на отдельных участках, чтобы поскорее приступить к эксплуатации приисков».

Наконец, в Алдан дотащили главный девайс золотодобычи – драгу, позволяющую увеличить выработку в разы. Но был важный нюанс, о котором говорит Оноприенко:

«Сложной была проблема доставки на Алдан драг с рек Чара и Жуя, их монтаж и подготовка к эксплуатации. Без дражного флота резко поднять золотодобычу было нереально. Но решить эту проблему было крайне сложно. Американская фирма «Юба» в дореволюционное время поставляла свои драги российским золотопромышленникам на условиях, по которым сборка их осуществлялась специалистами фирмы. Капитальные ремонты, монтаж и демонтаж в случаях переноса на другие месторождения тоже производила фирма. Поэтому никаких чертежей понтонов драг, спецификаций частей фирма покупателю не выдавала».

Но никого, по большому счету, это не интересовало. Ты кто, главный инженер? Отлично! Устанавливай и запускай драгу. Ну и что, что не знаешь? Ты главный инженер или кто? Разбирайся, устанавливай и запускай.

Причем иногда даже разобраться толком не давали:

Селиховкин:

«Весной 1930 года, когда я поехал на прииск самой отдаленной Джекондинской группы, производственное совещание работников драги N°2 с участием управляющего трестом, моего заместителя и заведующего эксплуатацией драг постановило пустить драгу досрочно — 15 мая. Для этого требовалась спешная выемка льда из дражного разреза. На выемке льда работала вся бригада, не исключая квалифицированных драгеров, и все же к 15 мая разрез еще не был освобожден от льда. С согласия управляющего трестом, решили пустить драгу в ночь на 16 мая.

Утром шестнадцатого при черпании в мерзлом грунте драга ударилась кормой о всплывшую из разреза льдину, получила пробоину и в течение двух минут затонула... Люди едва выскочили. Машинисты не успели погасить котлов и открыть пар. С тревожным гудком драга погрузилась на дно разреза.

Сразу же после получения известий об аварии я выехал на место. Тут же совместно со специалистами треста и рабочими мы наметили план быстрого подъема драги.

Через два месяца драгу подняли и пустили в ход. Но за время, прошедшее после аварии, многие рабочие, вся администрация драги и руководители треста, включая и главного инженера, были привлечены к ответственности за аварию. У всех была отобрана подписка о невыезде. Это, естественно, отразилось на настроении.

На второй день после вторичного пуска драги ковш черпанной цепи зацепил металлическую планку в разрезе понтона и вырвал ее вместе с болтом. В образовавшийся пролом хлынула вода. И без того напуганная приближающимся судом, бригада драги растерялась. Драга накренилась на бок. Водоотливные средства едва успевали убирать воду. Я сломя голову помчался на драгу. Рабочая команда, свободная от вахты, сидела на берегу разреза. Вахтенная бригада собралась на носу понтона и ничего не делала.

Заведующий драгой тоже растерялся - в понтоне накапливалась вода. Надо было победить безразличие и заставить людей лезть в ледяную воду, чтобы наложить пластырь на пробоину. Не раздеваясь, сняв только сапоги, я спрыгнул в разрез, нырнул под понтон и, прощупав расположение пробоины и планки, вынырнул и попросил дать мне доску, обтянутую кошмой. Нырнул еще раз с доской. Приложил ее к отверстию. Напором воды доску прижало к дыре, течь уменьшилась. Внутри драги начали закладывать пробоину цементом.

Мой прыжок в воду вызвал много охотников заделать пробоину Люди пришли в себя от замешательства, полезли в воду, обрубили планку, вытащили ее и после цементировки понтона изнутри сняли доску. К этому времени я успел натереться спиртом.

Литтлпейдж:

«Советский инженер сталкивается не только с обычными задачами по своей профессии, но и со множеством специфических проблем, присущих советской системе. Он стоит посередине между верхним и нижним слоем индустриального общества, и должен выдерживать постоянный поток безжалостной критики и назойливого вмешательства и сверху, и снизу.

Коммунисты, политики, стоят наверху и считают своим долгом ставить «специалистов» на место.

Обычным рабочим, внизу, внушили, что они — настоящие хозяева страны, и в качестве доказательства, им разрешается откровенно высказываться в адрес инженеров и управляющих, которые теоретически считаются их служащими.

Довольно часто бывает, что какой-нибудь безответственный сопляк, разнорабочий или мелкий клерк либо бухгалтер, вскакивает на собрании рудника или фабрики и обвиняет кого угодно, начиная с директора, во вредительстве, шпионаже — в общем, что ему в голову взбредет — и насколько я могу судить, нет способа его наказать или прекратить такие действия».

Вообще, в этой главе оба свидетеля, что называется, поют в унисон и Селиховкин, сам того не ведая, прекрасно иллюстрирует обобщения Литтлпейджа конкретными примерами из своей биографии:

«Сменился секретарь окружного комитета партии. Новый секретарь, много лет в молодости проживший на ленских приисках и хорошо знавший золотопромышленность, произвел на меня впечатление умного, разносторонне развитого человека. Мне казалось, что работа с ним будет чрезвычайно легкой, вопросы производства всегда найдут должную поддержку в партийной организации. Жизнь, однако, сулила иное. При всех своих исключительных личных качествах, секретарь окружкома обладал весьма крупным недостатком — повышенной подозрительностью.

Первые недоразумения возникли в связи со строительством жилых домов и бараков. Чтобы не сдерживать темпов производства, подготовительные работы велись параллельно с постройкой рабочих поселков. Разрабатывался прииск – строился поселок. Запасов строительных материалов на складах не было. Лес рубился тут же на месте и сразу шел на стройку. Жилищный кризис был настолько велик, что сплошь и рядом люди въезжали в дома, в которых плотники достраивали крышу, вставляли окна. Однажды при укладке потолочных балок в одном из домов упал недостаточно закрепленный простенок между оконными пролетами и обвалилась потолочная балка.

Авария, ликвидация которой заняла всего несколько часов, послужила поводом для показательного судебного процесса. Работников треста, которым инкриминировали скверное качество строительных работ, осудили на довольно значительные сроки принудительных работ — до трех лет.