Целитель 10 (СИ) - Большаков Валерий Петрович. Страница 38
Как отвадить американских олигархов от «ковбоя Рональда»? С чувством расписать, что «рейганомика» провальна, поскольку основана на займах? Дескать, живите в долг, на наш век хватит! Ага, ты еще припугни «жирных котов»… Чем⁈
«Полвека спустя триллионные долги обрушат „народное хозяйство“ Штатов!» И что? Олигархам-то какое дело до будущего? Они-то живут сейчас! И политика Рейгана им выгодна! А после них хоть потоп…
Вакарчук пригляделся. Из окна странноприимного дома открывался весь монастырский двор. Бенедиктинцы ковырялись на грядках, возились у сыроварен — монотонная, неспешная работа складывалась в однообразную жизнь, заполненную трудами и молитвами. Вставали монахи затемно, но и почивать укладывались рано, когда в городах лишь предвкушали вечерний загул…
Щелкнула дверь и подуло сквозняком.
— Настоятель на месте, — донесся голос Чарли. — Ждет.
— Пошли тогда, — Степан оттолкнулся от подоконника. — По слухам, здешний аббат обожает старинные реликвии…
Он бережно подхватил увесистый подарок — богато иллюминированный манускрипт Вульгаты. Правда, лишь второй том, с Новым заветом и частью Ветхого, зато сохранности необыкновенной — двести сорок листов пергамента высшего качества в переплете из свиной кожи. В XIII веке трудолюбивые писцы из скриптория неведомого монастыря исписали страницы чудным почерком в две колонки, а художники изузорили поля затейливым орнаментом. Царский подарок!
«Аз есмь царь!», — криво усмехнулся Вакарчук, припоминая, как Иван Васильевич менял профессию.
— Слушай, Чак… — невнятно вымолвил он. — Как нам не пустить Рейгана в президенты? Вернее, как отвадить спонсоров? Им же выгодно усадить Рона в Овальный кабинет!
Выдержав паузу, индеец ответил с равнодушием вождя:
— Выгода — это пряник. А ведь у тебя и кнут есть. Предупреди Морганов, Дюпонов и прочих, чтобы поддержали кого-нибудь другого… Ну, кого там можно…
— Картера, — подсказал Степан.
— Во, его пусть и спонсируют! А не послушают, им же хуже. Накажешь! Обрушишь акции Дюпонов на бирже. Устроишь панику среди вкладчиков, и пусть те осадят отделения «Джей-Пи Морган чейз» по всей стране, снимая кэш. Понятно, что сверхбогатый банк они не разорят, но убытки-то всё равно выйдут офигенные. Хау!
— Слушай, а действительно! — воспрял Вакарчук. — Чего это я? «Жирных котов» можно и против шерсти гладить!
— Нужно! — сказал Призрак Медведя наставительно. — Чтоб похудели…
Его высокопреподобие занимал покои обширные, но почти пустые. Между двух окон с витыми колонками висело почерневшее от времени распятие, у беленой стены тяжко проседали шкаф и пара сундуков, крест-накрест окованных полосками позеленевшей бронзы.
Да и сам настоятель вполне подходил аскетичному дизайну — сухощавый, в черной сутане, с лицом изможденным и благостным, он живо напомнил Степану карикатуры на инквизиторов.
Не желая нарушать обет молчания, принятый у бенедиктинцев, и не понуждать к разговору аббата, Вакарчук молча поднес дар, отвесив сдержанный поклон.
Хищно улыбнувшись, настоятель выпростал из рукавов костлявые лапки, принимая инкунабулу. Благоговейно возложив ее на простенький крепенький столик, устланный драгоценной парчой, он осенил гостей крестным знамением. Мигом развернулся, мотнув сутаной, и поднял крышку сундука, доверху набитого толстенными книжищами да шкатулками.
Вероятно, его высокопреподобие с вечера отложил старинный сундучок-подголовник с истертым, будто подтаявшим узором. Перетащив ларец на стол, аббат выжидательно посмотрел на Степана.
«Мой выход», — верно понял тот, и снял с себя цепочку с ключиками.
Серебряный подошел, проворачиваясь с тихим звоном. Невидимые пружины отжали наклонную крышку, и Вакарчук облегченно кивнул, трогая шершавые листы, исписанные не слишком давно, но с почтением к давним канонам.
Счета, счета, счета… Швейцарские банки, Банк Англии, Банк Америки, Уэллс-Фарго… На жизнь хватит. На миллион жизней.
Степан переглянулся с Чаком. Идея наказать разбалованных олигархов пустила корни в сознании, множа варианты «кнута и пряника». Его так и подмывало устроить акцию устрашения, сунуть заносчивых магнатов мордой в дерьмо! А рычагов и рычажков воздействия у него нынче хватает…
Любовно огладив пергаменты, Вакарчук аккуратно сложил их в сундучок, запер его и откланялся.
Понедельник, 30 июня. День
Китай, Внутренняя Монголия
«Прерии Внутренней Монголии»… Зенков усмехнулся, оглядываясь на дальние сопки, синей волнистой линией урезавшие горизонт на севере. А до них — степь, да степь…
Обернешься к югу — тут иная гладь. До края неба расплескалось озеро Далай-Нор. Вода в нем теплая, но мутная, и ноги вязнут в иле. Захочешь окунуться — стометровку пройдешь, прежде чем волны до пояса поднимутся. А мелководье еще и тростником поросло…
С заливистым ржанием по берегу пронеслись четыре гривастых лошади, брызгая грязью. И впрямь, прерии…
— Товарищ прапорщик!
Грузной трусцой подбежал «Квадрат», на ходу бросая ладонь к лихо заломленному берету.
— Комбат передал — китаёзы зашевелились на том берегу, в районе Цагана! Надо, говорит, ждать налета!
— Да мы-то всегда готовы, — хмыкнул Жека. — Как пионеры… Зенитчики где?
— На позиции! Окапываются, как суслики у норок!
— Понял… Бдим. «Стрельцов» расставь! Если что, прикроем ПЗРК!
— Есть!
«Квадрат» ускакал, хлябая по топкому бережку, и Зенков подался следом, бросая прищуренный взгляд на юг.
Их батальон высадился буквально вчера, на аэродроме Маньчжурия. В первую волну, когда парнюги из Пскова десантировались с «Антеев» и «семьдесят шестых», они не попали, но легче от этого не стало. Создать плацдарм — та еще задачка, кто спорит, однако и удержать его — ой, как не просто!
Псковичи укрепились на юго-западном берегу озера, вдоль реки Керулен, а майору Марьину поручили оборону на северо-востоке, у Мутной протоки — это по ней изливается озерная вода, подпитывая исток Аргуни. Десантники на скорую руку сколотили «опорники» от Шанохо до горы До-Ула; укрепились на угольных копях Чжалайнор и в шахтерском поселке с тем же чужбинным названием.
Чумазые углекопы враждебно смотрели на «цветноглазых» пришельцев, но к вечеру подобрели — никаких тебе погромов с расстрелами, резни да мародерства. Ну, а коли нас не трогают, то и мы никого не тронем…
Монголы с даурами как пасли скот в «прерии», так и не покидали своих юрт. Одни китайцы ринулись на юг, за Керулен, на тот берег Далай-Нора, оставляя брошенные поселки.
«Нам же лучше!» — мелькнуло у Зенкова на ходу.
Открылась недавняя гарь вокруг сбитого «Харбина» — искореженные обломки бомбардировщика все еще дымились. «Харбин» Хун-5 — это «Ил-28», слизанный китайцами один к одному, вот только двигун им не удался.
Жека поискал глазами следующую сажную плешь — над нею уныло задирал оперение остаток хвоста «Сианя» Хун-6. «Стратег»!
Хитрозадые конструкторы Поднебесной содрали его с «Ту-16».
Самолет сбил над озером сержант Кузьмин — «спустил» его «Стрелой-3». «Сиань» качнул крыльями, за ним потянулся серый шлейф дыма, и пилот решил облегчить «стратега» — из люков посыпались бомбы. Тонны бомб. Они рвались в озере, вздыбливая гейзеры запачканной пены, пропалывая тростниковые заросли и глуша рыбу. Добрались до берега — и вымесили землю. Но развернуться до своих не вышло — «Сиань» лопнул в воздухе, теряя крыло, и закувыркался вниз…
Вдалеке взвыла сирена воздушной тревоги. Зенков тотчас же перешел на бег, сходу спрыгивая в свежую траншею.
— К бою!
— «Балалайки» летят! — браво прокомментировал «Кузя», узнавая треугольные силуэты «мигарей».
— Это «Чэнду», балда, — прогудел Кобрин, он же «Змей».
— Знаток! — фыркнул Кузьмин, подхватывая «трубу».