Солдат удачи (СИ) - Ковалев Валерий Николаевич. Страница 24

— Добро, — кивнул мичман. — Сейчас выпустите нас и можете идти обедать. Вернемся часа через полтора.

Снова все облачились в гидрокостюмы с аквалангами, командир приказал взять каждому по буксировщику. Вошли в шлюзовую камеру, включились в аппараты. Зашипела нагнетаемая вода, шлюзовая камера заполнилась водой, раздвинулась дверь. Уцепив носители за рукоятки, вслед за мичманом выплыли наружу.

Быстро добрались до контрольного буя, выполнили поворот в другую сторону. Вскоре возникли подводные очертания других охраняемых кораблей. Сбросив скорость, прошли под килями. Дойдя до последнего, ограниченного боновым [19]заграждением, двинулись вдоль него, после развернулись назад. Далее, следуя веером за ведущим, стали уходить на глубину. Включив фонари, заскользили в нескольких метрах от дна. Внизу колыхались щупальца актиний, в лучах света искрились россыпи кораллов, на песчаных участках лежали морские звезды и ползали небольшие крабы.

Рельеф дна стал повышаться. Следуя за Шацким, подплыли к борту затонувшей баржи с большой пробоиной в борту. По знаку мичмана освободились от носителей, оставив их рядом, по одному, работая ластами, вплыли внутрь. Пустой трюм был полон воды, в нем плавала медуза, сбоку лежали два буксировщика, вверху светлело пятно. Мичман, подвсплыв, исчез в нем, за ним остальные.

Вынырнув, они оказались на средней палубе, наполовину заполненной водой. На площадке с ведущим наверх трапом сидела пара аквалангистов без масок.

— Припухаете? — забравшись на площадку, снял свою маску Шацкий. Молодые устроились рядом.

— Отдыхаем, Олег, — рассмеялся один, оказавшийся командиром первого отделения Сычевым. Рядом привалился к переборке Лембоев.

— Ну как? Осваиваются? — кивнул на пополнение Сычев.

— Понемногу, — поправил Шацкий пристегнутый ниже колена нож.

Чуть помолчали, слышался размеренный стук капель.

— Товарищ мичман, — прервал молчание Костомаров, сидевший рядом с Шацким. — Если не секрет, что это за баржа? Судя по тому, как ржавая, утонула давно.

— Давно, в середине семидесятых, когда отсюда уходили американцы. Они взорвали базу и затопили коробку на выходе из бухты. Потом наши все восстановили, разгрузили ее и оттащили на мелководье. Здесь у нас промежуточная точка патрулирования.

— Ясно, — оценили молодые.

Спустя еще несколько минут все тем же путем выбрались наружу. Пара дежурных пловцов отправилась дальше, остальных буксировщики понесли обратно.

На следующий день под наблюдением Шацкого обе новые пары, используя навигаторы, самостоятельно прошли теми же маршрутами, а после обеда в специально оборудованном под водой месте он провел с ними стрельбу из подводного оружия. Место находилось в одной из лагун бухты, из дна которой торчало оперение американского вертолета. На нем растопырил конечности муляж в маске и списанном гидрокостюме.

Стреляли с расстояния от десяти до двадцати пяти метров из пистолета СПП-1 и двухсредного автомата [20]. Пули-иглы искрами неслись к цели, попадая, заставляли ее дергаться. Боевое упражнение выполнили все. При разборе на ПМ результатов Шацкий оценил:

— Ничего.

Пользуясь моментом, Костомаров тут же задал вопрос. Приходилось ли ему применять это оружие по живому человеку?

— Было дело, — нахмурился командир. — Во время военного конфликта в Анголе.

— Это где?

— Южная Африка. Вы по пути сюда наверняка останавливались в Луанде, это столица Анголы, — начал он свой рассказ.

Оказывается, с 1975 по 2002 год в Анголе шла гражданская война, и Советский Союз с 70-х годов поддерживал революционное правительство. В столице Анголы Луанде, являвшейся крупным портом, находилась советская база ВМФ. Ее корабли и авиация участвовали в боевых действиях против ЮАР, которую поддерживали США.

— Ну так вот, — продолжил Шацкий, — вначале боевых пловцов на русской базе не было. Обходились корабельными противодиверсионными мероприятиями: метанием гранат и взрывпакетов с борта, продуванием балластных цистерн на подлодках, патрулированием водной акватории скоростными катерами.

А потом, летом восемьдесят четвертого, на рейде Луанды подорвались два сухогруза — ангольский и из ГДР. Через короткое время еще два, теперь уже наших. Командование срочно перебросило из Союза на базу боевых пловцов. Я был в их числе.

Стали обследовать рейд, обнаружили и разоружили три мины. Спустя еще несколько дней наткнулись на вражеских диверсантов. Нас две пары, их три. Транспортировали под водой взрывчатку. Мы напали сверху первыми. Командир застрелил головного, я напарника. Завязалась схватка. В ней мне удалось перерезать ножом шланг второму, еще двух прикончили ребята. Одного нашего ранили.

Как потом оказалось, это были боевые пловцы ЮАР, подготовленные американцами. За ту операцию командир получил «Звезду», а мы — медали «За отвагу».

— Здорово, — сказал Шамин, — нас тоже представили к наградам за освобождение на переходе захваченного пиратами танкера.

— Слышал, молодцы, — одобрительно кивнул мичман.

Полетели дни службы, насыщенной и интересной. Отряд нес ее постоянно: одни патрулировали акваторию, другие отдыхали, третьи совершенствовали боевую подготовку. Для молодого пополнения добавили минную подготовку, вождение автомобиля и тренировки в стрельбе из оружия армейского спецназа. Боевые пловцы являлись универсальными солдатами. По утрам понедельника они слушали в информационной комнате лекции о международной обстановке, вечерами там же смотрели спутниковое TV. В основном развлекательные программы, а еще новости с родины.

Всех возмущала война против русских в Донбассе, развязанная Украиной. Бомбежки мирных городов и убийства мирного населения. А потом ликовали, узнав о разгроме ополчением войск Украины под Иловайском с Дебальцево. Не поняли одного: зачем выпустили остатки из «котлов» и подписали Минские соглашения?..

Как остальные ребята, Максим отправил на родину письмо. В Балашиху, Александру Ивановичу. Спустя месяц получил ответ. Рыбаков писал, у него все нормально, занимается в школе с ребятами, ездит на встречи с ветеранами и рыбалку. Передал привет от Анзора с Муравиным.

Вскоре состоялось их первое увольнение в город, офицеры и контрактники посещали его свободно. Побродили по зеленым улицам, застроенным разного стиля домами, в том числе колониального, отелями и многочисленными пагодами. Зашли в самую высокую пагоду, называемую Ты Ван, в переводе с вьетнамского — «Лабиринт дракона».

Она вся была построена из кораллов, внутри и снаружи выложена перламутровыми ракушками. В храмовом комплексе имелась пятисотметровая статуя извивающегося дракона, с узким тоннелем внутри. Как пояснил знавший русский язык смотритель, смельчаки, преодолевшие лабиринт, очищаются от всех заклятий и грехов.

— Надо очиститься, — тут же заявил Васька Шамин.

— Много нагрешил? — рассмеялся Костомаров.

— На будущее.

Вошли под темные своды. Когда минут через десять «очистились», ждавший на другом конце снаружи смотритель рассказал, почему Вьетнам зовется страной фей и драконов.

Согласно древней легенде первый правитель вьетов — Лак Лонг Куан был наполовину дракон. Его дед по материнской линии, настоящий дракон, жил в озере Дунтин. Однажды внук увидел из моря, как чудовище преследует прекрасную Ау Ко — молодую горную фею, дочь короля птиц. Фея могла исцелять нуждающихся, сердце ее было добрым и отзывчивым. Поэтому она путешествовала и лечила больных.

Лак Лонг Куан спас красавицу от чудовища. Ау Ко остановилась посмотреть на своего защитника и влюбилась в него. Несмотря на то, что дракон и фея представляли разные стихии, они поженились. Фея — птица породила сто яиц, из которых вылупились сто сыновей «вьетов», ставших предками всех вьетнамцем.

Но Ау Ко очень любила горы, а дракон Лак Лонг Куан не мог и дня прожить без моря. Тогда они разделили своих детей поровну и разошлись. Фея ушла высоко в горы, и ее дети стали прародителями высокогорных народов, а те сыновья, что ушли с отцом и стали жить на побережье, явились прародителями современного вьетнамского народа. Родители — фея и дракон — передали своим детям знания, которыми владели сами. Отец научил их сеять и возделывать пашню, а мать — разводить тутовые сады и шелкопрядов.