Отчаянное путешествие - Колдуэлл Джон. Страница 8

Через какую-нибудь минуту яхта должна была наскочить на камни. Положив руль на ветер, я схватил котят и приготовился забросить их на скалы. Волна, ударившись о камни, схлынула и ослабила удар следующей. «Язычник» привелся к ветру, замедлил ход, переменил галс и продвинулся еще на несколько футов. Но тут его настигла новая волна. Разбившись о скалы, она тоже устремилась обратно в море. Я не знал что делать; с котятами в руках, удерживая ногой румпель, я замер и ждал, что будет дальше. Четвертая волна ударила в борт, перехлестнула через поручни и швырнула яхту на первую гряду рифов.

Ощутив резкий толчок, я подумал, что мачта может сломаться и упасть мне на голову. Даже не глядя на нее, я чувствовал, как она раскачивается из стороны в сторону.

Все это время румпель был поставлен под ветер. Яхта отвернула от полосы скал и носом встретила следующую волну. Вот корма снова приблизилась к камням, и я уже представлял себе, как руль и винт ломаются в щепки. Но яхта почти не сдвинулась с места. Она поднялась на волну, опустилась и снова пошла вперед. То вздымая бушприт к небесам, то зарывая его в воду, «Язычник» уходил от опасного мыса. Он двигался во всю мощь своих парусов — только это и могло нас спасти.

Вскоре яхта вышла на спокойную воду, а я все не мог оторвать взор от мыса, где волны с шумом разбивались о скалы и где «Язычник» чуть не потерпел крушение. Мне удалось сохранить судно, и я чувствовал себя сродни настоящим морским волкам.

В трудную минуту я оказался на высоте. Радостная улыбка, не сходила с моего лица. Теперь, когда я окончательно обрел веру в успех, можно было начинать путешествие. Тихий океан звал меня. Где-то там, за темным горизонтом, ждала моя терпеливая жена. Я решил, что с утра тронусь в путь.

Но когда наступило утро, мой завтрак был прерван шумом и громкими, бодрыми голосами, какие бывают у людей на заре. Я поднялся на палубу и увидел шлюпку, в которой сидели солдаты с военной метеорологической станции, расположенной на берегу бухты. Солдаты поднялись на борт.

Узнав, что я моряк и добираюсь домой, они отнеслись ко мне по-товарищески. Их очень заинтересовало мое судно и предстоящее плавание. Они выразили искреннее желание помочь мне привести в порядок яхту, и я решил отложить выход в море еще на день.

Вшестером мы энергично взялись за работу и справились с целой кучей дел. Мы выкрасили мачту и весь рангоут, разрисовали палубу, рубку и кокпит красками четырех цветов, имевшимися на борту, смазали стоячий такелаж, зашпаклевали щели и иллюминаторы и подшили оторвавшийся кое-где ликтрос у парусов.

Один из солдат, механик по специальности, разобрал мотор и к вечеру рассказал нам, какой основательный ремонт ему пришлось проделать. Он прочистил свечи, наладил карбюратор, промыл бензиновый шланг, проверил генератор, отрегулировал клапаны и починил еще много всяких деталей.

Другой, специалист по электротехнике, так электрифицировал яхту, что стоило повернуть выключатель, как в каюте загоралась лампочка, питаемая аккумулятором мотора. В случае необходимости теперь можно было включать даже ходовые огни. Он же каким-то чудом наладил никуда не годный радиоприемник, который я хотел было вышвырнуть за борт.

Третий, чей скрытый талант и изобретательность обнаружились внезапно, оказал мне огромную услугу, соорудив под правой койкой большой ящик. Только владелец судна может по достоинству оценить такое приспособление.

Четвертый укрепил мачту на случай непогоды.

Таким образом, через десять дней после прибытия на Жемчужные острова я был готов к выходу в океан. Мой тендер от кливер-галса до грота-шкота был в полном порядке. Можно было трогаться в путь.

Но солдаты никак не могли успокоиться. В благодарность за великодушную помощь я предложил покатать их на яхте. Откровенно говоря, самому мне это было не очень по душе, больше всего мне хотелось быть уже на пути к Мэри. Но я не мог не выразить свою признательность тоскующим на чужбине людям.

Мы обогнули юго-восточную оконечность острова Рей и поплыли к острову Сан-Мигуель. Для «Язычника» это был единственный светлый день с тех пор, как он принадлежал мне. Вернулись мы на следующий вечер, пройдя мимо грозного мыса Пунта-де-Кокос. «Язычник» совершил последний прогулочный рейс — отныне и до своего злополучного конца он должен был выполнять серьезную, подчас даже тяжкую и изнурительную работу.

Ночью я завершил последние приготовления, бочонки были залиты водой и закупорены, продукты уложены, багаж упакован — и закреплен на своих местах. Солдаты подарили мне даже запас рыбных консервов для котят.

Я был твердо уверен, что яхта выдержит путешествие. Десять дней испытаний у Жемчужных островов подтверждали это. Прошлое «Язычника» служило залогом того, что яхта не подведет меня в открытом море.

«Язычник» был построен и спущен на воду в Норвегии. Обшивка, палубный настил, шпангоуты и кницы были изготовлены из доброкачественного леса, вывезенного с сурового севера. Много лет яхта бороздила бурные воды Скандинавии, доставляя продовольствие на маяки Балтики.

В 1934 году «Язычник» прибыл в Панаму из Польши через Атлантический океан. На борту находились четыре поляка, желавшие переселиться в Австралию. Они пережили много опасных приключений, не раз попадали в шторм, после чего тропическая, дождливая Панама стала для них милее далекой солнечной Австралии.

Они тут же продали свою яхту, которая называлась тогда «Двайя», и этот шлюп с гафельными парусами двенадцать лет мирно проплавал «во внутренних водах». Легкий ветер раздувал светлые паруса. Тихо и безмятежно, как и подобает почтенной прогулочной яхте, плавала она от Колона до Бальбоа, и вымпел яхт-клуба развевался на ее мачте. Частенько на ней совершались увеселительные прогулки. Под оригинальным названием «Язычник» она скоро стала известна на атлантическом и тихоокеанском побережьях Панамы.

За те двенадцать лет, что «Язычник» совершал прогулочные рейсы у берегов, он был оснащен бермудскими парусами и стал быстроходным тендером, одним из лучших в Панаме. Редко кому удавалось его обогнать.

Итак, яхта моя была быстрой и надежной, и теперь, проплавав на ней столько времени, я изучал ее, поверил в нее и благодаря ей поверил в собственные силы — чего еще мне оставалось желать?

Я вышел в кокпит, осветил фонариком палубу, такелаж, нашел все в полном порядке. Спустившись вниз, я долго не мог уснуть, разглядывал низкий потолок каюты и радовался, что завтра начну, наконец, свое путешествие.

ТОНЕМ!

Ранним утром 7 июня я привязал свою маленькую надувную лодку к мачте, поднял на борт сундучок с камнями, которыми я заменил заржавевшие инструменты, и отвел яхту подальше от берега. Потом я повернул на запад, и восточный ветерок, который был свежее, чем обычно в этих местах, погнал яхту в открытое море.

Как я уже говорил, мне предстояло плыть на острова Галапагос — уединенный вулканический архипелаг, лежащий на пороге оживленного морского пути.

Я хотел остановиться на острове Сеймур, где была военная метеорологическая станция, и пробыть там некоторое время, разумеется, если станция еще не ликвидирована. Отплывая из Панамы, я слышал от рыбаков, возвращавшихся с Галапагоса, что армейские части должны покинуть острова первого июля. В моем распоряжении было три недели, срок более чем достаточный — я рассчитывал добраться до Галапагоса за одиннадцать дней.

Там я хотел задержаться на неделю, еще раз проверить такелаж и корпус судна, чтобы потом выйти на южный морской путь и безостановочно плыть до самого Сиднея. Приближался период штормов, и мне нужно было спешить, чтобы не застрять где-либо на три-четыре месяца в ожидании погоды. На всякий случай у меня были карты и координаты островов, расположенных на моем пути. Если возникнут какие-нибудь трудности, можно будет зайти туда, чтобы исправить повреждения или послать телеграмму.