За звездным горизонтом (СИ) - Котов Сергей. Страница 17

После этого случая кое-кто из потенциальных Вечных, самые умные из них, начали догадываться о том, что за происходящим стоит единый замысел. Им совсем не понравилось то, куда этот замысел вёл, если экстраполировать дальнейшие тенденции происходящего.

Напряжение среди элит росло. Зарождались ростки сопротивления. Больше всего нервничали, разумеется, те, чей биологический возраст оказывался пограничным: кто-то из них пытался свернуть те социальные изменения, которые ИИ уже успел внедрить, заботясь о своих детях и внуках, а кто-то наоборот — жёстко стоял на новых установках. Есть мнение, что последний президент США ненавидел своего сына, причём, как говорят, за дело.

Как бы то ни было, как раз в этот момент испытания успешно прошла новая версия препарата. Она давала всего 1% смертности, что казалось невероятным достижением. С тех пор этот показатель не изменился — и это вторая причина, почему отказ от вечной молодости на Земле не вызвал серьёзных осложнений. Приблизительно каждый сотый потенциально бессмертный в результате применения препарата умирал в мучениях от множественных опухолей в течение пары месяцев. Если, конечно, не прибегал к разрешённой в таких случаях эвтаназии.

Экипажи космических кораблей по лотерее комплектовались с запасом в 1%. Конечно же, это касалось и «Москвы». Каждый из космонавтов должен был достаточно сильно хотеть полететь, чтобы добровольно принять на себя риск смерти.

Записи экипажа, файл 057892

Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»

— Сам на рожон не лезь, — наставлял меня декан, — твоё дело маленькое: изучай машины. В теоретические споры не вступай. Только глаза и уши держи пошире. Ясно?

— Да не собирался даже, — я пожал плечами, всеми силами изображая невинность, — о чём с этими спорить-то?

— Вот именно, — Павел Петрович покивал, из-за чего его пышные седые усы смешно встопорщились, — амбиций дофига. Вот и не будем мешать в них благополучно утонуть.

— Принял, — серьёзно кивнул я.

— Ну вот и отлично. Хорошо доехать!

Я вышел из кабинета декана. Хороший он дядька, и за своих всегда горой. Из поколения «дедов», можно сказать, классический представитель. Но при этом патологически не любит все эти аппаратные игры ради финансирования. В начале года его коллега, декан факультета теоретической физики, обошёл на повороте с заявкой проекта нового ускорителя космического базирования, разом оттяпав добрую половину бюджета вообще всех физиков на следующий год. Павел Петрович не то, чтобы затаил обиду — но с тех пор с коллегой держался исключительно формально. И не приветствовал сближение среди студентов. Совместные проекты, до этого широко практиковавшиеся, в последнее время раз за разом отклонялись.

И вот случилась разнарядка на экспедицию в Карелию, исследовать заброшенный объект времён бума искусственного интеллекта. Отвертеться было невозможно: в заявке было чётко указано, студенты каких факультетов в обязательном порядке должны принять участие в экспедиции, кроме назначенных сотрудников профильных НИИ.

Почему выбрали именно меня понятно: парень с военки, без родственников, немногословный и неконфликтный. При этом совершенно лояльный руководству. К тому же, с определёнными академическими успехами и перспективой аспирантуры. Впрочем, я был не против: Москва меня тяготила. Тут всё ещё оставалось слишком много всего, что напоминало мне о прошлой жизни, до Революции. Так что возможность вырваться на свободу на целый месяц, ещё и весной, мне показалась подарком судьбы.

В дорогу я взял с собой подборку материалов и статей по самым известным находкам, относящихся к творениям машинного разума. Их было довольно много: автоматы строили на удивление быстро и даже сумели организовать логистику таким образом, что изучение товарных потоков по сохранившимся архивным записям и анализ транспортной инфраструктуры по спутниковым снимкам не всегда позволяли выявлять такие объекты. Поэтому открытие новых происходило регулярно.

Некоторые из них были хорошо известны общественности. К примеру, многоуровневые подземелья, которые обнаружились на месте руин Москва-сити после завершения войны и начала реконструкции столицы, довольно часто мелькали в сводках новостей. Тогда нам повезло и назначение объекта удалось определить довольно быстро — потому что в период проектирования машинный интеллект всё ещё использовал возможности человеческих НИИ, и частичная документация вместе с теоретическими выкладками всплыла в одном из архивов.

То сооружение оказалось экспериментальным центром квантовой связи. Работающим: благодаря ему удалось приблизить создание теории квантовой гравитации и наладить систему мгновенной связи в границах Солнечной системы. К сожалению, эффективная передача информации на более значительные расстояния была невозможна, поскольку затраты энергии возрастали пропорционально кубу расстояния между объектами. Для того, чтобы обеспечить мгновенную передачу одного мегабита информации между Солнечной системой и Проксимой Центавра требовалась энергия, эквивалентная массе Солнца.

Относительно хорошо были изучены биолаборатории. ИИ много экспериментировал, исследуя возможности биологической жизни по адаптации и созданию разумных форм. Специалисты в основном сошлись во мнении, что эти опыты нужны были для того, чтобы определить степень угрозы со стороны биосферы для машинного разума. О результатах этих опытов до сих пор велись споры, однако же именно эти лаборатории позволили решить одну из главных проблем человечества — продовольственную. Довольно быстро биологи смогли извлечь данные, благодаря которым были созданы установки, синтезирующие сложные белковые структуры и способные имитировать любые продукты питания, практически, со стопроцентной достоверностью. Причём по энергетической эффективности эти установки значительно превосходили любые, даже самые продвинутые, традиционные фермерские хозяйства.

Но смысл и назначение большинства технологических творений искусственного разума до сих пор оставался нераскрытым. Однако каждый объект последовательно и подробно обследовался командами учёных, каталогизировался и консервировался для дальнейшего изучения.

Рано или поздно с командировками в такие места сталкивались все учёные, работающие в сфере естественных наук, а в последнее время распространилась и практика привлечения студентов. Квалифицированных рук катастрофически не хватало.

Я зашёл в вагон уже под конец посадки — не хотелось толпиться на платформе. Он оказался из новой серии: вместо обычных купе тут были индивидуальные спальные ячейки, установленные по обеим сторонам от центрального прохода наискосок. В них можно было полностью изолироваться, что меня более, чем устраивало.

Едва успев забросить вещи в специальную нишу, предназначенную для багажа, я собрался было лезть на свою койку, которая размещалась на втором ярусе.

— Гордей, верно? — в этот момент послышалось за спиной. Молодой и приятный женский голос. Я, изобразив улыбку, обернулся.

Я не сразу узнал её, хотя на студенческих мероприятиях мы иногда пересекались. Студентка с теоретической физики. Там, среди своих, она пыталась играть роль ботанички: за волосами не следила, носила чудовищные круглые очки, видимо, подражая «дедам»; из одежды — мешковатые свитера да бесформенные кроссовки (даже зимой!) А тут она вдруг преобразилась: никаких очков (линзы что ли надела? Или они ей вовсе не нужны были?), волосы собраны в аккуратный пучок, светлые джинсы, белая майка и клетчатая блуза поверх неё — вовсе не скрывающая фигуру, а, напротив, подчёркивающая её достоинства. Я попытался вспомнить её имя. Кажется, что-то двойное… Анна? Инна?..

— Я Лиля, — девушка протянула руку, — мы виделись пару раз, но возможности представиться не было.