Разлом (СИ) - Островская Алина. Страница 7

Алариэль забрала нож из моей руки и лёгким движением рассекла свою ладонь. Алая полоса проступила, потекла по запястью, капая на пол под ногами.

— Кровь к крови. Долг к долгу. Скрепим союз, как полагается, если ты не передумал.

Несмотря на то, что мои ожидания не оправдались, и я пока не узнал причин всего этого безобразия, обрушившегося на меня, все же, не задумываясь принял нож из протянутой женской руки, и сделал надрез.

— Кровь к крови. Долг к долгу, — повторил слова ее клятвы, соединив раненные ладони.

— А теперь скажи мне, что произошло с моим миром? Все города разрушены? Сколько людей осталось в живых? Почему здесь так холодно? Я заметил, что Блоррохи прогрессивнее твоего народа. Каков предел этого развития? Я имею в виду, есть ли хотя бы где-нибудь электричество, например? На какой ступени вы остановились?

Поток нескончаемых вопросов волной обрушился на женщину, а ведь этот список можно было продолжать и продолжать, но она приподняла ладонь вверх, останавливая меня.

— Электричество? — удивлённо переспросила, выкорчевывая теплящуюся надежду на корню.

— Что ж, давай по порядку, — обреченно выдохнул, усаживаясь на ворох шкур.

У очага мы просидели до ночи. Алариэль охотно посвящала меня во все нюансы этого мира, их оказалось столько, что я пожалел об отсутствии ручки и бумаги под рукой. Чего только стоили все эти новые вычурные названия. Оказалось, они результат влияния Аваллона — смежного мира, из которого и пришла Эли. Смежного. Мать его. Мира. Голова шла кругом. Как такое возможно?! Тут перед глазами мелькнули пейзажи разрушенной столицы, зубастых варгов, и как-то одномоментно меня попустило. Чему удивляться, если я в чужом теле и в чужом мире/времени/пространстве? Правильно, нечему. Так что, начинаю приспосабливаться к новой реальности и привыкать.

О причине своего побега из родных мест псевдоведунья тактично умалчивала, не торопясь выворачивать наизнанку душу. Зато рассказала, что Аваллон — уникальный мир, подпитывающийся другими, более слабыми мирами. Он, как паразит, присасывается к хилому «хозяину» и постепенно высасывает из него последнюю энергию.

Поэтому, Алариэль не приходилось видеть другие миры на пике их развития, благоухающие и цветущие. Аваллон появляется тогда, когда землю, уставшую от войн, насквозь пропитывает кровь; когда мир тонет в страданиях и несправедливости, а стенания выживших разносятся ветрами над поверхностью, заглядывая в каждый отдалённый и тёмный уголок; когда жажда жизни так незначительна и слаба, что руки сами опускаются, от постоянной борьбы; когда алчность, ненависть, злость, лицемерие и лживость вытесняют доброту, сопереживание, сочувствие и любовь. Когда для мира наступают тёмные времена, тогда приходит Аваллон.

Исключением не стала и Земля. Не захватчики, а сами люди, своими руками довели ее до того состояния, в каком сейчас она находилась. Разрушенные города, как напоминание о былой развитой расе, некогда населяющей эти земли и уничтожившей саму себя, да разрозненные племена выживших, разбежавшихся по континентам, — все, что осталось от прежней действительности.

Алариэль не знала что произошло до того, как Аваллон почуял Землю. За несколько лет проживания среди «местных» она ни разу не слышала историю о былых временах и величии предтечи. Словно о их существовании забыли нерадивые потомки, а вместе с памятью утратили и накопленные веками знания.

Прежний повелитель Аваллона проникся к Земле некой симпатией. Обширность территории, разнообразие видов животных и растений, восстанавливающих свою популяцию после снижения человеческого воздействия на среду их обитания, чрезмерно влекли правителя, а посему велел он поселиться на просторах Земли своему народу.

И начался новый этап в жизни двух миров. Взаимодействие порождало новые виды живых существ, в том числе и людей. Новое поколение рождалось с лучшими показателями силы и выносливости, отличилось более крупным телосложением. Численность населения, пусть и не сразу, но стала возрастать. Строились новые города, основывались селения, а потом на Аваллоне власть перешла в загребущие лапы Авал’атара, которому не достаточно было энергии и добрососедского сосуществования миров. Он решил развязать войну с другими, далекими мирами. Завоевывал, подчинял, обращал в рабство. Когда в одной из битв за новые горизонты его армия потерпела сокрушительное поражение, правитель велел наладить поставки партий мальчиков и молодых мужчин с земли на службу Аваллону. По сути, детей обращали в рабство, растили в жестокости и учили беспрекословно исполнять волю повелителя, а взрослых ломали и понуждали верно служить. Кто уходил на Аваллон, тот не возвращался уже никогда.

Новая веха в эре взаимодействия миров обернулась социальной и гуманитарной катастрофой. Безутешные родители, спасая своих детей, уходили глубоко на север, принимая суровость климата за благодать и защиту от захватчиков. Другая часть населения смекнула о возможности наладить контакт с сильнейшим и стала добровольно служить Авал’атару, извлекая из этого союза выгоду. Главами самых крупных городов стали слуги, угодные Аваллону, они же занимались отловом и поставкой мальчиков и молодых мужчин.

Произошёл очередной раскол населения, отбросивший мечты о мирном существовании далеко-далеко назад. Впредь, для беженцев, каждый день на Земле стал актом выживания в суровой действительности, ожесточая и без того истерзанные сердца.

— Если ты хочешь узнать о своём предназначении, тебе нужно пройти испытание Сумеречного Разлома. Но я пока слишком слаба, чтобы отправить тебя туда и не оставить за собой очевидный след. Мне нужно попасть в город, там, на чёрном рынке, я попробую отыскать то, что поможет нам.

— Побывать в городе — это прекрасная перспектива увидеть своими глазами все то, о чем ты рассказала мне. Я с радостью сопровожу тебя туда.

— Да, только Кельвар может заподозрить неладное, подумать, что ты хочешь сделать наводку и сдать их в рабство Аваллону. Нужен официальный повод уехать туда, иначе потом нам будет некуда вернуться.

— Завтра мы захватим деревню Блоррохов, а после я поразмыслю над поводом.

К тому же, в голове уже кружило несколько неплохих идей. Только вот убедить в чем-то толстокожего вождя ещё одна трудновыполнимая задача. Алариэль подкинула в очаг хвороста и устроилась на своей шкуре.

Засыпая, снова и снова прокручивал наш разговор, с удивлением отмечая, то, с какой лёгкостью я стал относиться к словосочетанию «другой мир», да и вообще к факту совместного существования Земли и Аваллона. К существованию великого множестве иных миров.

Глава 4.

Глава 4.

«Человечность — это способность

участвовать в судьбе других людей»

Иммануил Кант

У природы по всему на новый день имелись свои планы, отличные от планов Кельвара Беспощадного. Вьюга лихо закручивала вихри, сдувая с ног и кидая колючие пригоршни снега в лицо. Температура воздуха, казалось, упала до рекордных минимальных отметок, испытывая волю отряда на прочность. Тонкой струйкой тянулись воины по бесконечному белёсому полотну, покоряя один за одним снежно-ледовые барханы. Безжизненной пустыни не видно ни конца, ни края. Словно затерянные посреди океана мы дрейфовали бесконечно долго, пока на линии горизонта не стала темнеть полоска леса, вернувшая в оледенелое тело каплю надежды.

Варги, склонив головы, сопротивлялись порывам ветра, упрямо перебирая мощными лапами. Всадники прижимались к загривкам животных, согреваясь и искусственно создавая некую единую, обтекаемую форму. Волку Алариэль досталось больше остальных — он нёс на себе двоих. Хорошо, что ведунья своевременно отговорила меня ехать на лошади, животинку бы сгубил понапрасну.

Снег лип к бровям, оседал на ресницах, подтаивал от тепла тела и тут же хватался льдом. Рот и нос прикрывал шерстяной лоскут, призванный оберегать от обморожения, но невозможность пошевелить ни одной мышцей лица, недвусмысленно намекала на провал столь ответственной миссии.