Только когда мы вдвоем (ЛП) - Лиезе Хлоя. Страница 54

Слёзы стекают по её щекам, пока она смотрит в потолок.

— И умерев, — шепчет Джой.

Я сглатываю ком в горле.

Снова воцаряется молчание, пока солнце прячется за облако, оставляя нас в тени. Джой сжимает мою ладонь и притягивает меня ближе.

— Пообещаешь мне кое-что? — её глаза встречаются с моими. — Не бросай её и не сдавайся, ладно?

Я лишь киваю, потому что мне сложно найти правильные слова. Джой отпускает мою руку и поднимает мизинец.

— Я серьёзно, Бергман, иначе я стану привидением и буду тебя преследовать.

Я смеюсь вопреки сиплости в горле, смаргиваю слёзы и зацепляю её палец своим.

— Договорились.

— А теперь, — Джой отпускает мой палец и откидывается назад, чинно сложив ладони на коленях и закрыв глаза. — На чём мы остановились?

Глава 23. Уилла

Плейлист: The Lumineers — This Must Be The Place

Прижавшись одним ухом к щёлке двери, я сосредоточенно зажмурилась. Это первый раз, когда я слышу данные слова произнесёнными вслух. Моя мать умирает. Я отказывалась это признавать, но знала. Подсознательно я понимала, почему она покинула больницу, но слышать это, думать об этом намного больнее.

Должно быть, я в шоке, потому что я не плачу. Моё дыхание даже не сбивается. Душевная боль подобна раскалённому ножу, рассекающему мою грудную клетку. Она раздирает мою грудь, и у меня такое чувство, будто я смотрю, как моё сердце накреняется, вываливается из моей груди, с влажным шлепком приземляется на паркетный пол. Далее такое ощущение, будто мои внутренности медленно и размеренно разматываются. Это печальная и тошнотворная параллель с тем, как я разматывала тот шарф с шеи и обнажала своё тело, чтобы помучить Райдера.

Райдер.

Я слышу его голос по ту сторону двери.

Моё тело отрешено от моего сознания. Я уплываю прочь, смотрю сверху вниз на себя, привалившуюся к полу фрагментированной горой конечностей. Мои лёгкие — следующая жертва. Они сжимаются. Скукоживаются и съёживаются, пока я хватаю воздух ртом.

Я вижу себя, свернувшуюся калачиком на полу.

Мои рыдания беззвучны. Я лишена воздуха, выпотрошена, изломана, пока...

Смех. Гортанный смех мамы дёргает меня обратно в моё тело, снова вбивая всё внутрь, сплетая меня воедино. Мои лёгкие наполняются. Сердце безопасно бьётся внутри груди. Моё нутро сжимается. Всё там, где и должно быть, пока я слушаю. Настроение в комнате меняется.

— Перечитай первое предложение, пожалуйста, — говорит мама.

— Вся моя борьба была тщетной! — голос Райдера звучит низко и хрипло. Он читает реплики Дарси с правдоподобными и выразительными терзаниями.

Он её джентльмен-чтец.

Ох, бл*дь.

Горячие крупные слёзы катятся по моим щекам. Вот ведь засранец. Этот раздражающий засранец-лесоруб читает вслух моей больной маме и превосходит Колина Фёрта.

— Ничего не выходит. Я не в силах справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и что я вас люблю...

Я заворожённо слушаю, плотно прижимаясь ухом к двери. Знаменитая пылкая сцена, где Дарси по глупости унижает семью Элизабет, указывает на каждый их недостаток. Когда он заканчивает, я слышу, как мама тяжело вздыхает.

— Мне всегда хотелось, чтобы Остен нас не мучила, — говорит она прежде, чем её останавливает мокрый кашель. Наконец, она переводит дыхание. — Столько тоски в Пемберли, столько недопонимания из-за Джейн, потом из-за Уикхема. Мне хотелось бы, чтобы Лиззи и Дарси сказали друг другу, что происходит. Тогда они могли бы сразу перейти к «жили они долго и счастливо».

— Ну, в реальной жизни я с вами на сто процентов согласен, — говорит Райдер. — Не вижу смысла в чём-либо, помимо прямолинейного общения.

Мама кашляет.

— Аминь. Если бы все говорили чёртову правду, мы могли бы избежать огромного количества драмы.

— Согласен. Но, похоже, для большинства людей всё не так прямолинейно. Чтобы говорить непростую правду, нужно время и храбрость, тогда как для прямолинейных и аналитических людей вроде вас и меня это работает по умолчанию. Это не качество, это просто наша природа.

— И само собой, в случае с Лиззи и Дарси, это литература. Она создана мучить нас, за неимением лучшего слова, но в приятной манере. Растягиваемое напряжение — это лучшая часть.

Голос Райдера звучит низко и особенно хрипло. Он говорит так, будто от силы успел влить в себя чашку кофе перед тем, как мама начала атаковать его телефон просьбами почитать для неё.

— Нужно продраться сквозь их неумение быть уязвимыми, их упрямый страх открыться, который вызывает все эти непонимания, и только потом будет воссоединение. Оттого-то оно и кажется таким долгожданным и значимым, — говорит он. — Сладость того, что они признаются в своих чувствах, сильна лишь потому, что они столько всего преодолели, чтобы прийти к этому пониманию. Им пришлось проработать свои комплексы и предположения, бороться, чтобы открыть правду. Тогда, и только тогда, они понимают, что значат друг для друга.

Мама тихо смеётся.

— Ты так говоришь, будто прекрасно понимаешь, каково это, молодой человек.

Я слышу, как тело Райдера ёрзает на стуле. Он прочищает горло.

— Это... это хорошая история. Я читал её ранее, в прошлом году проходил в рамках курса. Любой сказал бы вам то же, что говорю я.

— Но, возможно, не каждый это прочувствовал бы.

Воцаряется долгое молчание, которое потом нарушается голосом Райдера.

— Возможно.

— Ладно. Я перестану заставлять тебя говорить о чувствах. Спасибо, что перечитал. Теперь давай перейдём к хорошей части.

— Ладно, — Райдер прочищает горло.

Я сижу там дольше, чем следовало, слушаю, как Дарси и Лиззи проясняют недопонимания, и Дарси делает второе предложение. Я подслушиваю, совершая все те же проступки, за которые отчитывала Райдера, но я уже по уши погрязла в своём лицемерии и будто приклеилась к месту. Райдер продолжает читать, делает паузу словно для глотка воды, прочищает горло. Он читает удивление семьи Беннет от их помолвки, и мои мысли дрейфуют вместе с историей. Я убаюкана, довольна этим счастливым концом, пока их диалог, начинающийся словами Лиззи к Дарси, не вызывает холодный пот на моей коже.

— Моё обращение с вами всегда было на грани невежливого. Не было случая, чтобы, разговаривая с вами, я не старалась вам досадить. В самом деле, не влюбились ли вы в меня за мою дерзость?

— Я полюбил вас за ваш живой ум.

Моё сердце вдвое быстрее стучит в моих ушах. Звон заглушает все остальные звуки. Остен как будто описывает нас.

Райдер продолжает читать, но я не слышу это явственно, пока звон в ушах не стихает. Он читает реплику Лиззи.

— Почему именно вы вели себя, особенно при первом посещении, так, будто вам до меня нет дела?

Он читает ответ Дарси со стоической будничностью, которая воплощает в себе всего Райдера.

— У вас был неприступный и мрачный вид. И вы меня ничем не ободрили.

Я читала эту книгу бесчисленное множество раз, так что мои губы автоматически повторяют реплику Лиззи.

— Но ведь я была смущена!

— И я тоже.

Слова беззвучно слетают с моих губ.

— Вы не могли бы переговорить со мной, когда приезжали к нам на обед.

Он медлит. Ответ Дарси, озвученный голосом Райдера, заставляет моё сердце пропустить удар.

— Человек, который испытывал бы меньшее чувство, наверно, смог бы.

Я полностью валюсь на пол и смотрю в потолок.

Пугающие мысли мечутся в моей голове. Я вижу всю нашу дружбовражду одной стремительной кинолентой. Недопонимания. Многозначительные паузы. Долгие взгляды. Бесконечные споры. Игривые касания, дёрганье за волосы, тычки под рёбра.

Каждый. Отдельный. Поцелуй.

Слишком много эмоций спутывается в моей груди, щипаясь и сплетаясь. Снова становится сложно дышать. В одно мгновение моё сердце тянется к маме, в следующее — к этому медленно разворачивающемуся портрету реальности между Райдером и мной.