Сборник новелл «На полпути в ад» - Кольер Джон. Страница 26

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – сказал Смоллетт. – Пустяки.

– Очень хорошо, Бриджет. – Миссис Принси кивнула служанке. – Можете идти.

– Смоллетт очень добр, – вступил мистер Принси после ухода служанки. – Про наши неприятности ему все известно. Мы можем на него положиться. Он дал слово чести.

– Правда, капитан Смоллетт? – воскликнула миссис Принси. – Вы действительно хороший человек. – Не тревожьтесь, старина, – успокоил гостя мистер Принси. – Они никогда ничего не найдут.

Вскоре Смоллетт стал прощаться. Миссис Принси крепко стиснула его руку. На глазах ее выступили слезы. Втроем они смотрели, как он удаляется по дорожке. Потом мистер Принси несколько минут что-то с жаром доказывал жене, а потом они вдвоем поднялись наверх и с еще большим жаром стали что-то доказывать Миллисент. Когда прошел дождь – а прошел он довольно быстро, – мистер Принси вышел прогуляться по конюшенному двору.

Вернувшись, он снял телефонную трубку.

– Соедините меня с полицейским участком Басс-Хилл, – попросил он. – Побыстрее… Алло, это полиция? Говорит мистер Принси, из Эбботс-Лэкстона. Боюсь, у нас здесь произошло нечто ужасное. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь, и поскорее.

НА ПОЛПУТИ В АД

Поспешно решив покончить счеты с жизнью, Луис Терлоу подумал, что может по крайней мере не спешить с этим. Он заглянул в банковскую книжку: на счету у него оставалось сто с небольшим фунтов.

– Прекрасно, – заметил он. – Съеду-ка я с этой вонючей квартиры и пороскошествую недельку в «Барашке». Еще разок вкушу всех маленьких радостей жизни, прежде чем сказать им «прости».

И он снял номер в «Барашке», где вконец загонял мальчишек-посыльных. То они неслись на Пиккадилли покупать хризантемы – ему хотелось вдохнуть аромат наступающей осени, которую он уже не застанет. То он отправлял их в Сохо за французскими сигаретами, чей вкус оживлял воспоминания об одной прелестной гостинице с видом на Сену. Он распорядился доставить из галереи в Нейи на несколько дней маленькое полотно Мане – «чуть-чуть пожить с творением прекрасного», объяснял он с весьма загадочной улыбкой. Можете не сомневаться, что он ел и пил только самое отменное; кусочек того, глоток другого – ведь ему со стольким предстояло проститься.

В последний вечер он позвонил Селии: ему заблагорассудилось еще раз услышать ее голос. Сам он, понятно, хранил молчание, хотя его так и подбивало сказать: «Чем все время трещать «Алло», сказала бы лучше «Прощай». Но она с ним уже попрощалась, а его учили не жертвовать хорошим вкусом ради дурного словца.

Он положил трубку и выдвинул ящик ночного столика, где хранил купленный в несколько приемов запас веронала.

«Что-то многовато придется глотать, – подумал он. – Все познается в сравнении. Я льстил себе, что далек от тех суматошных и бестолковых самоубийц, кто сломя голову кидается выжигать себе потроха, наглотавшись какой-нибудь химии. Теперь же мне кажется, что завершить столь приятную неделю, впихнув в себя два десятка таблеток и запив их двадцатью глотками, едва ли намного утонченнее. Впрочем, такова жизнь. Не будем нервничать и спешить».

Рассудив так, он поудобнее устроился на подушках, поздравил себя с выбором пижамы и поставил на столик некую фотографию, прислонив ее к будильнику.

– Аппетита у меня никакого, – посетовал он. – Заставляю себя есть, только чтоб друзей ублажить. Нет ничего занудней безнадежно влюбленного.

С этими словами он жеманно приступил к своей последней легкой, неприхотливой и скудной трапезе.

Таблетки подействовали довольно быстро. Наш герой смежил веки. Он оформил на лице улыбку, какую пристало иметь человеку со вкусом, когда его поутру застают мертвым. Он отключил тот моторчик, что тянет нас сквозь время, и приготовился отлететь в долину теней.

Полет был долгим. Он не предвидел ему конца и тем более удивился, когда обнаружил, что никакого «ничто» не существует, а вот мертвое тело в самом удобном спальном номере отеля «Барашек», напротив, существует самым очевиднейшим образом.

– Вот и я, – сказал он. – Мертвый! В отеле «Барашек»!

Эта свежая мысль мигом подняла его с постели. Он обратил внимание, что тело, однако, осталось в кровати, и с радостью отметил, что улыбка все еще на месте и имеет наилучший вид.

Он подошел к зеркалу посмотреть, способно ли его теперешнее лицо принять столь же тонкое выражение, но, заглянув в стекло, ровным счетом ничего не увидел. Однако же у него несомненно имелись руки и ноги, и он чувствовал, что может по-прежнему вскидывать бровь характерным движением. По всему этому он заключил, что он почти такой же, только другой.

– Я всего лишь сделался невидимкой, – констатировал он, – в чем, конечно, есть свои преимущества.

Он тут же решил выйти на улицу немножечко поразвлечься. Спустившись по лестнице, он проследовал за уходившим посетителем сквозь вращающиеся двери и через минуту уже шагал по Корк-стрит. Судя по всему, был первый час ночи; ему повстречались полисмен, пара такси и несколько дам, и никто его решительно не заметил.

Не прошел он, однако, и двадцати ярдов – он как раз поравнялся с мастерской своего портного, – как некто худой и черный отделился от теней, что окутывали ограду перед ателье, и произнес, возникнув у него за плечом: – Провались оно в преисподнюю, приятель, и долго же ты собирался!

Луиса слегка обескуражило, что он оказался не таким полным невидимкой, как считал поначалу. Он в свою очередь воззрился на незнакомца и увидел, что глаза у того светятся, как у кошки, а это говорило об особенно остром зрении.

– Уж не я ли, – спросил Луис, – заставил вас ждать?

– Да из-за вас я тут болтаюсь и мерзну целую неделю, – сердито ответил незнакомец.

На дворе был сентябрь, ночи стояли хотя и прохладные, но отнюдь не морозные. Сопоставив одно с другим, Луис спросил: – Неужели вы все это время ждали, чтобы меня, так сказать, арестовать в связи с моим недавним самоубийством?

– Затем и ждал, – подтвердил бес. – Охоткой пойдете или как?

– Любезнейший друг, – сказал Луис, – я знаю, что вы при исполнении, да и вообще я не из тех, кто устраивает на улице сцены. Простите, если заставил вас маяться на холоде, но, честно говоря, я и понятия не имел о вашем существовании, так что не принимайте мое опоздание столь болезненно.

– Вот-вот, болезнь, она из меня так и прет, – сварливо пожаловался бес. – Готов поклясться, что подхватил грипп, бог его побери! – С этими словами он отчаянно чихнул и добавил: – Хуже всего, что и путь нам придется проделать такой человеческий. Я на много недель выйду из строя.

– Ну что же вы так расчихались, прямо сердце надрывается! – воскликнул наш герой. – Вам доводилось пробовать кветч, что подают в клубе «Крысоловка»?

– Какой такой кветч? – поинтересовался бес, не переставая чихать.

– На вкус – жидкий огонь, – ответил Луис. – Если не ошибаюсь, его готовят из сливовых косточек, хотя почему именно из них – этого не знаю. Может быть, лечить простуду вроде вашей.

– Жидкий огонь, вот как? – И глаза незнакомца разгорелись, как огоньки сигарет.

– Пойдемте отведаем, за чем дело стало, – предложил Луис.

– Уж и не знаю, – замялся бес. – Мы ведь припозднились на неделю по вашей милости, так что вполне могли бы задержаться еще на полчасика ради меня. Да только, боюсь, если там про это прознают, шуму не оберешься.

Луис заверил беса, что и дополнительные полчаса тоже следует списать на его, Луиса, счет.

– Вы простудились по моей нерасторопности, – – объяснил он. – Поэтому за время, необходимое для вашего лечения, ответственность несу я, и только я.

Тот поверил ему с готовностью, натолкнувшей нашего героя на мысль, что бес, должно быть, из самых простых.

Итак, наша парочка направилась в «Крысоловку». Когда они пересекали Пиккадилли, попутчик, указав Луису на станцию подземки, заметил: – Сюда-то я вас и доставлю после того, как мы пропустим по рюмке как-вы-его-там-называли.