Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато. Страница 28

На мгновение лицо ее стало совсем детским, а затем она захохотала, словно заплакала.

– Ничуть. Это чувство я давным-давно позабыла, – пробормотала она, глядя куда-то вдаль.

Она вздохнула и подняла лицо, и в ней не чувствовалось ни малейшей слабости.

– Ты поняла? Это мое последнее предупреждение, госпожа из Осеннего павильона. Если пренебрежешь моими словами и станешь супругой молодого господина, твоего братца ждет незавидное будущее. Если ты готова на это, можешь поступать как угодно. К тебе это тоже относится, – перевела Сиратама взгляд на Асэби, которая только и могла, что дрожать. – Поскорее убирайся отсюда. И если только по какой-то случайности ты станешь избранницей наследника… Да-да, если избранницей – по какой-то случайности – не стану я…

Она снова вытащила кинжал, который было спрятала за пазуху, и сказала вздрогнувшим от испуга Асэби и Масухо-но-сусуки:

– Я перережу себе горло и умру. Не забывайте о том, что я здесь, потому что готова на все.

Сказав так, Сиратама повернулась к ним спиной, и они не нашлись что ответить ей вслед.

Девушки остались вдвоем. На поверхности воды перед ними появилась рябь – это пошел дождь. Казалось, что ливень будет коротким, но, начавшись внезапно, дождь вдруг беспощадно полил в полную силу, и сухие пока места на одежде девушек мгновенно стали мокрыми – хоть выжимай.

– Это ужасно! Ужасно, – повторяла Асэби, рыдая под струями воды.

Масухо-но-сусуки рядом с ней растерянно смотрела в ту сторону, куда удалилась Сиратама. Однако через некоторое время она хрипло сказала Асэби:

– Ну, хватит плакать. От этого ничего не изменится.

Асэби подняла было голову, чтобы возразить, но заметила, как за спиной у Масухо-но-сусуки появилась Кикуно, за которой следовала толпа дам. Масухо-но-сусуки тоже увидела их, вздохнула и выпрямила спину.

– Ах, госпожа, что это? Что тут произошло?!

– Почему ты так задержалась, глупая Кикуно? – закричала Масухо-но-сусуки. – Где ты копалась? Беги в Осенний павильон, приготовь ванну и сухую одежду!

Не спрашивая согласия Асэби, Масухо-но-сусуки отвела ее к себе. Там уже были приготовлены горячая ванна, одежда и теплая еда, так что Асэби снова захотелось плакать, правда, уже по другой причине.

Немного успокоившись, надев платье, которое одолжила ей Масухо-но-сусуки, вкусно поев и придя в себя, Асэби наконец смогла извиниться перед Масухо-но-сусуки и вежливо поклонилась ей:

– Прошу прощения, из-за меня вам пришлось столько вытерпеть…

Масухо-но-сусуки, которая сидела, опершись на подлокотник кресла, отмахнулась: мол, не бери в голову.

– Это тебе тяжело пришлось. Мне и в голову не приходило, что Сиратама такое задумала, – рассеянно глядя вдаль, пробормотала Масухо-но-сусуки. – Я-то до сих пор верила, что, если делать все от меня зависящее, если искренне, всем сердцем любить молодого господина, он пойдет мне навстречу. Наивно…

Она с горечью продолжала свой монолог:

– Какая я наивная. Досадно признавать, но Хамаю была права. Я ничего не знала ни про политику, ни про тех, кто прибыл во дворец вместе со мной. Кстати, я ведь и тебе тоже говорила довольно жестокие слова. – Масухо-но-сусуки вдруг, точно вспомнив что-то, повернулась к Асэби. – Я совсем не думала о твоих чувствах, говорила то, что в голову пришло. Как глупо. Прости. Наверное, я ранила тебя своими бездумными словами.

В ясных глазах Масухо-но-сусуки при этих словах мягко блеснула грусть. Асэби почувствовала перемены, произошедшие с Масухо-но-сусуки, но только покачала головой:

– Ничего страшного. Все уже прошло.

– Ты так говоришь, просто чтобы успокоить меня. Спасибо. – Масухо-но-сусуки улыбнулась гораздо более нежной улыбкой, чем раньше.

Асэби неожиданно ощутила, как в спокойной, мягкой атмосфере уходит напряжение из тела. Возможно, это был первый раз после ее появления во дворце, когда она почувствовала душевное единение с дочерью другого дома.

Внезапно раздался мрачный голос Кикуно, которая до сих пор держалась в стороне:

– Однако правда ли то, что наговорила вам госпожа Сиратама? О том, что Южный дом действует в интересах Северного.

– Думаю, это вполне возможно. Сейчас, конечно, уже поздно об этом говорить, но разных вариантов довольно много.

Хамаю, видимо, не прятала свою неприязнь к молодому господину, потому что не собиралась становиться его супругой. Если допустить, что еще до появления девушек во дворце был заключен тайный союз с Северным домом, Хамаю – простая ширма. Поэтому и придворные дамы относились к ней без особого почтения.

– Я должна была раньше обратить на это внимание. Изначально Хамаю предназначалась в супруги старшему брату молодого господина. А ведь она не из тех, кто охотно соглашается на брак с нелюбимым мужчиной.

Асэби широко раскрыла глаза от изумления:

– Неужели?!

Старший брат уступил молодому господину место наследника, когда тому было четыре или пять лет. Вполне естественно, что до того момента глава Южного дома собирался свою единственную дочь выдать за кровного родственника – своего племянника, сына правителя.

– Глава Южного дома, видимо, предпринял много действий для этого. Потом его цель – выдать дочь за старшего сына правителя – исчезла, внутри семьи много чего произошло, скандал привел к замене главы дома. Подробностей, правда, я не знаю, – добавила Кикуно.

Масухо-но-сусуки не стала спорить:

– Я слышала, что в этом доме часто грызутся между собой. Видимо, и глава рода, и Хамаю оказались в сложной ситуации.

– Тогда все понятно, – со вздохом заключила Асэби. – С точки зрения Хамаю, молодой господин – причина всех бед.

Асэби стала думать о Хамаю, в которой с самого ее появления во дворце не чувствовалось желания стать супругой молодого господина.

– А раз Южный дом действует в интересах Северного, тогда нет смысла что-либо говорить госпоже Фудзинами.

Асэби вспомнила занавес, опустившийся над воротами Межсезонья, и нахмурилась:

– Алый Ворон… Госпожа в лиловом, стало быть, способна все уничтожить?

– Да. Стоит ей поверить тому, что думает Сиратама, и нас могут обвинить во лжи, если мы неправильно поведем себя.

Наступило неловкое молчание.

Затем снова заговорила Кикуно:

– Кстати, а почему госпожа из Зимнего павильона так поступила с госпожой из Весеннего павильона?

Видимо, придется рассказать. Асэби, готовая к упрекам, безвольно сказала:

– Это из-за писем. Она ошиблась. Те письма были вовсе не от молодого господина.

Масухо-но-сусуки сделала странное лицо, и Асэби протянула их ей:

– Посмотрите, если не верите.

– Если не хочешь показывать, не надо. – Масухо-но-сусуки попыталась отказаться, но Асэби упрямо покачала головой.

– Там нет ничего такого, чего бы я не могла вам показать. Эти письма – от слуги, который оказал мне ранее одну услугу.

Кто-то из дам проявил заботу, и письма положили между сухими кусочками ткани. Адресованы они были просто «госпоже». Бумага пахла тушью: видимо, оттого что тушь растеклась на промокших листках. С некоторым трудом прочитав расплывшиеся письмена, Масухо-но-сусуки поняла, что там действительно было только беспокойство о состоянии Асэби.

В восхищении она похвалила хозяина посланий:

– Как он заботится о вас!

– Это не мой слуга.

– А что же значит это: «Писать про вашу матушку я не могу»?

Услышав слова Масухо-но-сусуки, Асэби вздрогнула. После того случая во время праздника Танабата они с Масухо-но-сусуки почти не общались, но та ведь была совсем не такая, как Асэби: она получила хорошее образование, готовясь к представлению ко двору. Можно задать вопрос ей.

– Госпожа Масухо-но-сусуки, я понимаю, что мне странно задавать такие вопросы, но, возможно, вы знаете что-то о моей матушке?

Масухо-но-сусуки вытаращила глаза:

– О твоей матушке?

– Моя дама-нёбо мне не рассказывает, но, похоже, матушка принимала участие в выборе супруги для молодого господина в прошлый раз.