Тайна ворона - Абэ Тисато. Страница 19

Напоследок Ямагами отрезал:

– А ведь люди сами явились и пожелали поклоняться мне.

На лице его отразилась горечь: наверняка из-за мыслей о том времени, когда был уродлив.

– Вот поэтому мне не нравится моя внешность. Вы столько говорите, что я красив, но, если останусь таким навечно, сами же начнете меня бояться. Я бы хотел стареть, как все вокруг.

Надзукихико подумал, что белые волосы и морщинистое лицо, возможно, никак не связаны с обезьянами, а просто отражали желание Ямагами.

Выслушав ребенка, Сихо задумалась.

– Вообще-то, мне не кажется, что женщина, которая первой это сказала, боялась тебя.

– Откуда ты знаешь? Придумаешь тоже… – холодно отмахнулся Ямагами.

Девушка почесала щеку.

– Наверное, я и впрямь зря рассуждаю на эту тему.

Она приставила палец к губам и задумалась.

– Знаешь, я люблю цветы, но мы живем в маленькой квартирке, и о садоводстве можно только мечтать.

Ямагами захлопал длинными ресницами, пораженный такой внезапной сменой темы.

– Садов…

– Садоводстве. О работе в саду. Ну, землю копать – так понятнее?

– А-а, как садовник.

– Да, что-то такое.

Сихо щелкнула пальцами и засмеялась.

– А раз сада нет, я могу лишь поставить на балконе горшок с каким-нибудь растением. Мое сокровище – камелия, которую я выпросила у бабушки в подарок, когда поступила в среднюю школу. У камелии такие красивые алые цветы! Мне хотелось поставить ветки в вазу и любоваться ими вечно, но для комнаты деревце было слишком велико, да и цвело раз в год, но совсем понемногу, так что рука не поднималась ломать. Зато ее цветки опадают целиком, поэтому я их подбирала и пускала плавать по воде в маленьком горшочке.

Надзукихико представил себе прозрачную воду в глиняном горшке и свежий цветок камелии внутри. Да, наверное, это было очень красиво.

– Я понимаю, растения не могут сочувствовать мне, но каждый раз, подбирая с земли цветок, я думала: «Какие они добрые!»

Она ласково посмотрела на молчавшего Ямагами.

– А ведь есть люди, которые считают, что целые цветки осыпаются не к добру. И все равно мне нравится их чистота, поэтому камелия для меня – особое, мое самое любимое растение.

Она вдруг посерьезнела.

– Я просто хотела сказать, что твоя жизнь напоминает эти цветы.

Посмотрев в глаза Ямагами, девушка искренне сказала:

– Одни верят, что камелия опадает к несчастью, зато другим кажется, что это прекрасно. Люди не такие простые создания, чтобы можно было одним словом описать всех разом.

Ямагами внимательно слушал Сихо.

– В общем, запомни как следует: я тебя противным не считаю. – И она улыбнулась ему. – Не будь подлым, живи гордо. Ты такой же красивый, как мои любимые цветы, на самом деле ты добрый сын, которым я горжусь.

С тех пор Сихо стала называть ребенка Цубаки, то есть «камелия».

Когда Цубаки подрос, Сихо, как и обещала, заставила его помогать себе на кухне.

– Допустим, я тебе уступил и стал есть. Но почему я должен, как служанка, сам готовить?!

– Цубаки, ты сейчас одним словом настроил против себя всех домохозяек мира!

Глядя на возмущенного мальчика, Сихо сунула ему в руки нож.

– Я стараюсь, хочу с любовью приготовить сыну обед, а он смотрит на меня как на служанку?

– Вот и готовь! А я почему должен?

– Потому что мы с моей мамой так делали.

С лица Ямагами вдруг исчезли все эмоции.

– А что твоя мама делает сейчас?

– Они с папой умерли, когда мне было десять лет. Они всегда ездили осторожно, но им не повезло, погибли в аварии. И с тех пор мы с бабушкой стряпали по очереди. Сейчас мне кажется, что мама готовила лучше всех на свете. А я помогала ей и училась у нее. Всегда думала, что если у меня будет дочка, то я тоже буду ее так учить.

– А я мужчина.

– В наше время мужчине тоже нужно уметь накормить себя. Хватит ворчать, помогай.

Так и не выяснив, почему у него в руках оказался нож, Ямагами неуверенно начал кромсать морковь. Сихо действовала ловко, но и ее ножик застрял в тыкве, которую она пыталась разрезать.

– Ой, никак.

– Дайте-ка, – протянул руку Надзукихико, не в силах на это смотреть.

Он забрал у девушки нож, разрубил тыкву на две части, потом тем же ножом вычистил внутренности и семечки и поделил на ровные куски.

– Прошу. – Обернувшись, он протянул ей нож рукояткой вперед, но Сихо только разинула рот.

– Ничего себе! Так ты умеешь готовить?

– Я некоторое время жил в мире людей. Тэнгу заставляли меня работать на кухне.

– Вот это здорово! Обожаю мужчин, которые занимаются домом, – закивала девушка, а Ямагами, продолжая сжимать нож, смотрел на нее со странным выражением лица.

С тех пор как Сихо вернулась, Ямагами перестал поносить ятагарасу грязными словами. Мало того, Надзукихико все чаще замечал, что тот смущенно отворачивается при встрече с ним, и вообще, их отношения слегка изменились.

Благодаря девушке они часто виделись, хотя напрямую не общались друг с другом. Создавалось ощущение, будто оба ждут возможности как-то выбраться из этого положения – однако перед примирением нужно было сделать еще кое-что.

– Госпожа Сихо, у меня к вам просьба, – проговорил Надзукихико, вручая ей вещи, которые тэнгу по ее просьбе принесли из мира людей.

– Какая? Сделаю все, что в моих силах, ты ведь всегда так мне помогаешь! – улыбнулась девушка, и он решился.

– Один из моих товарищей, пострадавших от гнева Ямагами, сейчас находится между жизнью и смертью.

Улыбка медленно сползла с лица Сихо.

– Я знала, что кто-то спасся… Неужели он все еще настолько плох? – прошептала она, и Надзукихико кивнул.

– Хуже ему не становится, однако сказать наперед ничего нельзя. Это проклятие разъедает его тело, и, хотя пока недуг не усиливается, он все еще действует, а больной не выздоравливает. Как мы и предполагали, никакое лечение тоже не работает.

Сихо замолчала и слабо покачала головой.

– Прости. Я и не знала об этом…

– Что вы, благодаря вам на священной земле стало лучше, даже не сомневайтесь! Я не жду от вас извинений, лишь хочу, чтобы Ямагами вылечил моего друга.

Сихо захлопала глазами.

– Вылечить? Ты хочешь заставить Цубаки выхаживать его?

– Это не простые раны. Я собирался сам обратиться к Ямагами, но могу я попросить, чтобы сначала с ним поговорили вы?

В отличие от ран подчиненного, ожог Надзукихико заживал, когда он возвращался в священные земли. И он решился попробовать: если все дело в присутствии божества, то раны больного товарища тоже затянутся рядом с Ямагами. Божество изувечило их, и оно же способно спасти им жизни. И если Ямагами под силу излечить человека, Надзукихико хотел попросить его помощи, чего бы это ни стоило. Даже если хозяин ужасно разозлится.

Девушка и молодой человек молча переглядывались. Видимо задумав что-то, Сихо ничего не сказала и лишь уверенно кивнула:

– Хорошо. Скажу ему.

В тот же день она заговорила с Ямагами. Тот сначала колебался, но под напором Сихо согласился помочь ятагарасу. А как только решение было принято, остальное произошло очень быстро. На следующий же день Надзукихико перенес товарища на священную землю.

Лечили про́клятого ворона в большом зале перед воротами Кин-мон. Сихо ощутила, как что-то изменилось в тот момент, когда из-за дверей показались вороны. Помещение заполнил неприятный запах, и в чистом воздухе священной земли почувствовалось что-то затхлое.

Сихо думала, что после рассказа Надзукихико готова ко всему, но болезнь выжившего ятагарасу оказалась намного тяжелее, чем девушка себе представляла. Его принесли на татами. Сознание раненого, похоже, не прояснялось, он лишь стонал. Ожоги по всему телу гноились, и бинты пропитались коричневой жидкостью.

Лица окружающих воронов не выражали никаких эмоций. Ятагарасу сопровождала молодая женщина.