Божественная комедия (илл. Доре) - Алигьери Данте. Страница 46

И море, хлынув, поглотило нас».

Божественная комедия (илл. Доре) - dragon.jpg

Песнь двадцать седьмая

Круг восьмой — Восьмой ров (окончание)

Уже горел прямым и ровным светом

Умолкший пламень, уходя во тьму,

Отпущенный приветливым поэтом, —

Когда другой, возникший вслед ему, *

Невнятным гулом, рвущимся из жала,

Привлек наш взор к верховью своему.

Как сицилийский бык, взревев сначала

От возгласов того, — и поделом, —

Чье мастерство его образовало,

Ревел от голоса казнимых в нем

И, хоть он был всего лишь медь литая,

Страдающим казался существом, *

Так, в пламени пути не обретая,

В его наречье, в нераздельный рык,

Слова преображались, вылетая.

Когда же звук их наконец проник

Сквозь острие, придав ему дрожанье,

Которое им сообщал язык,

К нам донеслось: «К тебе мое воззванье,

О ты, что, по-ломбардски говоря, *

Сказал: «Иди, я утолил желанье!»

Мольбу, быть может, позднюю творя,

Молю, помедли здесь, где мы страдаем:

Смотри, я медлю пред тобой, горя!

Когда, простясь с латинским милым краем,

Ты только что достиг слепого дна,

Где я за грех содеянный терзаем,

Скажи: в Романье * — мир или война?

От стен Урбино * и до горной сени,

Вскормившей Тибр, лежит моя страна».

Я вслушивался, полон размышлений,

Когда вожатый, тронув локоть мне,

Промолвил так: «Ответь латинской тени».

Уже ответ мой был готов вполне,

И я сказал, мгновенно речь построя:

«О дух, сокрытый в этой глубине,

Твоя Романья * даже в дни покоя

Без войн в сердцах тиранов не жила;

Но явного сейчас не видно боя.

Равенна — все такая, как была:

Орел Поленты в ней обосновался,

До самой Червьи распластав крыла. *

Оплот, который долго защищался

И где французов алый холм полег, *

В зеленых лапах ныне оказался. *

Барбос Верруккьо * и его щенок,

С Монтаньей * обошедшиеся скверно,

Сверлят зубами тот же все кусок.

В твердынях над Ламоне и Сантерпо

Владычит львенок белого герба,

Друзей меняя дважды в год примерно; *

А та, где льется Савьо, той судьба

Между горой и долом находиться,

Живя меж волей и ярмом раба. *

Но кто же ты, прошу тебя открыться;

Ведь я тебе охотно отвечал, —

Пусть в мире память о тебе продлится!»

Сперва огонь немного помычал

По-своему, потом, качнув не сразу

Колючую вершину, прозвучал:

«Когда б я знал, что моему рассказу

Внимает тот, кто вновь увидит свет,

То мой огонь не дрогнул бы ни разу.

Но так как в мир от нас возврата нет

И я такого не слыхал примера,

Я, не страшась позора, дам ответ.

Я меч сменил на пояс кордильера *

И верил, что приемлю благодать;

И так моя исполнилась бы вера,

Когда бы в грех не ввел меня опять

Верховный пастырь * (злой ему судьбины!);

Как это было, — я хочу сказать.

Пока я нес, в минувшие годины,

Дар материнский мяса и костей,

Обычай мой был лисий, а не львиный.

вернуться