Война и Мир (СИ) - "СкальдЪ". Страница 11

7 июня командующий 14-м корпусом генерал-лейтенант Циммерман отдал приказ к ночному форсированию Дуная в его нижнем течении у города Галаца. Река там имела ширину в версту, но благодаря канонеркам, артиллерии, многочисленным пароходам, баржам, лодкам и неплохой организации, Рязанский и Ряжский полки успешно заняли турецкий берег. Командовал там генерал Жуков, проявивший себя блестяще. Продолжающаяся всю ночь перестрелка закончилась тем, что турки отошли, а Циммерман получил возможность беспрепятственно перекидывать войска.

Но обо всем этом гусары Смерти узнали чуть позже. Мы жили обычной походной жизнью и утро 6 июня не предвещало ничего необычного. Я выслушал доклады ротмистром и поручил подполковнику Костенко оформить полученные сведения ежедневной запиской, подаваемой в штаб Скобелева. Затем начался обход.

— Всем ли довольны, ребята? — спрашивал я, останавливаясь у палаток первого эскадрона.

— Так точно, всем довольны, вашблагородие! — дружно отвечали гусары. У полковых кухонь я отведал завтрак — пшенную кашу, хлеб с маслом и соленой рыбой, а также сладкий чай, все вкусное и свежее. По примеру Скобелева я два раза в неделю беседовал с нижними чинами, узнавая, нет ли у кого в чем нужды. Сегодня с просьбами никто не обратился. С чувством выполненного долга я вернулся к собственной палатке, у входа в которую Снегирев уже разгонял сапогом объёмный, на ведро, самовар.

Полковник в русской армии получал неплохо, но нес внушительные представительские расходы. Ему приходилось, что называется, соответствовать. У меня имелся солидный доход и поэтому трудностей не ощущалось. Более того, по мере сил я постоянно поддерживал нижних чинов. За удачные действия покупая им то ведро водки на эскадрон, то давай рубль или два за геройство. На мои завтраки и обеды приходили все офицеры и денег с них я за подобное не брал. Богатые товарищи, такие, как граф Шувалов могли и сами по себе позаботиться, но для большей части других, особенно корнетов и поручиков, такая помощь выглядела весьма существенной.

У палатки стоял стол, я сел на складной стул, закинул ногу на ногу, вытащил портсигар и закурил, прислушиваясь к разговору. От костерка пахло дымом. Легкий ветерок играл с волосами, а в небе светило солнышко. Денек обещал быть жарким, но пока что можно было сполна насладиться утренней свежестью.

— Как по мне, приезд Государя сильно связал руки Главнокомандующему, — рассуждал ротмистр Озерский. — Скажите на милость, как командовать, когда тебя непременно закидывают различными советами, которые на самом деле обязательны к исполнению?

— Заканчивай ты уже эти политесы разводить, Ян, — насмешливо фыркнул Некрасов, разливая по бокалам красное болгарское вино. — Что у тебя вечно голова забита всякой чушью? Какая нам разница, что происходит на Главной Квартире?

— Нет, господа, в этом есть определенный смысл, — возразил Костенко. — Нельзя же быть такими приземленными.

— Ну, Андрюша наш никогда не интересовался ничем иным, кроме коней, женщин и войны, — хохотнул Егоров. — Так ведь?

Офицеры дружно заржали, как жеребцы. Все знали, что Некрасов — надежный и сто раз проверенный друг, который категорически отказывался расширять свой кругозор. На самом деле, он даже в чем-то соответствовал массово растиражированному образу лихого, красивого и малость недалекого гусара.

Завтракали просто. Кроме вина на столе стояла мамалыга*, грудинка, отварные куриные яйца, сыр, масло и гусиный паштет. Прискакавший из Зимницы вестовой привез письма. Те счастливчики, которые получили весточки из дома, тут же закончили завтрак и торопливо разошлись по палаткам.Удивительно, но как сильно на войне возрастает роль даже двух-трех строчек от родных и близких.

Я переписывался с родителями, Митькой и Полиной, Пашино, Скалоном и еще несколькими друзьями, не считая инженеров Волкова и Баранова. Сегодня посланий от них я не дождался, но зато вестовой вручил мне письмо от графини Софьи Шуваловой.

— Это что такое, Павел? — я помахал конвертом перед Шуваловым.

— А, так маман давно хотела тебе написать, еще с того дня, как я к вам перевелся. Ты ознакомься, а потом поговорим, если захочешь.

Вскрыв конверт, я углубился в чтение. Письмо оказалось выдержано в дружески-деловом стиле. Графиня благодарила меня за то, что ее сын нашел среди гусар Смерти верных друзей, а я стал для него наставником, которого тот искренне уважает. Шувалова радовалась, что у ее сына так все замечательно сложилась и выражала надежду, что если у меня будет время, то я отвечу на письмо. Впрочем, если я занят, то всё, что требуется передаст Павлуша. Заканчивалось оно тем, что графиня и ее дочь, которую так же звали Софья, желали мне здоровья и благополучной службы. В целом, подобные письма были достаточно распространены в русской армии. От родителей офицеров я получал их неоднократно, да и мама писала нечто подобное моим прежним командирам, Дике и Оффенбергу.

— Пойдем-ка, прогуляемся, Павлуша, — я встал и отвел графа в сторонку. — И что же все это значит, позволь узнать? Здесь чувствуется недосказанность. Ты что, мил человек, заговор устроил?

— Так и есть, — Шувалов и не думал смущаться. Короткостриженый, с усами и бородкой, он вел себя естественно и непринужденно. — Матушка действительна благодарна. Они прекрасно знают, что это еще с Хивы у меня появилась мечта стать гусаром Смерти. Вот я им и стал, попутно заразив семью своими мыслями. Матушка и Софья перечитали все, что только можно было по Азиатским походам и подвигам Бессмертных гусар. Они купили книжки Тургенева, твоего брата и собирают вырезки из газет, касающихся нашего полка.

— Доводи до конца, коль начал, — поторопил я.

— Изволь… Моя сестра Софья весьма заинтересовалась твоей персоной, хотя и никогда не признается в этом. Я был бы рад, начни вы переписку, — выпалил он с гусарской откровенностью. Хотя, секретов у нас меж собой особых нет, мы многое про друг друга знаем, и это касалось всех офицеров, а не только нас с Шуваловым. Это и было одно из проявлений знаменитого боевого братства, которое я всячески поддерживал и развивал.

— Красивое у нее имя…Что она за человек? — на самом деле, я не особенно и удивился. Говоря откровенно, Шувалов не стал первым и единственным человеком, который захотел познакомить меня с перспективной девушкой. Что говорить, если сам цесаревич Николай активно сватал за меня фрейлин своей матушки. Просто мне никто особо не нравился, хотя я все отчетливей понимал, что жениться пора.

— Софья — просто чудо, вся семья ее любит. Она красива, умна и воспитана. Её двадцать лет и матушка начала приглядывать ей жениха.

— Клан блистательных Шуваловых решил обратить внимание на рядового полковника!

— Брось, Михаил, ты прекрасно знаешь, что все совсем не так, ты отнюдь не рядовой полковник, — отсмеявшись, серьезно ответил граф. — Мы прекрасно знаем, кто за тобой стоит, но дело совсем в другом, ты — славный человек, и это главное.

— Хорошо, я отвечу твоей маменьки и чиркну пару строк сестре — что-нибудь про удивительные Дунайские воды, благодатные южные вечера и местную романтику. Есть у тебя фотография Софьи?

— Конечно, — я мог бы поклясться, что улыбка у Шувалова вышла кровожадной. Все указывало на то, что обложили меня качественно, со всех сторон.

На фотографии Софья мне понравилась. Девушка выглядела приятной, задумчивой и серьезной особой, хотя понятно, что позу и выражение лица она заранее продумала.

Через час я велел седлать лошадей. В сопровождении Седова, Некрасова, Шувалова, Озерского, Егорова, адъютанта Фалька и трех нижних чинов под командованием Снегиря я отправился к Скобелеву 1-му для ознакомления с ежедневным положением дел и получением новых приказов.

Скобелева я нашел сидящим над картой в небольшой комнате. Его сын отсутствовал, вновь отправившись на очередную рекогносцировку. Странно, но генерал принял меня наедине.

— Пришел секретный приказ, Михаил, — сказал он. — Ты должен взять эскадрон и завтра в десять утра быть в Александрии, встречая цесаревича Николая Александровича. Вот здесь, — и ткнул карандашом в карту.