Каждой ведьме нужен Демон (СИ) - Лавгуд Виктория. Страница 34

«Родилась с золотой ложкой во рту» — так сейчас, кажется, говорят?

Элизабетт росла, но не тяготела ни к великосветским развлечением, ни к замужеству. Будучи маленькой любимицей Бога На Земле, она могла делать всё, чего только пожелает её душа.

Душа пожелала обучиться, как мужчина. Больше, лучше, углублённее, чем мужчина. Невиданная дерзость в те тёмные времена, когда большинство явлений объяснялись Божьим промыслом.

А потом, узнав всё, что было ей интересно, душа захотела восстановить баланс: научиться чисто женскому делу. Ведовству.

Знала бы Элизабетт Кроули, к чему это желание, — а также попустительство со стороны родителей, Короля, всего света, — приведёт в итоге… всё равно бы сделала то, что ей хотелось.

Не так уж плохо жить вечность, если так подумать. Даже если цена огромна.

Элизабетт мечтательно улыбнулась, вспомнив перекошенное от ужаса лицо биологического отца. Она никогда не считала маркиза своим родителем; намного приятнее что душе, что сердцу было думать, будто в крови Элизабетт течёт королевская кровь; что принадлежит она не к роду Кроули, а к другому, венценосному... Ведь не зря же тогда Бог На Земле уделял маленькой, никому не интересной девочке столько своего монаршего внимания?

Определённо не просто так. А если вспомнить, с какой неприязнью маркиза смотрела на своего мужа…

Может, в крови Элизабетт действительно отметился сам Бог? Иначе с чего вдруг не-Кроули везло столько столетий?

Улыбка стекла с лица сама собой. В последнее время у Элизабетт было мало причин для радости: Ковен, её дорогое, так тяжело доставшееся детище, умирал на глазах. И если бы дело было только в пропадающих из Ковена людях — в конце концов, Элизабетт сама не раз прикладывала руку к тому, что ряды её собрания были неполными, — но ведь Ковен это не только пара магов и ведьм, собранных вместе.

Прежде всего, Ковен — это структура. Энергия. Мощь и сила колдовства.

И всё это грозило обратиться в прах… из-за одного разрушающего тончайшую паутину насекомого.

Огромной, раздражающей, жирной мухи!

Джейн Смит была тёмной лошадкой, Элизабетт это поняла сразу. «Кухонная ведьма, которая хочет большего» — так, кажется, Смит описала себя в резюме. Над маленькой колдовской силой она смеялась, будто не в накоплении мощи состояла жизнь каждого мага.

Она показалась Элизабетт очень интересной и перспективной… она могла бы стать прекрасной жемчужиной. Особенно, если учитывать печать судьбы на её душе.

Джейн Смит на роду было написано стать супружницей не-человека. Кухонной ведьме, которая едва наскребала силу для простейших обрядов! Элизабетт могла за день провести больше ритуалов, чем эта Джейн за всю свою обычную, практически лишённую волшебства жизнь!

Где справедливость, силы земные и небесные, кто скажет? Почему она?

Естественно, увидев этакое сокровище, Элизабетт вцепилась в него колдовскими когтями. Моё, не моё — какая разница. Джейн Смит была джокером в её колоде, которого нужно только правильно разыграть. Дождаться верного момента, сказать верные слова, выбрать верный ритуал… сделаешь всё аккуратно — и будет тебе счастье. И молодость на следующие несколько веков, и новая жемчужина в коллекцию, и демон в услужении.

Мечты, которые в последнюю неделю стали казаться Кроули неосуществимыми.

От мыслей про утекающее сквозь пальцы время Элизабетт скривилась. Молодость… колдовство давало ей возможность продлить свои нежные годы, однако не делало её полностью бессмертной. К тому же, Кроули приходилось постоянно обновлять ритуал, дающий ей силы. Раз в пару столетий… однако они так быстро проходили!

Только моргнёшь — а вот уже пришло время для нового обряда. Демонов на него не напасёшься с такой периодичностью.

Элизабетт пыталась, — честное слово, пыталась, — использовать другие энергии для обряда. Ловила духов, принуждала умерших, закабаливала стихии. В последний раз и вовсе замахнулась на божественные проявления; боги ведьм и колдунов были не чета Богу, чья кровь текла в жилах Элизабетт, но энергии в себе удерживали умопомрачительно много…

Не получилось.

С этой Джейн Смит у Элизабетт ничего не получалось. Проклятая девка!

С самого начала, как только Элизабетт захотела затянуть в свой Ковен девушку с печатью Иных на душе, пошли проблемы. То свет закоротит, то ритуал оборачивается пшиком. Мир словно пытался предупредить Кроули: не надо, не трогай, не лезь к этой меченой. Целее, живее будешь.

Да только разве она послушалась? Не-ет. Никогда, никто и ни за что не будет указывать Элизабетт Кроули, что ей делать следует, а что нет. Так было с самого её рождения, так будет поныне и впредь.

Единственный, кто мог бы ей сказать что-то — её Король, любимый ненастоящий родитель, отрада души и сердца. Тот, чья душа стала первой жемчужиной в ожерелье, что всегда обнимало её тонкую шею.

Если так подумать, то Элизабетт даже не могла вспомнить, когда она впервые прервала человеческую жизнь.

Это было в юности? Или ещё раньше?

Вроде бы, раньше. Кажется, ей лет пять было, когда она приказала дать своей служанке сотню плетей. Та пролила горячую воду, которую несла для ванны Элизабетт. Осень была холодной, и ждать, пока служанка нагреет новую порцию кипятка, девочка не собиралась.

Вместо ванны она решила согреться другим способом — при помощи интересного зрелища.

Другая служанка помогла Элизабетт красиво сесть в кресло; нужно было особенным образом расположить складки тяжёлого богатого платья, чтобы в неверном свете свечей оно сверкало, как драгоценность. Маленькая Элизабетт не справилась бы с этим самостоятельно, да и не попыталась бы даже: уже в таком возрасте она привыкла, что ей помогают во всём.

Провинившуюся служанку забили до смерти прямо в комнате Кроули, по неосторожности запачкав ковёр брызгами крови. Элизабетт любила этот ковёр; с бордовыми каплями, портившими рисунок, он казался ей особенно прекрасным.

Ей ведь ничего не было после первого убийства. Её Бог На Земле не сказал и слова против, когда она, запинаясь и тяжело дыша из-за возбуждения от воспоминаний, рассказывала о наказании.

И это развязало ей руки.

Когда Элизабетт всерьёз начала заниматься магией, такое отношение к человеческой жизни, — к людским ресурсам, как она любила говорить, — пошло ей на руку. Кроули не привязывалась ни к кому, кроме своего Бога На Земле, а потому никого и не жалела. Сначала это были научные опыты, чтобы узнать устройство человеческого тела. Потом — магические ритуалы.

Если ничья жизнь, кроме жизни самой Элизабетт и её Бога На Земле, не имеет значения… получается, что этот ресурс можно использовать себе в угоду?

Она быстро научилась превращать чужое время в свою энергию. В тридцать Элизабетт выглядела, как юная девушка. Нераспустившийся цветок с гнилостно пахнущей сердцевинкой. Всегда свежа, прекрасна. Вечна.

Энергии, получаемой от людских ресурсов, становилось слишком много. Встал вопрос о том, как же её сохранять; Элизабетт, хоть и не считалась с чужой жизнью, весьма трепетно относилась к тому, что уже считала своим. Естественно, энергия, которую она добывала в ритуалах и жертвоприношениях, имела для неё большую ценность.

В это же время её Король, её Бог На Земле, её дорогой отец-не-по-крови, — а может и по крови, никто не знал, но Элизабетт нравилось думать, что… — заболел. Человеческое тело, неспособное вместить всю Божественную Сущность, дряхлело. Обряды, поддерживающие его жизнь, больше не помогали. Вся добываемая энергия, не помогала, сколько бы крови Кроули не лила во имя чужой жизни. Король умирал.

Тогда Элизабетт решилась.

Она знала, что душу можно поймать; знала Кроули также и то, что при достойной подпитке любая душа может пробыть в руках мага сколь угодно долго. План был простым, а оттого действенным: одной из тёмных ночей Элизабетт пробралась в спальню своего дорого отца, погрузила руки в его грудь и вытащила прекрасную сверкающую жемчужину чужой души.