Няня для бандита (СИ) - Яблонская Альбина. Страница 5

Ответ напрашивался сам, не стоило все усложнять. Нужно просто принять реальность такой, какая она есть – я заключила контракт с больным на голову человеком. И теперь придется его отработать, чего бы мне это ни стоило.

Утром я спустилась вниз с опухшим лицом. Всю ночь я не спала и только тихо плакала в подушку – мне было трудно отделаться от мысли, что все это крупная ошибка. Меня здесь не должно быть, вся эта семья, весь этот красивый дом – все это явно не для меня. И я здесь абсолютно чужая.

– Доброе утро! – приветствовала меня тетя Рэй. – Хорошенько выспалась?

Она уже что-то активно готовила и разложила по столу тарелки. Вот только я оказалась первым посетителем ее домашнего кафе.

– Сайонара, – ответила я по-японски и опять попала в молоко.

– Сайонара – значит «до свидания». А если ты хотела сказать «спасибо», нужно говорить «канша», – учила меня тетя Рэй, пока никто не видит. – Впрочем, к чему все эти реверансы? Я и так тебя прекрасно понимаю. В этом доме у нас только Хитоши ни гугу по-человечески... Но он-то все понимает – просто говорить не хочет. Принципиальный паренек. Он жестко блюдет кодекс якудза.

– Он тоже якудза? – удивилась я.

– Конечно. Хитоши тоже входит в клан, но его семья стоит ниже в иерархии, чем род Сато. Поэтому он работает на Даичи, как и я – для него большая честь служить хозяину. И если придется, он отдаст за него жизнь, только бы знатный якудза выжил. Иначе для слуги это большой позор, после такого уже жизнь не жизнь... Слуга всегда ставит свои интересы ниже приказов хозяина. Это закон.

– Тетя Рэй, а могу я у вас что-то спросить?

– Да, конечно. Спрашивай что хочешь, детка.

– Но ведь мистер Сато не японец. Как он может быть якудза?

– О, Софи. Деточка моя. Ведь якудза – это не национальность. Это кредо, это философия жизни, которая открыта лишь перед немногими японцами. Стать якудза могут только избранные. Поэтому я, как и ты, лишь служу этому клану. И Даичи для меня прежде всего хозяин, как и для тебя.

– Хм, – подметила я одну деталь, – вы называете его Даичи. Почему? Что это значит?

– Даичи – значит «первый сын». Я нянчила еще его отца. Это была богатая и знатная семья, а я – обычная простолюдинка. Но ко мне относились хорошо, всегда добром отвечали на добро. Дедушка Даичи был видным и всеми уважаемым якудза, он контролировал весь Север города и защищал своих подданных от рэкетиров, мелких хулиганов, часто помогал обездоленным. Его наследство было впечатляющим, и он передал его в руки своему сыну – своему единственному ребенку, который правил империей не хуже отца. Но... – вздохнула тетя Рэй, словно просматривая старые фото в альбоме.

– Что? Что произошло?

– Он не мог иметь детей.

– О боже, какой ужас... – задумалась я. – У него не было наследников?

– Род оборвался. И семья Сато была обречена на гибель. Потому что звание якудза переходит по родству – от деда к отцу, от отца – сыну... И тогда случилось нечто странное, я хорошо помню тот дождливый день. За окном лил дождь, как и вчера. А отец Даичи принес на руках младенца – брошенного сироту, от него отказались родители.

– Не может быть, – была я шокирована рассказом.

– Его мама и папа были не самыми надежными людьми. И когда появилась возможность оставить ребенка – они так и сделали. Господин Сато Старший открыл однажды дверь и увидел на воротах сумку. Она висела привязанной к штырю, как будто аист пролетал над Сан-Франциско и обронил прекрасное дитя, – говорила тетя Рэй и вытирала слезы, которые катились сами по себе. – Я хорошо запомнила тот день. Даичи стал их первенцем и единственным сыном. Отцу говорили, что он поступает плохо, что сынишка никогда не станет якудза. Соседние кланы открыто выступили против Сато, объявив ему войну. Они не собирались признавать в юнце своего нового соседа – картель хотел забрать все то, что принадлежало нашему роду испокон веков... Но когда Даичи вырос и смог держать в руке свой меч – все сильно изменилось, он доказал конкурентам, что способен быть не хуже собственных предков. Хотя и не похож на них лицом. Но очень похож своим духом.

– Теперь понятно, почему он так жесток.

– Жесток? – грустно улыбнулась тетя Рэй. – Даичи не жесток – он просто якудза, и этим все сказано... Я воспитала его так же, как и его отца. Окружив заботой, помогая его матери. Но в случае с Мивой все иначе. Она лишена материнской ласки, и это ужасно, я не могу заменить ей маму. Я всего лишь старая нянька. И никак не молодая мать. Но… что произошло, то произошло. После смерти Мари многое переменилось...

– Доброе утро, – послышался детский голос за спиной.

Это была Мива – она спустилась к завтраку и сонно терла глазки. Она была еще милее, чем вчера – такие смешные торчащие волосы, отпечаток подушки на щеке и кислотная желтая пижама. В ней я почему-то видела себя саму, какой я могла быть в детстве. Если бы меня точно так же окружали теплом и заботой.

– Приветик, солнышко! – обрадовалась тетя Рэй и крепко обняла съежившуюся Миву. – Я тебе дораяки испекла, как ты любишь.

– Ура, дораяки! – вырвалась Мива из объятий и побежала скорее за стол. – Чур мне с шоколадом! И с хрустящими краями!

Теперь я уже не рискну к ней подойти. Мой удел – лишь молчать и смотреть, как эта славная девчушка уплетает завтрак. Я не знаю, понимала ли она, что стояло за моей безучастностью. Но если Даниэль опять заметит нас вместе, пострадать может и Мива. А этого я допустить не могла. Когда я была ребенком, меня часто наказывали за ерунду, и это чувство несправедливости странным образом прошло за мною всю мою жизнь. И преследует теперь словно призрак.

– О господи, Софи! – вырвала меня из лап воспоминаний тетя Рэй. – Что это такое?!

– Что?

– Твои волосы! Куда они делись?!

Она только теперь надела очки и смогла разглядеть, что мои пряди куда-то исчезли.

– Да, – вздохнула я. – К сожалению, мистер Сато меня наказал. Он сказал, что это из-за...

– О-о-о-о... бедняжечка! Порой Даичи бывает груб. Но я буду стараться повлиять на него, я обещаю стать твоим ангелом-хранителем, Софи.

– Ой, не стоит, – отмахивалась я. Еще только не хватало, чтобы этот бандит издевался над старенькой няней.

– Нет, стоит! – настояла тетя Рэй. – Теперь он тебя не тронет, обещаю.

– Хорошо... – улыбалась я, хоть и не верила, что это что-то даст. Но моральная поддержка меня радовала.

– Давай я тебе подравняю концы. Я умею стричь, у меня ножницы есть. Садись на этот стул – мы тебе сейчас каре забабецаем.

– Нет такого слова, – заметила Мива. – Люди не говорят «забабецаем».

– Может, люди и не говорят, – порхала вокруг меня тетя Рэй, – но мы возьмем и забабецаем... Сделаем каре, ага. У меня в молодости было – я вообще красавицей слыла. А все почему? Знаешь, почему, Софи?

– Что?

– Знаешь мой секрет? Почему я так сохранилась хорошо?

– Почему?

– Потому что замужем не была ни разу, – выдала тетя Рэй. – И ни один мужик мне нервы не трепал, ага.

– Ха-ха-ха-ха! – смеялась Мива, наблюдая за нами обеими.

Тетя Рэй стала орудовать расческой и приговаривать:

– Каре всегда помогает решить проблемы. А даже если не решает их на самом деле... То ничего. Сделала каре и вперед – навстречу новой жизни. Навстречу новым приключениям. И тебе уже ничего не страшно. Просто ничегошеньки.

В то утро Даниэль и не думал извиняться.

Он спустился уже при параде, одевшись в хороший костюм-тройку. Не обращая на меня внимания, босс наспех позавтракал, чмокнул в щечки свою дочь и тетю Миву, а затем кивнул Хитоши, что пора идти к машине.

– Сингиин, – произнес он уже на пороге, поманив меня пальцем. – Пойдем. Пора на работу.

В ответ на это я вздохнула и последовала за тем, кому принадлежала в ближайшие тридцать дней. И единственное, что согрело мою душу в тот момент – это улыбка тети Рэй.

– Хорошего дня, Софи, – улыбнулась она и крепко сжала кулаки на счастье. – Пускай тебе помогут боги.