Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена. Страница 26
– Спасибо за эту красоту, Дань, – шепчу для самой себя неожиданно. – Это незабываемо… Все, как я мечтала… Даже мне испортить не удалось, – признавая это, беру небольшую паузу. Сглатываю и улыбаюсь. – Я все это запомню. А ты?
– И я, Марин, – глухо отзывается притихший было во время моего монолога Шатохин.
– Тогда давай еще поплаваем, пожалуйста, – прошу я, увлекая к концу пирса.
– Нет, – мотает головой, упорно удерживая мой взгляд. Вроде и не захмелел, несмотря на все мои ухищрения, а такие энергетические волны своими темными глазами выдает, что все мои чертовы клетки еще яростнее бесноваться принимаются. – Какое «плавать», Марин? Я секса хочу. Я этого весь день ждал. Да что там день?! Всю жизнь!
Я не слушаю. Не могу слушать.
Пытаюсь управлять ситуацией, иначе… Иначе мне крышка. И ладно я. Внутри меня ребенок, которого я любой ценой должна защитить.
– Идем, Дань… Я тебе кое-что важное скажу. Интересно? – на последнем слове отчаянно задыхаюсь.
Шатохин, ослабляя тиски, скользит по моему лицу растерянным взглядом.
– Что именно?
– Только в воде узнаешь.
Разворачиваюсь.
– Марина!
Несмотря на страх, прыгаю в океан, в надежде, что он, как и всегда, последует за мной.
20
Давай, включай своего Бога Похоти…
© Марина Чарушина
Кажется, что мое тело теряет целостность. Я обо что-то ударилась? Травмирована? Боли не чувствую. Откуда тогда эти странные ощущения, будто вода просачивается внутрь?
Жар. Бурление. Жжение.
И сердце… Отчаяннее всех остальных органов. Жадно напитывает эту соль. Аномально разбухает. Начинает сбоить, трещать и искрить, словно окунутый в воду электроприбор.
А когда я выныриваю и подвергаюсь захвату со стороны Шатохина, внутри меня очередная перестройка происходит. Под воздействием высокой температуры все резко пересыхает. Сухая горячка ощущается еще страшнее. Разрыв напряжения настолько сильный, будто я – это сверхмощная электростанция, нагрузка в энергоблоках которой то критически падает, то катастрофически возрастает.
– Колись, – требует Даня сиплым шепотом. Вжимает меня в себя так крепко, что, и правда, едва ли физически не раскалывает. На нем рубашка и брюки, но это не служит преградой ни для твердости его тела, ни для жара кожи. – Что такого важного ты собиралась мне рассказать? М? – ладони ползут по моей спине медленно, но ни на секунду не останавливаются. Дойдя до затылка, просто так же планомерно, с тем же обжигающим давлением спускаются обратно вниз. – Марина! Не молчи.
Я и не собиралась. Но едва мы оказались в воде, меня будто парализовало.
Мозговая активность тормозит с пробуксовками. Я не могу понять: ясно ли соображаю. Опаивала Шатохина, а случилось что-то со мной.
Достаточно ли тут темно? Получится ли все так, как я задумала? В любом случае в океане надежнее, чем на белых простынях. Все должно произойти именно здесь. Хотя бы первое проникновение. Вода смоет кровь. Пока выйдем, ничего не останется.
– Мар-р-рина, – рычит Шатохин, прижимаясь щекой к моей щеке.
А затем еще и кусается. Мочка, под ухом, шея, подбородок – кривую цепочку выдает. Языком стирает покалывающее жжение. Эта влажная ласка оставляет после себя уже дрожь. Пекло вокруг, а у меня мурашки.
– Дань… – буквально задыхаюсь на этом шепоте. Я ведь реально в панике от того, что должно случиться. Как ни стараюсь блокировать эмоции, не удается даже приглушить их. – Я тебя обманула, Дань… Как обычно, да… Вот такая я! Лишь бы по-моему было! Как бы ты не выложился, мне всегда мало. Я выверну еще!!! Еще и еще! Снова и снова! Ясно тебе?!
Так сильно трясусь, что зубы клацают.
Никогда еще такого волнения не переживала. Я на грани истерики.
Нужно, чтобы это скорее случилось, иначе я попросту сойду с ума в ожидании казни.
– Ну ты… Сучка ты, Марина, – цедит Шатохин сквозь зубы. – Мелкая кровожадная стерва!
Зажмуриваясь, мотаю головой. Возражаю инстинктивно. Но на словах защищаться не пытаюсь.
– Давай, включай своего Бога Похоти, – подстегиваю спешно. Порывисто обнимая, прижимаюсь губами к его губам. Отрывисто скользим. Больше дыханием задеваем. Оно у нас обоих так бомбит, что травмировать способно – ошпарить, словно пар. – Возьми меня, Даня.
Он цепенеет. Сначала телом, а мгновение спустя и дыханием. Все, что может, блокирует. Только вот сердце грохочет. Каждый его удар чувствую. А я еще думала, что мое сдурело и вышло из строя. Данино определенно перебивает мой рекорд. Влегкую!
Поражаюсь. Ужасаюсь. Ликую.
– Взять? – данное слово в очерченном контексте ему явно незнакомо. Другие глаголы привык использовать. Это же, вероятно, воспринимает глубже по смыслу. И не то чтобы я этот процесс сознательно усилила, однако в некоторой степени рада, что так получается. Чтобы себе ни твердила, для меня близость с Даней Шатохиным не просто секс. – Возьму, конечно. Беру, Марин! Забираю! Но, сука… Прямо здесь, что ли? Я ебу, – вздох. Рев: – Какого хрена, Марин? Зачем тогда кровать и вся эта романтическая чухня? Что ты, блядь, мутишь? Водка в вине, провокации, прыжок в воду… Теперь еще секс здесь? На хрена все это? – выдает с конкретным наездом.
Взыскательно, яростно, беспощадно… Гасит.
А я ведь и без того – распухший воспаленный нерв. От всего, что Даня выдает, меня дополнительной энергией перетряхивает. И тогда уже ее количество становится непереносимой стихией.
Вместо того чтобы прикинуться, что я такая искренняя и неподдельная, даже не понимаю, к чему он клонит, поджигаю атмосферу ответной агрессией:
– Ты на что, черт возьми, намекаешь?
Как там говорят? На воре и шапка горит? Что-то такое со мной происходит.
Вероятно, это стыд пробивается.
Что я творю, в самом деле? Но обратно ведь не отмотаешь. А душа уже кипит! Все, что долгое-долгое время копила, ударной волной наружу выбрасывает.
– Я ни на что не намекаю, Марин! Но в откупоренной тобой бутылке Латура есть водяра. И залили ее туда не производители, – оглушает заявлением.
Унижение – вот, что я испытываю. А для меня это чувство является самым разрушительным. К сожалению, я теряю крупицы рассудка.
– Да как ты смеешь? – срывая голос, на весь остров ору. – Как ты смеешь обвинять меня? Меня?! – луплю раскрытыми ладонями по Даниным плечам.
– Это, чтоб тебя, не обвинения, а факты, Марин! Я не понимаю, че ты творишь вообще? Течешь, но не даешь. Обижаешься и проклинаешь, но сосешь. Просишь романтику и тут же плюешь на нее. Че тебе от меня надо, блядь?!
– Ничего!!!
Отталкиваю его. Не играю. Никаких целей больше не преследую.
Пофиг на все! Уйти хочу!
Только вот Шатохин не отпускает. С такой силой впивается пальцами в плечи, что у меня слезы выступают. Синяки точно останутся. Но разве это проблема?
– Знаешь что? – выталкивает Даня с каким-то надрывом. Я даже на миг застываю. Вглядываясь в его мерцающие глаза, медленно-медленно рассыпаюсь. – Подмешиваешь мне какую-то хрень, так раздвинь ноги и принимай член уже! Я так это понимаю. Нет, сука, ты тянешь меня плавать! Че происходит, твою мать?! Меня заебало, Марин!
«Слово за слово – так обычно происходит трагедия», – вспышкой проносится в моей голове.
Но дьявол быстро все затмевает. Меня несет дальше.
Выплескивая все свои эмоции, бью его по щеке.
Для Дани это является неожиданным. И чересчур болезненным. Не физически. В глазах такой взрыв за секунду случается, что меня саму раскладывает.
– Ты че, блядь?! – стискивая еще яростнее, заставляется меня захлебнуться резкими рыданиями. – Ты, сука, вообще как, твою мать? Нормальная?
– А ты? Ты, Дань??? – вспарываю ночь криком, не замечая и не ощущая ничего, кроме своей собственной боли. – Кто ты такой, чтобы мне оценку давать? Сам по жизни только и косячишь! Ранишь всех! Даже тех, кто к тебе хорошо относится, ты намеренно размазываешь! Ты мою любовь как уничтожал, а? Забываешь все время! А я помню! Ты, черт возьми, выдрал мое сердце, потоптался по нему, порубал лопатой, и лишь после этого, наигравшись, зверски выкорчевал все чувства! Ты не просто любовь мою убил, ты меня убил!