Мир Савойя. Зов тьмы (СИ) - Ингвар Лара. Страница 44

— Вы улыбаетесь, — сказала удивительно хорошенькая эльфийка. Кирис повидал многих с тех пор, как искал замену Анаит, он знал, что не все эльфы хороши собой и миловидны. Но эта: стройная, ясноглазая и такая живая, была просто прелестью. Тем удивительнее было для Кириса, что ее красота совсем не трогала его. «Старею», подумал про себя мужчина.

— Вы напоминаете мне одну мою знакомую, — разоткровенничался савойя. — Она была эльфийкой, и прекраснее женщины я не встречал.

— Вы убили и съели ее? — спросила она. А Кирис рассмеялся, вот действительно не связанная с общественными устоями особа. Но как хороша! Легкая, быстрая, а поступь, словно в роду были снежные кошки.

— О нет… но позволял себе ее облизывать, если вы понимаете о чем я. — Луна не понимала, но промолчала, а Кирис продолжал делиться своим прошлым. Ему хотелось делиться, потому что никому из савойя он не смог бы доверить секрет своего сердца: — Для нас, савойя, годится не только кровь, но и другие жидкости из организма, но большинство об этом забывают. Если бы не забывали, мы бы могли жить с эльфами в мире и … полной гармонии. К сожалению, я наскучил своей возлюбленной, и она поставила стену, которую я не способен был преодолеть. Вот … с тех пор страдаю. — Он хохотнул, но смешок его вышел жалким. Слишком явно встала перед глазами та ночь, когда он обнаружил себя за пределами Злого Леса. Анаит попросту перенесла гроб, в котором он спал днем, и больше Кирис не смог попасть под кроны вековых елей. Он даже начал выкорчевывать деревья, чтобы прорваться к Анаит, но каждый день те вырастали заново до прежних размеров. Сил у Анаит было не занимать. Поджечь лес Кирис не посмел, знал, что за подобное обращение Анаит не простит его никогда. Вот и носился на опушке, завывая как дикий зверь. Вальс смолк, прекрасная эльфийка не стала мешать Кирису блуждать в лабиринтах своей памяти, тем более, что ее внимание привлекло знакомое сияние.

Золотые, как солнечный свет, гладкие — волосы ее матери были заплетены в хитроумную прическу и украшены живыми цветами и зелеными листьями. И эта башня возвышалась на голове старой женщины, что прятала морщины за белилами, а дряблое тело в нарядных одеждах… Маркиза тратила много времени на наведение красоты, а новый парик никак не желал принимать модный нынче вид. Словно живые волосы ложились свободной волной, и служанкам маркизы пришлось воспользоваться всеми своими умениями, чтобы уложить их правильно. Но маркиза де Шталь осталась довольна результатом, она ловила на себе восхищенные взгляды, которые приковывал к себе ее новый предмет гардероба. Хозяйка приема наслаждалась собой ровно до того момента, как что-от шипящее промелькнуло перед ее взором.

Смазанное движение, адская боль в тех местах, где парик цеплялся к ее собственным, весьма поредевшим от времени волосам. Любовница Ришара де Крафта прижимала парик к себе и кричала. В лице ее осталось мало человеческого. Черты исказились, явив хищную морду, острые зубы опасливо выглядывали из разинутого рта.

Луна вырывала цветы, трясущимися руками отцепляла металлическую конструкцию. Девушка не заметила, в какой момент рядом с ней оказался савойя. Выглядел он не менее потрясенным, чем она сама.

— Анаит… — бледное лицо повернулось в сторону старой графини и шевалье, который недавно сверкал улыбкой и целовал дамам ручки, зарычал. Рык его перешел в рев. Свечи, что горели в канделябрах погасли. А дамы испуганно отпрянули от «доброго соседа».

— Мама… — Луна гладила волосы, воспоминания, как она играла с ними ребенком, жгли глаза. — Мамочка… Мама.

Анатоль дернулся, в панике сплетая заклинание, чтобы обездвижить савойя хотя бы на минуту, но Ришар остановил его. Колдун не понимал, что точно происходит, но эти двое — Луна и Кирис обнялись. Савойя рыдал в голос, взгляд Луны остекленел. Они держали парик, который слегка мерцал в темноте, и Ришар вдруг осознал, кому могли принадлежать эти волосы.

— Моя пара… моя половина… душа моя. — шептал Кирис, целовал пряди, как целовал их в те ночи, что он был вместе с Анаит. Волосы ее взлетали, словно обладая собственной волей и касались его когда прикосновений ладоней становилось недостаточно.

Кирис вскинулся, жадно рассмотрел лицо девушки. Как он не понял сразу, что Луна именно ее дочь? Гордая посадка головы, широко расставленные глаза, тонкие пальцы. Да, масть у девушки была совсем другой, да фигура отличалась девичьими формами, которые время еще доведет до совершенства женских, но эта была она. Кровь от крови Анаит. Кирис схватил девушку за тонкое запястье, прижал к своей влажной щеке. Горе его было столь неподдельным, что она не одернула ладошку. Скорбь сблизила столь разных существ, скорбь стерла на мгновение весь остальной мир. Крики, охи, суматоха — савойя и эльфийка не замечали ничего.

— Ты знаешь… как это произошло?

Луна кивнула. Но рассказывать ей не хотелось.

— Расскажи о ней, хоть что-то. Пожалуйста.

Кирис вдруг осознал, что никогда до конца не понимал и не знал Анаит. Каждый год он дважды приезжал к границе Злого леса и звал ее, потом почти терял человеческий облик и бесновался у кромки леса, выл, умолял, обещал отдать ей свою жизнь только за один взгляд. Но Анаит никогда не отвечала. Кирис был уверен в бесконечности жизни Анаит, верил, что когда-нибудь она простит его и примет обратно. По бумагам территории Злого леса принадлежали ему уже двадцать лет. Столько лет назад началась их связь, которая вернула его к жизни. Как часто он рисовал в своем воображении новые встречи с Анаит, готовился, заучивал фразы, которые бы сказал ей. Да и яблоки… он вывел сорта яблок для нее. Потому что Анаит любила эти плоды.

Но Анаит никогда не откусит сладкое яблоко, а сок не польется по золотистой коже, не утонет в ложбинке грудей. Сейчас он держит в руках ее волосы и понимает, каким единственным образом люди могли срезать их под корень. Луна зашептала:

— Она мертва. Но она прожила тысячу лет, у нее был сын, а потом родилась дочь. Мама всегда говорила, что духи должны дать ей дожить до того дня, как я вырасту и смогу покинуть Злой Лес. Я выросла и покинула его, в тот же день ее убили люди. Иногда духи воспринимают все слишком буквально. — Девушка вскинулась, безошибочно нашла взглядом колдуна: — Ришар, сожги их. Они не имеют права касаться их. — Ришар исполнил просьбу в то же мгновение. Он расстегнул один из браслетов на своих запястьях, и волосы вспыхнули ослепительным костром, пламя жадно пожирало золотое совершенство. Луна встала, бросив Кириса обнимать горящие волосы, и закричала, оглядывая бешенным взглядом толпу разряженных людей: — Анаит было ее имя! Это были ее волосы! Она видела ваших предков, когда они еще носили шкуры животных. Ей поклонялись как богине, она умела создавать эльфийские тропы, говорила на всех языках и повелевала животными и растениями. Реки выходили из берегов по ее воле, ее силы было достаточно для того, чтобы каждый из вас навечно потерялся в своих снах. Но она была милостива, милосердна и добра. И она бы простила вас. Савойя меня побери, она бы вас простила. — Луна смахнула слезу. Ноги еле держали ее, но она продолжала смотреть на тлеющие локоны своей матери. Люди же не понимали ее, они шептались, переговаривались. Гул нарастал, и того и гляди кто-нибудь захочет выйти вперед, наказать наглую любовницу Де Крафта за оскорбление, нанесенное маркизе. Волосы. Подумаешь волосы. Маркиз подобрался, сделал шаг вперед…