Легенда о невесте людоеда (СИ) - Минаева Мария Сергеевна. Страница 5

Она уже мечтала услышать тяжелые шаги снаружи, уже готова была перебороть свой страх перед монстром, чтобы заговорить с ним. Но тот словно специально не приходил особенно долго, или же просто Тери каждая минута казалась часом. Наконец, вот, идет кто-то. Щелчок замка. Отворившаяся дверь и луч света от факела в руках знакомого монстра с теми же черными засаленными волосами. Девушка не могла медлить ни секунды:

— Мой господин, мой король, прошу вас, помогите! — тихим жалобным голосом взмолилась девушка. Монстр, не слышавший от девушки ни слова, даже немного опешил от ее говорливости. — Пожалуйста, пожалуйста… — продолжала лепетать девушка дрожащим голосом.

— Что ты хочешь? — равнодушно спросил царь.

— Пожалуйста, выпустите меня. Я очень сильно хочу…

— Чего? Выпустить? — грубо перебил ее монстр, пораженный наглостью человеческой девушки.

— Да-а, я уже не могу терпеть, мне нужно… — продолжала умолять девушка, ерзая на месте, но стесняясь сказать прямо о сути своей просьбе. — Нужно… на горшок. Пожалуйста, я не могу больше терпеть.

Догадавшись, о каком именно горшке речь, монстр, задумавшись ненадолго, снял замок с клетки. Бесцеремонно схватив за кольцо на ошейнике Тери, вытащил из клетки и отвел к тому помойному ведру в закутке, которым пользовался сам. И скрестив руки на груди, стал рядом, чтобы проконтролировать, убедиться, что это не какая-то уловка для побега. Под пристальным взглядом чудовища Тери стыдливо замялась, но попросить его отвернуться побоялась.

— Ну и? — спросил царь раздраженным голосом.

Выдох. Вдох. Тянущая боль внизу живота. Девушка собрала последнюю смелость в кулак. «ОН НЕ ЧЕЛОВЕК, ЭТО ЖИВОТНОЕ!» — кричала она сама себе мысленно, заставляя отказаться от последних остатков естественного, христианского стыда. Сев над ведром как на стул она начала опустошать мочевой пузырь. Лицо опять горело. Нет, стыд в ней убить не так просто, но он только мешает. Внутренне она надеялась, что за этой хоть и естественной, но глубоко нечистой процедурой, монстр не следит. Но быстро брошенный в его сторону взгляд убедил ее в обратном.

«Ублюдок. Нет, в нем нет ничего человеческого», — с ненавистью подумала девушка, и ненависть в который раз придала ей сил. Сейчас они были необходимы для того, чтобы закончить процедуру и вновь подняться на ноги, что она и сделала. Не дожидаясь, пока ее опять больно схватят за ошейник, она дрожащими ногами быстро прошла в клетку и закрыла за собой дверцу. Поджав под себя ноги, девушка отвернулась стене, стараясь подавить слезы от унижения только что пережитого.

Монстр пристально наблюдал за каждым ее движением. Когда она замялась у ведра, он заподозрил обман, ведь о беспринципности грязных людишек наслышан. В этой плоскогрудой человеческой самке не было ровным счетом ничего, что он ценил в женщинах: лицом девка похожа на какого-то хорька с мелкими дикими глазами, с маленьким, почти сросшимся с шеей подбородком и приплюснутым к лицу карликовым носом.

Она объективно некрасива и в одном ряду никогда не станет с теми, кого ему доводилось иметь в постели и других местах своего замка. Но даже при этих условиях следить за ней было крайне интересно. То, что он сперва принял за жеманничество и уловку для побега, было стыдом — одним из редких качеств, общих и для людей, и для троллей. Что такие качества есть уже поразительно.

Он, потомок величественных огров и мудрых йотунов, искренне ненавидел людей, как и все его собратья, но не мог не признать определенного сродства с ними. Король годами размышлял, как это вышло так, что они с людьми живут бок о бок и говорят на одном языке, и пришел кое к каким выводами, но старался держать их при себе. В сущности, люди могут быть не более чем низшей, глупейшей разновидностью огров-вырожденцев, которых судьба или провидение собрали в одно племя, так сильно разросшeеся за долгие столетия. Когда-то, очень давно, они были одним народом с предками людей, но потом человеческий род просто деградировал. А точнее стал теми, кем они являются сейчас. Впрочем, королю троллей даже в таком контексте неправильно говорить о дальнем родстве с теми, кого принято есть. Нет, официально тролли произошли от богов, а люди от грязи или, например, свиней.

Человеческая девушка, проявившая стыд, в глазах тролля выглядела безмозглым милым зверьком, в пустой голове которого вдруг появился проблеск разума.Это поразило его, ведь впервые он замечал нечто подобное. Не стоило ему селить ее своих покоях, — эта мысль тут же прорезала сознание существа, но он не понимал, почему такую тревогу подобная дума в нем вызывала. Отнеси он ее на кухню, девушка не прожила бы там и недели — кто-то бы сожрал самку в тот же вечер или следующий; где еще ему было селить ее, если не в своих покоях, куда никто не посмеет лезть?

Король был настолько поражен, а также поглощен своими мыслями, что, сам не заметив этого, позволил девке расхаживать по комнате самостоятельно. Когда опомнился, она уже сидела в клетке. «Знает свое место, и то хорошо», — вздохнул король, пытаясь отринуть всякое мечтательное настроение.

Запирая ее клетку, тролль проговорил сурово, как и прежде:

— Это отхожее место только для малой нужды. Для большой я проведу тебя. Проси, когда приспичит.

Да, тролль делал над собой усилие, чтобы его голос не звучал дружелюбно, и у него это хорошо получалось. Она — еда. Так было и будет, и никакие проблески сознания в ее белобрысой голове этого не изменят. Он посмотрел на девушку, которая, все так же смиренно опустив глаза, поглощала пищу из принесённого утром мешка.

4

Тем вечером или ночью, — Терисия по-прежнему не могла ориентироваться во времени суток, — пленница ничем не занималась, кроме изучения помещения. Изучала его, конечно, только взглядом и исключительно украдкой, когда хозяин комнаты не наблюдал за ней. Небеспочвенно девушке казалось, что монстр теперь не сводит с нее глаз, словно кожей своей чувствует ее желание сбежать. Тери не хотела себя выдать. Очевидно, любая неудачная попытка побега будет стоить жизни, а ее нынешнее существование посвящено одной только цели монстра — сделать обреченную на смерть еще жирной, чтобы потом сожрать единолично или разделив со своими омерзительными собратьями.

Как повезло Тери — она никогда не была склонна к полноте! Фигура в жизни не заботила девушку ни разу, ведь жизнь была связана не с самолюбованием, а с тяжелым трудом по хозяйству и работой в огороде. Терисия всегда оставалась тощей, даже когда наедалась досыта. Может и сейчас жир будет так медленно расти, что она успеет к тому времени придумать способ побега из этого подвала, из замка, обнесенного высоким крепким забором.

Пленница достала из мешка мягкую сладкую булочку, не переставала методично жевать. Почти как корова или коза на пастбище.

Девушка медленно переводила взгляд от пустого стола, он ближе всего стоял к клетке, на стены. Нет ни стула, ни табурета в комнате. Стены голые, небеленые, но замазаны глиной. Ровно восемь отверстий в стенах для факелов насчитала Тери, но не увидела ни одного крючка для одежды, ни одной полки. С опаской девушка перевела взгляд на большую кровать, где лежит существо. Если он не спит, то пленница тут же отведет взгляд; но в этот раз его глаза плотно закрыты, храпа нет. Терри долго выжидающе смотрит на его умиротворенную рожу, но он не двигается. Монстр притворяется? Проверяет? О, наверно, все еще мнит себя самым умным в этой комнате.

Она достала из мешка кусок пирога с сахарной пудрой снаружи и мягкими запечёнными яблоками с медом внутри, жадно укусила. Тери словила себя на мысли, что дома почти никогда так вкусно не кормили — в целях экономии у них была в основном каша, вареная репа и квашенная капуста в любое время года. Изредка отец мог привести что-то вкусное, но ей и сестрам выделялась порция буквально на один укус. Часть девушки действительно наслаждалась, что теперь появилась возможность кушать много вкусностей, правда эта часть радовалась только до тех пор, пока не осознавала, что скоро ее саму с таким удовольствием будет уплетать чей-то грязный рот. Терисия еще раз посмотрела на монстра, и тот уже начал похрапывать. Девушка высунула кусок пирога за пределы клетки, надеясь, что крысы ночью доедят его за нее. Ей нельзя слишком быстро жиреть, если она хочет жить.