Мой любимый негодяй - Данмор Эви. Страница 7

– Неужели? – искренне удивился Тристан.

Рочестер поджал губы и на миг стал похож на себя более молодого, занятого поиском инструмента для очередного наказания. За то, что сын доставлял одни неприятности. За любовь к поэзии и красивым вещам, за «девчоночью» привязанность к домашним животным. Должно быть, Рочестера злило, что единственным доступным ему инструментом контроля оставалась лишь финансовая удавка, на которой он держал сына. И она не приносила немедленного удовлетворения.

– Не имею привычки читать всякие сплетни. Полагаю, лучше находиться в блаженном неведении относительно слухов, касающихся моей персоны.

Граф медленно подался вперед:

– Тебя видели в одном заведении.

– Вполне возможно.

– С младшим сыном маркиза Донкастера.

Вот так сюрприз! Тристан усмехнулся про себя.

– Значит, слухи касаются лорда Артура?

Небрежность, с которой он произнес эти слова, заставила Рочестера побледнеть. Занятно.

Не беспокойтесь по поводу лорда Артура Сеймура, отец. Я кое-кому вставил и позволил ему смотреть, однако на острие был не он.

Эти слова едва не сорвались у Тристана с языка. Вместо этого он сказал:

– Общество, как всегда, фабрикует сенсацию из ничего. Вряд ли газеты отважатся обнародовать что-либо конкретное.

Под левым глазом отца дернулся мускул.

– Фактов хватит, чтобы Донкастер быстренько состряпал иск по обвинению в клевете.

– Против кого?.. Глупейшая затея! Так каждый на британских островах узнает о любовных предпочтениях Артура.

– И вполне возможно, о твоих, – пробурчал Рочестер. – Малейший намек на подобные вещи сделает твое положение в свете весьма шатким. Союз с женщиной, репутация которой безупречна, может поправить дело; однако, само собой, отцы девушек в настоящее время не расположены отдать их такому, как ты, – разве что я выложу кругленькую сумму.

Тристан стиснул зубы:

– Не тратьте деньги. Я не нуждаюсь в жене.

Существовала лишь одна женщина, с которой он в перспективе мог надеяться на нечто большее, чем мимолетные отношения, однако на ярмарке невест она не присутствовала.

– Учитывая сложившиеся обстоятельства, мы должны действовать быстро.

Тристан пожал плечами:

– Откровенно говоря, я не возражаю против кузена Уинтерборна. Добро пожаловать! – Он беспечно махнул рукой, словно обводя круг, включающий в себя весь дом Рочестеров: такое легкомыслие непременно разозлит отца.

Глаза Рочестера потемнели:

– Тристан, я не шучу.

– Сэр, вы предположили, что я, вследствие своей ужасной репутации, не смогу найти за три месяца достойную и не возражающую против брака со мной женщину. Поэтому, – Тристана вдруг осенило, – вы, вероятно, уже выбрали для меня подходящую невесту?

– Само собой, выбрал. Тем не менее возможный скандал вынудил ее опекуна отложить на время заключение контракта.

– Скажите мне, кто эта счастливица?

Рочестер покачал головой:

– Зачем? Чтобы подтолкнуть тебя к очередным шутовским проделкам, в то время как дело не улажено? Нет. Сейчас перед тобой стоит простая задача: завоевать симпатии уважаемых в обществе матрон, а еще одеваться и вести себя, как подобает мужчине твоего круга. Для начала сними с себя… это.

Граф щелкнул пальцами у правого уха сына. Тристан проколол ухо и вставил бриллиантовую сережку-гвоздик.

Он холодно взглянул на отца и встал:

– Я пережил осаду Шерпура. Я добрался до Кандагара, неся на себе полумертвого капитана. Я повидал множество смертей, крови и мерзостей – больше, чем в состоянии запомнить. Так что простите, если проблема выбора идеальной жены и газетные сплетни кажутся мне ничтожными.

Он был уже у дверей, когда граф бросил вдогонку:

– Если ты хочешь, чтобы твоя мать осталась в Эшдауне, предлагаю задуматься, насколько серьезны эти проблемы.

Тристан застыл на месте. На него навалилось все сразу: жар и холод, бешеный пульс, гул крови в ушах. Часть мозга лихорадочно размышляла; другая же часть пребывала в оцепенении.

Он обернулся, нарочито медленно. Тело было по-прежнему готово к бою – что полезно на вражеской территории, но не там, где территория ужалась до кабинета знатного дворянина. «Убить или быть убитым». Или в британских родовых владениях это всего лишь фигура речи?

– Какое отношение все это имеет к маме?

Лицо Рочестера состояло из одних только теней и острых углов.

– Как я уже сказал, она нездорова. Возможно, ей обеспечат лучший уход в другом месте.

Тристан сжал трость так, что пальцы побелели.

– А точнее?

– Есть места, более подходящие для людей с ее странностями…

– Мы говорим о Бедламе?

Граф наклонил голову:

– Бедлам? Нет. Есть специализированные частные заведения, более приспособленные для ухода…

Частные заведения. Места, куда находящихся в здравом рассудке, однако причиняющих неудобства жен и дочерей до сих пор отправляют умирать.

Когда Тристан вернулся к столу, в глазах Рочестера мелькнула тревога – он зашел слишком далеко. Однако же граф решился; а значит, черт возьми, что-то его на это подвигло?

– Мама очень переживает. – Тристан сверлил отца взглядом. – Ее сын погиб.

– Мой тоже, – отрывисто бросил граф. Еще один проблеск эмоций.

В другой день и в другой жизни Тристан мог бы выразить сочувствие.

– Маме не место в лечебнице для душевнобольных. Там она не выживет, и вам это известно.

– Тристан, я могу терпеть лишь определенное количество странностей в своем доме. Тебе решать, чьи это будут странности – либо твои, либо ее.

Это был шантаж, и такой, которому придется подчиниться. Все жилы в теле Тристана напряглись в порыве немедленно устранить угрозу свободе. Он сделал глубокий вдох, затем второй. Наконец пламя гнева в крови утихло.

Рочестер кивнул и добавил почти дружелюбно:

– Я призываю тебя выполнить свой долг. Женись, роди наследника, роди еще нескольких отпрысков. У тебя есть три месяца на восстановление достаточно приемлемой репутации. Докажи, что ты не полностью бесполезен.

Бесполезен. Еще один глубокий вдох. «Бесполезен» – любимое оскорбление Рочестера. Всякий, кто в должной мере не удовлетворял запросам графа, попадал в эту категорию, и даже когда Тристан повзрослел, это слово наносило ему глубочайшую рану.

С него хватит. Визит к матери в западное крыло дома придется отложить.

Когда Тристан сел в карету и свернул на подъездную аллею, он сформулировал для себя ответ, почему Рочестер использовал для давления на сына графиню, а не свой банковский счет, как бывало обычно. Во-первых, отец осознал, что Тристан близок к достижению минимально необходимой финансовой независимости. Во-вторых, женитьба – дело серьезное, и Рочестер справедливо допускал, что очередное урезание денежного содержания сына может не принести результатов. Чтобы тот взял в жены выбранную Рочестером девушку и пусть рожденные в браке дети до конца дней напоминают о графе? Ну уж нет. Отсюда и шантаж: жизнь за жизнь. Либо собственная жизнь, либо жизнь матери.

Если Тристан уступит, Рочестер сделает маму петлей на шее сына. А значит, нужно что-то придумать. Что, если послать письмо в Дели, генералу Фостеру – возможно, тот согласится приютить ненадолго двоих гостей из Англии, не задавая лишних вопросов? Конечно, это потребует времени. Проклятие! Письма на такие расстояния идут неделями! Или попробовать отправить сообщение в Бомбей телеграфом, по подводному кабелю? Вот только соединяющие Англию и Нью-Дели кабели часто повреждаются. Тристан немного поиграл с идеей пуститься в дорогу с больной матерью, увезти ее в никуда; к черту планы и к черту Фостера. Увы, подобная импульсивность обычно ни к чему хорошему не приводит.

Ясно одно: нужно увеличить и обезопасить свои финансы, и как можно скорее. Перед мысленным взором вспыхнуло лицо Люси, и Тристана захлестнула новая волна негодования. Эта женщина невольно оказалась на грани того, чтобы сломать планы, которые он строил, – планы на новую, оседлую жизнь в Англии. И как четверть часа назад, препятствие в ее лице означало угрозу свободе.