Клеймо сводного брата (СИ) - Попова Любовь. Страница 26

И тревожное чувство опять накрывает с головой. Почему эти сны мучают меня? Мог ли Петя меня ударить? Могла ли я об этом забыть?

И почему время с лета, когда была свадьба, до зимы, когда я очнулась в объятиях Пети, буквально вырвали из головы.

Что там было? Что так упорно пытается сказать мне подсознание.

Возвращаться в спальню я не хочу, поэтому укладываю маленького спать и спускаюсь вниз.

В библиотеке наверняка найдется, что почитать.

Какого же мое удивление, когда там, за огромным, дубовым столом я нахожу спящего Германа.

Он лежит, посапывая на стопке бумаг.

Я, стараясь не шуметь, подхожу ближе и смотрю, что это финансовые отчеты компании отца.

Радует, что Герман принялся их изучать. Я была уверена, что он как всегда проигнорирует это. Отец пытался его приобщить к своему делу, но Герман уперся и пошел в медицинский.

А я так и осталась без образования. Даже странно, что никуда и не поступила. Беременность заняла все мысли и время. И я задумалась об этом только сейчас.

Герман поежился, и я мигом принесла плед, потому что в этой части дома действительно прохладно.

Но стоило моим рукам коснуться широкий плеч Германа, как он пришел в действие. Молниеносно вскочил, выбил плед из пальцев, а меня прижал к книжным стеллажам рукой за горло.

В полумраке его глаза, словно еще не проснувшиеся, налились кровью. Безумие главенствовало там, злоба и искры страсти.

Острое чувство дежавю вспышкой поглотило сознание. Мы уже так стояли. Ровно вот так. Близко, на расстоянии, сжимающей мне шею, руки.

— Герман, — хриплю, чувствуя, что воздуха все меньше и вижу, как к нему вернулась сознательность.

Не одну меня мучают кошмары?

— Господи, — отпускает он меня, а я начинаю хватать ртом воздух и восстанавливать дыхание. – Соня! Ты зачем сзади подкрадываешься?

— Я еще и виновата, — откашливаюсь и указываю на плед. – Ты замерз, я хотела тебя накрыть.

Он поднимает ткань, бросает в кресло и неожиданно прижимает меня к себе.

— Прости. Прости. Не делай так больше, я ведь мог и убить тебя, — что-то говорит он, говорит, а я только вдыхаю забытый запах своей одержимости, с которой, я думала, успешно поборолась. Да, легко не думать о Германе, когда он далеко. Но когда так близко. Когда прижимает меня к своему мускулистому телу, начинаешь сходить с ума. Вдыхать запах, наслаждаться каждой украденной секундой счастья.

Его руки нежно блуждают по спине, а в меня неожиданной вспышкой проникает кадр, где Герман с кем-то трахается. Совершенно не нежно.

Откуда я знаю, как он трахается? Откуда я могу это знать?

Отстраняюсь сама, потому что голова начинает кружиться. Но он отпускает не сразу.

— Ты как?

— Живая.

— И горячая, — трогает он губами лоб, а я начинаю плавиться. Неправильно и сладко. Наверное, все дело в том, что я не помню, когда у меня был последний раз секс.

Я пыталась сама соблазнить Петю, но он сказал, что во время беременности не надо. А потом это подтвердили врачи.

— Ты не заболела? — растирает мне руки Герман и так в глаза смотрит, что, кажется, собирается провести осмотр прямо здесь. И, кажется, я не против.

И эта мысль так заманчива, что я смеюсь сама с себя.

— Нет, — отбегаю на безопасное расстояние. – Я не больна. Вернее, мне уже дают таблетки от психоза.

— Какого психоза?

— Иногда я веду себя неадекватно. Начинаю нести бред. Сама потом не помню, что. Говорят, это послеродовой синдром.

— Да ну? А врачей Петя нашел? – цедит сквозь зубы Герман, и я киваю.

— Ладно… Кстати, — говорит он мне, когда я уже хочу уйти. Подальше от собственной жажды. – Я нашел способ вернуть тебе лактацию.

Глава 31.

— О, — удивилась я, и уже расхотела уходить. Не то, чтобы я хотела. – Расскажи. Какая-то особая методика? Без препаратов?

— Без, но… — он сделал несколько решительных шагов в мою сторону, и мне сразу стало труднее дышать. Воздух стал густым и сладким, словно в преддверии чего-то приятного. А сам он буквально нависал утесом, всматриваясь в мои глаза, как в глубину. – Но нужно полное доверие. Это… Массаж… С особенностями.

— Массаж с особенностями? – замираю я, примерно представляя, о чем он говорит. Это методика очень старая, и очень действенная. Но делать ее может только муж жене, потому что это весьма и весьма откровенно.

Я даже делаю шаг назад, прижимаюсь к прохладной древесине и не могу перестать смотреть на руку, что он ставит около моей головы. Длинные пальцы, выпирающие вены на стальных мышцах. Лучше на руки, чем в глаза, настолько мне неудобно. Можно еще на губы, которые тоже должны стать частью методики.

— Если ты стесняешься, попроси Петю, — сказал он так, словно не хотел, чтобы муж вообще знал о нашем разговоре.

— Он не станет, а тебе… То есть…— собираюсь с духом. Как же сложно это произнести. Особенно сложно выкинуть из головы фантазии об этом массаже. – Тебе не будет противно?

— Я, — откашливается. — Переживу, ведь ты мне нечужой человек. И мне бы не хотелось, чтобы Слава недобирал питательных веществ. Ведь до полугода именно антитела матери его защищают.

— Очень, — Господи, надеюсь, я не покраснела, – научное объяснение. Значит это просто врачебная помощь? Без подтекстов?

— Без, — кивает Герман и резко отворачивается. – Ты подумай. Я в твоем распоряжении. В любое время.

— Спасибо.

— Но помни, что времени на восстановление осталось совсем немного.

— Я подумаю. Обязательно! — восторженно шепчу я с улыбкой и буквально вылетаю из библиотеки. Боже, боже! Герман мне поможет! Герман будет массировать мне грудь! И, конечно, я должна радоваться, что совсем скоро я смогу накормить Славу материнским молоком. Но не могу не думать о том, какого это, когда Герман тебя ласкает.

Сколько раз я это представляла, а теперь это произойдет на самом деле!

И я собираюсь дать ответ уже на следующий день. Герман же сам сказал, тянуть нельзя. Поэтому надеваю сорочку, из которой легко выудить предмет вопроса, и накидываю легкий халатик. Герману должно быть удобно.

Но судя по напряженной спине, ему не до того.

Он снова изучает документы, и я вызываюсь ему помочь, разочарованно вздыхая, когда он никак не реагирует на мой внешний вид.

Мы сели рядом и стали перебирать финансовые отчеты, все больше погружаясь в мир цифр отцовской компании.

— Это получается, Петя с его отцом нас обворовывали? — спросил Герман зло, комкая один из листков.

Я пожимаю плечами. Мне кажется, это очевидно. Просто я сделать ничего не могла. Может у Германа получится?

— Его нужно поймать с поличным, но он очень аккуратен.

— Представляю, как он злится, что я получил доступ ко всему этому, — хохочет он, откидываясь на спинку стула.

А мне не смешно, потому что Петя на многое пойдет ради достижения цели. И я не знаю, что он может сделать с Германом.

Он безобидный, пока дела не касаются его привычного образа жизни. Он не смог бы жить без денег. А, вот интересно, смогла бы я?

И в голове снова вспышка. Старая, убогая квартирка и высокий темноволосый парень.

Даже смешно.

Я и черта бедности?

Мне кажется, у меня бы смелости не хватило сбежать из сытой жизни. Может быть… — смотрю на Германа, что трет себе шею – может быть ради кого-то.

Встаю, словно во сне, и подхожу сзади. Я так делала несколько раз, но стоило мне коснуться пальчиками кожи шеи, как меня прогоняли прочь.

А как будет в этот раз?

Накрываю дубовую шею, чувствуя, сколько скопилось соли, и сразу отвлекаю внимание разговором, потому что Герман напрягся.

— Такое ощущение, что ты несколько месяцев спал без подушки.

— А так и есть, — расслабляется он, и я с улыбкой принимаюсь разминать его шею и плечи. – Как Слава? Меньше сыпи стало?

— Да так же… Поэтому я подумала…

— Так, — задирает он голову, и я смотрю в его карие глаза. На губы, что призывно приоткрыты. – Ты решила?