Проваленная практика, или как расторгнуть помолвку (СИ) - Евгеньева Екатерина. Страница 23

Следующее моё пробуждение прошло намного легче. Я чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся. Я сосредоточилась на своих ощущениях, от былого недомогания и вялости не осталось и следа, а мысли на удивление были такими чёткими и ясными. С таким настроем только выпускные экзамены сдавать. А смогу ли я теперь их сдать после проваленной практики? А Крис – жив ли он вообще, успели ли его спасти?

Мысль о Крисе отрезвила, и, резко открыв глаза, я увидела всё того же мужчину, что был с ректором, который сидел около моей кровати на стуле. Пролитое лекарство уже вытерли, и локти моего странного посетителя лежали прямо на тумбочке, поддерживая голову. Мне очень хотелось рассмотреть его лучше. Кто он и откуда? Ведь именно его я видела в медитации, именно его взгляд так долго не давал мне покоя. А ещё я думала, что он как-то связан с тенями, что были в моих снах и пришли нам на помощь.

На вид мужчина был взрослым, но не старым, возраста примерно отца. Небольшие морщинки у глаз и легкая складка между бровей выдавали в нём одновременно и весёлого, и задумчивого человека. Одежда, на мой взгляд, была простая – белая рубашка и коричневый пиджак без каких-либо украшений, но статус человека выдавала ткань, из которой они были сшиты. Натуральные стоили дорого, уж я благодаря мачехе это знала – сколько денег было потрачено именно на ткани, в которых не стыдно и при дворе показаться. Всё это говорило о его высоком положении в обществе, да и другого наш ректор вряд ли пустил бы в академию, да ещё и оставил бы наедине с ученицей, пока та лежит в беспамятстве.

Попытавшись встать, я поняла, что у меня в ногах находится самая настоящая тень в виде кошки, той самой, что охраняла наш с Крисом покой в пещере. Совсем невесомая, она поднялась с ног и, осторожно ступая чёрными лапами, словно настоящая кошка, направилась ко мне. Не знаю, было ли это игрой воображения, или я всё же не до конца оправилась и пришла в себя, но мне послышалось урчание, такое родное и успокаивающее. Кошка-тень – мысленно решила пока называть её именно так – остановилась около лица, красуясь передо мной и давая рассмотреть себя со всех сторон.

Переливающиеся серебром тёмные всполохи отражали падающий из окон свет, мерцая мириадами осколков. Глаз как таковых не было, в очертаниях можно было лишь предположить, что это морда, а конец хвоста, лежащего прямо на мне, постепенно растворялся в воздухе. Пропустив руку сквозь тень, я ощутила нечто вязкое и тёплое, в памяти сразу всплыл образ теста на пирожки, которое так любила заводить по утрам наша кухарка.

– Её зовут Брина, – оказывается, мужчина уже проснулся и сейчас с улыбкой наблюдал за мной.

– Красивое имя. Вы знаете, что с Крисом? Как он? – я вопросительно подняла бровь, ожидая ответа. Я не хотела бы услышать, что тогда, в пещере, был последний раз, когда я могла его видеть и держать за руку. Всё-таки есть события, которые делают ближе и стирают разногласия, и наше приключение на волосок от смерти я относила именно к таким.

– Его лечат, прогнозы хорошие, но по настоянию родителей он сейчас находится в другом госпитале, городском.

– Это радует, он сильно пострадал из-за дикого. Могу я поинтересоваться, кто вы такой?

Тяжело вздохнув, он словно замер, собираясь с мыслями и взвешивая каждое слово для предстоящего разговора. Спустя несколько минут, показавшихся мне вечностью, он наконец-то произнёс:

– Скажем так, я знаком с твоими родителями, я знал твою маму.

От этой новости у меня перехватило дыхание. Он её знал! Он может рассказать о ней всё то, что я так и не решилась спросить у отца. Но как бы мне ни хотелось спросить о ней, это могло подождать. Её больше нет, и часом раньше я узнаю что-то новое о ней, часом позже ли, роли уже не играет. На первый план для меня вышла ситуация на практике. Да и, если честно, мне кажется, что не только я хотела бы разобраться в том, что случилось, но и ректор тоже.

– Что произошло на практике, вы знаете? Вы поэтому тут сидите? Надо дать какие-то показания? – засыпав его вопросами, я ждала: ждала, что он назовёт виновных, а если их нет, это укажет на оплошность сотрудников академии, а что из этого хуже, даже и предположить не могла.

– Кто-то испортил артефакт переноса, сбил потоки, и вас вынесло в другое место. Я думаю, что об этом тебе поподробнее расскажет ректор, он сейчас как раз занимается поиском причастных к этому.

Я кивнула, соглашаясь: ректор ищет, значит все виноватые будут найдены и наказаны.

– Почему я вижу тени? Их видят все или только мы с вами?

– Это… я не знаю, как объяснить тебе, – он вмиг стал серьезным и осунулся, как если бы вся тяжесть мира легла ему на плечи, таким уставшим он стал казаться. – Рассказ будет долгий.

– Да я и не тороплюсь никуда, как видите, – я боялась, что он уйдет, так ничего и не рассказав, унеся с собой историю знакомства с мамой.

– Давай я схожу за ужином, всё-таки три дня пролежать в беспамятстве – это не шутки, так что надо набираться сил. Затем продолжим, не против?

Не знаю, чему я больше удивилась: тому, что уже прошло столько дней, или тому, что мне наконец-то всё расскажут, без уверток и замалчивания. А в том, что разговор выйдет именно таким, я не сомневалась, иначе стал бы он караулить, когда я приду в себя, сидя прямо здесь, а не дожидаясь этого где-нибудь ещё за стаканом горячего эля например?

Пока его не было, я осмотрелась получше. На тумбочке лежали открытки от друзей, которые я сразу и не заметила. Лиззи и Дебби желали мне скорейшего выздоровления, а Алекс принёс книгу по боевым искусствам со вложенным внутрь засохшим цветком фиалки. Было так приятно знать, что обо мне помнят и ждут, когда я смогу выйти из лазарета. И тем обиднее было не увидеть здесь ничего от папы. Он вообще в курсе, что со мной? Согласно уставу академии его должны были оповестить о случившемся! Да даже если и нет, – он же общается с родителями Криса, а уж о его состоянии, я думаю, он в курсе, и как это произошло – тоже. Но по итогу вместо него у изголовья моей кровати сидел абсолютно незнакомый человек. Я хоть и чувствовала себя с ним спокойно, тем более после слов о том, что он знал маму, но всё же это было странно.

В общем, именно за такими нерадостными мыслями меня и застал незнакомец. Когда в комнату прикатили тележку с едой, живот уже издавал звуки, которые для леди были недопустимы. Одной рукой я поглаживала Брину, другой орудовала ложкой и пробовала вкусный тыквенный суп. Возможно, он был не так хорош, как мне казалось, но после трёх дней без еды, на одних лишь микстурах, я была бы рада и хлебной корочке.

Когда первый голод был утолён и я вновь обрела способность думать не только о еде, пришло время вернуться к прерванному разговору:

– Вы начнёте? – я обрадовалась, когда он передвинул стул чуть ближе ко мне и заговорил.

– Прежде всего, позволь мне представиться. Меня зовут Максимилиан.

Имя было мне смутно знакомо, но выловить из памяти нужное я так сразу не смогла.

– Максимилиан Андорский, – он смотрел прямо в глаза, ожидая реакции. А что я могла сказать? Красивое имя, фамилия тоже ничего, говорящая. Такие обычно бывают у верхушки знати. Совсем как у Алекса. А Алекс у нас из драконьего края, и у него есть дядя с таким же именем. Или не с таким же? Мы рисовали дерево, и там точно было окно с таким же именем, но насколько они могут быть связаны, я не знала.

– Мне кажется, я уже слышала это имя от Алекса. Алекса Андорского.

Максимилиан кивнул.

– Вы с ним… – договорить я не успела, осознание пришло резко и не жалея моих чувств. Дядя Алекса, Максимилиан, который был знаком с моей мамой, и учился он здесь, в академии. Сколько совпадений, да и совпадения ли? Мне вдруг стало нехорошо, тошнота подступила к горлу, вынуждая задержать дыхание. Максимилиан молча подал мне стакан воды, молча подождал, пока я приду в себя, и снова молча сел на стул, ожидая, что я скажу дальше.

– А мама, откуда вы знали её? – тешить себя иллюзиями дальше я не хотела. Надо было узнать правду, притом срочно. Это как снять пластырь с раны – секунда боли, а потом приходит облегчение.