Любовь по правилам и без - Гауф Юлия. Страница 3

Весь этот месяц я только и делала, что анализировала нашу жизнь. Вспоминала приятные моменты, их так много! Виктор был отличным мужем, и отцом. Катьке он уделял целый океан внимания, он не был «диванным» папой. И я вспоминала все эти моменты, прокручивала нашу жизнь, и… нет, я не могу понять – почему! Что послужило причиной измены. Говорят, что всегда виноваты оба, но видимо это ложь. Не вижу я своей вины в том, что муж спутался с другой!

Утром, днем и вечером я ненавижу Виктора – и за то, что он причинил боль Кате. И за то, что он предал меня. А ночами… ночами я скучаю по нашей жизни втроем. Я не прощу его никогда, у меня на сетчатке отпечаталась измена Вика, но как же я скучаю! Не по нему – по нам!

Вот что ему не хватало…

– Ну что, котик, вот и наш дом, – мы подошли к коттеджу. – В соседских домах темно, на окраине поселка их всего два. Не страшно?

Катя покачала головой. Не страшно ей. А месяц назад она бы испугалась жить так далеко от цивилизации. Повзрослела моя девочка.

И снова молчит.

– А вот дом, – открыла его, и добавила в голос оптимистических ноток. – Пыльно, прохладно, но это поправимо. Спать будешь со мной?

Катя снова мотнула головой.

– Давай я приготовлю две спальни. Но сегодня ты со мной поспишь, хорошо? А завтра если захочешь – одна уже. Поможешь мне прибраться? Кухню и спальни – сегодня, а потом уже не спеша весь дом.

Мы с Катей принялись за уборку. Я всё не могу отделаться от мысли, что еще совсем недавно дочка бы капризничала, филонила. Мечта каждой матери, чтобы ребёнок был послушным, но… фиговая мечта, как оказалось!

Психолог говорит, что Катя, как и почти все современные дети, хоть и знала о взрослой стороне жизни, но не была готова с ней столкнуться. И потому потерялась, замкнулась в себе. Не из вредности молчит, и не чтобы наказать нас, взрослых, которые не смогли её уберечь. Она так справиться пытается с тем, что наша жизнь разрушена.

А ведь если психолог посоветует вернуться к Вите, я ради дочки сделаю это. Так, стоп…

– Кать, ты подслушивала нашу беседу с психологом, да? Отсюда эта идея найти мне мужа, который станет твоим новым папой? – спросила я, готовя нам быстрый ужин.

Катя покраснела, и покачала головой. Врушка.

Вчера я, отчаявшись, спросила у психолога – может, вернуться к Вите? Может, тогда Катя забудет об этой беде, когда вернется в нашу привычную жизнь?

– Кать, твой папа… – я снова хотела сказать, что Витя любит её, и Катя это поняла. Резко поднялась, нахмурившись, и потопала на второй этаж.

Чтобы не быть в надоевшей тишине, я включила музыку, и продолжила делать нам ужин. Меня отвлек телефонный звонок.

Виктор.

Нет, не могу с ним разговаривать. Просто не могу! Мы общаемся с ним, но разговаривали за этот месяц всего три раза. И в каждый наш с ним разговор я задыхаюсь, горло так сжимается от подступающих слез, что я не выдерживаю, и сбрасываю вызов. И мы продолжаем общаться в мессенджере. И обсуждаем только дочь.

Нужно подавать на развод, делить имущество, принимать решения. Столько всего предстоит сделать! Но состояние Кати меня останавливает от этих шагов. А Виктор думает, что раз я не тороплюсь с разводом, значит раздумываю – простить его или нет.

«Привет. Вы доехали? Я звонил Кате, она снова не отвечает мне. Может, ты поговоришь со мной? Насть, я скучаю! Я так сильно скучаю! И по Катьке, и по тебе. Я очень вас люблю. Может, на следующий сеанс с психологом приеду я? Подумай над семейной терапией: сначала мы втроем, а затем только мы с тобой. Я хочу всё исправить, любимая. Мы того стоим. Подумай, прошу. И отправь мне, пожалуйста, фотографию Кати, хочу посмотреть на неё. Она же растет не по дням, а по часам, а я пропускаю» – прочитала я поступившее сообщение от мужа.

– Наладить он хочет. Исправить, – пробормотала я, разозлившись. – Ненавижу!

Мы с Катей съехали из нашей квартиры. Могли выставить Витю, но я не могла перестать думать о том, что возможно он изменял мне и на нашей кровати. Когда вещи собирала, Витя присутствовал, и пытался мне всё объяснить.

Извинялся.

Каялся.

На колени вставал.

А потом вдруг сказал правду, которая до сих пор эхом звучит внутри меня:

– Да, я тебя любил и люблю, но мне почти сорок лет, Настя! Я просто проснулся утром, посмотрел на тебя, и подумал: неужели только твое лицо я буду видеть всю жизнь? Только с тобой засыпать и просыпаться? И так до конца жизни? Черт, Насть, у нас с Наташей было три раза. Она сама на меня залезла, раньше я посылал её, но эти мысли… в общем, не выдержал. Это кризис среднего возраста. Больше никаких измен не будет. Это просто кризис, и мы вместе пройдем через него.

– Это не кризис, а кобелизм, – отрезала я тогда, закинула вещи в чемоданы, и вышла из нашей квартиры.

Нужно прекратить вспоминать!

Я отправила Виктору пару фотографий Катьки, которые сделала сегодня, помешала мясное рагу, накинула пальто и вышла из дома. Холодно на улице, снежно. Подышу немного, прочищу голову от болезненных мыслей, и вернусь в дом.

Прислонилась к стене спиной, и запрокинула голову, любуясь полотном неба. Здесь оно красивое! В городе так давно не обращала внимание на то, что существуют звезды и небо. Замоталась в делах, закрутилась… а небо стоит того, чтобы на него смотреть хоть раз в день.

Впрочем, долго любоваться звездами не получилось. Всё испортил шум внедорожника, больше похожего на танк. И это немного испугало меня – глухомань, всё же, а мы с Катей одни здесь. И никто не защитит. Может, зря я её сюда привезла?

Машина остановилась у соседнего коттеджа – близнеца нашего домика. Через пару секунд я увидела, как дверь авто открылась, и в сугроб спустился мужчина с тростью.

Сосед.

Глава 4

– Котька, просыпайся, – я обняла спящую дочку, и та недовольно хныкнула.

Спрятаться пытается под одеялом, но я не сдаюсь, чмокаю её в наморщенный лобик, и продолжаю будить.

– Ко-о-оть. Катёнок. Котька, – протянула я, но дочка упорно отказывается открывать глаза.

Ох и бесилась моя Катя раньше, когда я её Котей называла! А сейчас… снова молчит. Но меня радует уже то, что вчера она говорила – и с тем странным мужиком, и со мной.

– Екатерина, пора вставать. Будешь долго валяться в кровати – голова заболит. И вообще, всё на свете проспишь. Поднимайся, – я безжалостно сдернула с дочки одеяло.

Катя капризно задрыгала ногами, но глаза открыла. Привыкла, что с жестокосердной мамой в некоторых вопросах спорить нельзя. Никаких валяний на кровати до обеда!

Признаться, когда в нашей семье случилась беда, я хотела разрешать Кате всё. Бессовестно баловать её, разрешать целыми днями смотреть мультики, объедаться сладостями… да вообще всё! Всё, что она хотела. Но психолог вовремя вправила мне мозги, хвала этой умной женщине.

– Чем займемся, Кать? – ласково погладила дочку по мягким волосам. – Приятного аппетита.

Она кивнула, и отправила ложку овсяной каши в рот.

– А мне не хочешь пожелать приятного аппетита? – спросила я.

Чувствую себя наркоманкой. Не так давно дочка была жуткой болтушкой. А у меня работа, дела, усталость. Хотелось тишины хоть изредка, хоть на часочек. Но всего месяц этой идиотской тишины, и у меня ломка. А вчера услышала Катькин голос, и мне нужна новая доза. Хотя психолог просила не наседать и не давить на дочь. Но… не могу, не могу и всё тут!

– Ладно, – вздохнула я. – Приятного аппетита мама. Спасибо, дочь, – спародировала я, и принялась за завтрак.

Дочка дождалась, пока я доем, собрала наши тарелки, и подошла к раковине. Даже просить не пришлось.

Я тайком сфотографировала занятую мытьем посуды дочку, и отправила фото мужу. Ответил он сразу же.

«Доброе утро. Спасибо. Люблю вас обеих! Прошу тебя, поговори с Катей, пусть она поднимет трубку, и выслушает меня. Я не прошу разговаривать со мной, просто выслушать. Поговори с ней, любимая!»