Маршал Тухачевский - Коллектив авторов. Страница 19

В 5-й армии, как и прежде в 1-й, мы с Михаилом Николаевичем либо селились вместе, либо занимали квартиры по соседству. Тухачевский жил так же скромно и гостеприимно. В его квартире почти всегда было полно людей, чувствовавших себя здесь как дома. Кто-то ехал с фронта, кто-то возвращался из госпиталя, кто-то забредал «на огонек». Всех встречали добрым словом, всем находилось место.

Зная гостеприимство командарма, квартирьеры обычно отводили ему купеческий особняк или апартаменты какого-нибудь крупного чиновника, удравшего от Красной Армии. Иногда в такой квартире можно было найти приличное постельное белье, посуду, хозяйственную утварь. Все это оказывалось как нельзя более кстати – Михаил Николаевич не имел даже своего одеяла.

Подчас размещение людей, остановившихся у командарма на ночлег, превращалось в хлопотное занятие. Помню, как однажды мы ломали голову, куда положить Александра Васильевича Павлова. При его габаритах и солидном весе на стульях или на столе располагаться было рискованно. Пришлось устраиваться на полу, на огромной купеческой перине, которую приволок откуда-то комендант штаба. А на следующее утро проснувшийся раньше всех Михаил Николаевич растолкал нас и повел к комнате, где еще почивал Павлов. Заглянув в дверь, мы едва удержались от смеха. На полу возвышалась гора, из-под которой едва высовывались лысая голова и внушительная борода. Оказывается, уже ночью, почувствовав озноб, А. В. Павлов подложил под себя шинель, а периной накрылся, как одеялом.

Запомнился и другой веселый эпизод. Как-то то ли Путна, то ли Гайлит привез на квартиру М. Н. Тухачевского широченный татарский халат. Михаил Николаевич облачился в него, соорудил из полотенца подобие чалмы и, усевшись по-турецки, стал на татарском языке призывать правоверных к молитве – ни дать ни взять муэдзин на минарете!

Все это может показаться странным: бои, переходы, бессонные ночи в седле или над картой и вдруг – такое дурачество, шутки, разыгрывание. Однако все было именно так. Молодость брала свое. К тому же мы жили верой в грядущее, сознанием, что с каждым днем приближаем его, а это вселяло бодрость, поднимало дух.

Даже в самые трудные минуты на душе было светло, радостно.

9 июня 1919 года войска Южной группы Восточного фронта, в состав которой входила и наша 5-я армия, нанесли сокрушительный удар по колчаковщине: была освобождена Уфа. На этом, собственно, и завершается блестящая страница боевой истории Южной группы, во главе которой стоял М. В. Фрунзе. Войска 4-й, 1-й и Туркестанской армий покидают сибирское направление. Это направление вновь передается 5-й армии и ее соседям к северу (2-й и 3-й армиям).

Перед Михаилом Николаевичем встало бесчисленное множество проблем, решать которые надо было сразу же, немедленно, не откладывая в долгий ящик. Предстояло преодолеть Уральский хребет, форсировать множество больших и малых рек, вести бои в лесах. Все это очень осложнялось тем, что единственная коммуникация – Сибирская железная дорога – была разрушена отступавшими колчаковцами. Поезда тащились едва-едва, то и дело останавливаясь у превращенных в руины водокачек, сбитых стрелок. Вдоль железнодорожной линии болтались на столбах порванные провода.

А впереди у армии – сибирские морозы. Впереди – тиф, косивший целые деревни…

Однажды, когда штаб армии находился еще в Бугульме, Михаил Николаевич вызвал к себе меня, начальника моботдела Карягина, начальника оперативного отдела Ивашева, а также нескольких других бывших офицеров и предложил нам разработать систему подготовки командных кадров. При этом мы должны были исходить из установок партии о том, что пролетарской армии нужен свой революционный командный состав из рабочих и крестьян.

Тухачевский делал ставку в первую очередь на бывших командиров красногвардейских отрядов, комиссаров и коммунистов-бойцов.

– Далее, – говорил он, – мы располагаем бывшими унтер-офицерами царской армии, окончившими учебные команды. Эти отличные практики военного дела, получив теоретическую подготовку, станут достойными командирами рот, батальонов, а быть может, даже и полков, бригад. А сколько у нас умных, дельных рядовых солдат, прошедших окопную школу! Наконец, многих бывших прапорщиков, имеющих хорошее общее образование, целесообразно переподготовить и перевести на штабные должности.

Что касается учебных программ, то Михаил Николаевич предлагал положить в основу их один принцип: учить людей только тому, что требуется на войне. В качестве преподавателей следовало привлечь наиболее опытных командиров штаба и армейских управлений.

Для руководства всей этой работой в армии учреждалась инспекция военно-учебного дела, непосредственно подчинявшаяся командарму. Подобной организации ни в царской и ни в одной из действующих красных армий еще не бывало.

Во главе инспекции Михаил Николаевич поставил меня.

Через несколько дней мы представили командарму организационную схему и положение о подготовке командного состава. С весьма существенными коррективами, внесенными самим Михаилом Николаевичем, эти два документа были утверждены Реввоенсоветом.

В первую очередь при штабе армии создавались курсы старших строевых и штабных начальников. Между собой мы называли их Академией генштаба имени Тухачевского. В программу курсов были включены: стратегия, общая тактика, топография, фортификация, администрация, а кроме того, еще и стрелковое дело, строевая подготовка.

На учебу вызывались из частей прежде всего комиссары и коммунисты из рядового состава, затем лучшие из бывших унтер-офицеров и прапорщики военного времени. Продолжительность обучения устанавливалась в зависимости от общеобразовательной подготовки курсантов, но в общем от трех до шести месяцев.

Начальником курсов был назначен тов. Карягин, а комиссаром – по совместительству комиссар штаба армии, ныне персональный пенсионер Николай Кузьмич Гончаров. Он и сам, между прочим, окончил эти курсы на правах вольнослушателя.

Преподавание предмета, названного не совсем обычно – «Стратегия национальная и классовая», М. Н. Тухачевский взял на себя. Занятия по тактике вел начальник военных сообщений армии, бывший генерал Дмитрий Иванович Саттеруп. Организацию и администрацию преподавал И. Н. Устичев, службу интендантства – армейский интендант Полотебнов, фортификацию – военный инженер Арнбристер и его заместитель, бывший саперный офицер, коммунист Шубников. Командиры оперативного и разведывательного отделов штарма систематически выступали на курсах с докладами об операциях 5-й армии и сообщали о положении на фронтах гражданской войны. Политработники проводили информации о внутреннем и внешнем положении Республики.

Пока в Бугульме шло комплектование курсов, Михаил Николаевич командировал меня в Москву. Надо было приобрести хоть какие-нибудь пособия и проконсультироваться в ГУВУЗе, Всеросглавштабе, Академии. Но эта моя поездка оказалась малопродуктивной. Мне пришлось встретиться со многими бывшими генералами царской армии, работавшими тогда в центральных органах военного ведомства, – с М. Д. Бонч-Бруевичем, Н. И. Раттелем, А. Е. Снесаревым. Им были хорошо известны имя и боевая деятельность М. Н. Тухачевского. Однако к инициативе его в отношении подготовки новых командных кадров они относились скептически. Мне неоднократно приходилось слышать от них фразу:

– Удивительно, ведь у него же самого нет академического образования!

Мои горячие речи в защиту наших курсов старших строевых и штабных начальников вызывали лишь снисходительные улыбки на их лицах. Генералы невозмутимо констатировали:

– Все это, батенька мой, фантазерство увлекающегося поручика.

Более или менее внимательно отнесся к нашей затее лишь главный комиссар военно-учебных заведений, бывший штабс-капитан лейб-гвардии Егерского полка И. Л. Дзевалтовский. Да и то, по-видимому, только потому, что в феврале 1915 года он вместе с Тухачевским участвовал в бою, после которого Михаил Николаевич пропал без вести. Но как бы то ни было, это неожиданное обстоятельство помогло мне получить в ГУВУЗе некоторые пособия, письменные принадлежности, карты. Вдобавок к этому я прикупил небольшое количество военной литературы у Сухаревской башни, на книжных развалах. Продавали ее там главным образом жены бывших генералов и офицеров. Помню, десятка два очень ценных книг удалось выменять у какой-то древней генеральши на буханку черного хлеба.