Веселый Роджер - Вечная Ольга. Страница 10

– Всё, я понял. В каком парке, говоришь? Как ее найти?

Не вовремя. Но съездить нужно. Номеров подружек Вериных я не знаю, Арину ночью в парк не пошлю сто процентов. Артёму звонить не стану принципиально после его остроумной шутки искупать невесту в канаве.

Дорога занимает минут двадцать, парк встречает слабым освещением, попсовой музыкой отдаленных кафешек, прохладным порывистым ветром. Интересно, весна в этом году вообще будет?

Действительно, девица сидит на лавочке, правда уже не одна, а в компании. Один вопрос: знакомой, желанной или новой, навязанной?

– Нет, я с вами никуда не пойду. Оставьте меня в покое, – тихий испуганный голос.

Выводы я сделал, подхожу ближе.

– Привет, родная. Заждалась? Опоздал, прости. – Хватаю Веру за локоть. – Мужики, привет, девушка со мной.

Оглядываю присутствующих: пацаны лет по двадцать, выпившие, разочарованные моим появлением.

Надеюсь, я не выгляжу сейчас в ваших глазах благородным спасителем? Есть один секрет, который знают все мужчины и очень мало женщин: парни редко дерутся из-за чужих баб. Никогда не поверю, будто телочка так зацепила, что чувак кинулся мочить по морде ее родного мужа. Другое дело, если охота подраться. Тогда девушка – это отличный повод, но не более того.

У меня есть примерно секунд десять, чтобы понять, чего ищут эти ребятки: драки или развлечений. Мне везет, им нужно второе. Никто не сопротивляется моим действиям по спасению, кроме одной дуры. Я практически волочу ее за руку к выходу. Упирается, вырывается.

– Пусти меня! Я не хочу уходить! Зачем ты пришел? Отстань!

Я двигаюсь быстро, чтобы не искушать судьбу. Нет времени рассматривать невесту Артёма хорошенько, уловил только, что ее волосы распущены, пышные, закрывают лицо и плечи. В этом освещении они кажутся практически черными. Вера действительно противится моим действиям! Приходится прилагать все силы, чтобы удержать на месте.

– Куда пустить? К ним? Хочешь, чтобы тебя по кругу пустили? Острых ощущений не хватает?! – срываюсь на нее.

Она продолжает упираться. Вертится, норовит щипаться. Я хватаю ее за плечи и хорошенько встряхиваю.

– Мать твою, что происходит?!

– Я не хочу так жить, – рыдает Вера.

Идиотка. Это ж надо, так убиваться из-за мужика. Жить она не хочет. Один плюс: моя симпатия испаряется мгновенно, как вода Марка Уотни на Марсе, уступая место презрению и брезгливости. Терпеть не могу тупых баб. Существует так много действительно страшных вещей, из-за которых следует переживать, что разбитое сердце, простите, ну никак не конкурирует. Вероятно, я сильно ошибся насчет Веры, а вот Артём оказался прав. Хоть и жесток. Я не такой, как брат, поэтому не могу бросить ее здесь одну при всем своем отвращении.

– Куда тебя отвезти? – спрашиваю. Почти подтащил уже к машине. – Где ты живешь?

– Не хочу домой. Дома этаж высокий, я выпрыгну. Мне страшно.

Трындец. Я стону, не понимая, за что мне это. То Алиса пасется под дверью, то Вера планирует суицид.

– Хорошо, пошли жахнем чего-нибудь. В бар пойдешь? Ну?

– Пойду.

Ближайший бар обнаруживается в квартале от входа в парк. Я сразу заказываю себе кофе, – ночь обещает быть длинной – а Вере два больших глинтвейна. Официант работает быстро: через десять минут у нас в руках по обжигающему напитку.

Скудное освещение все же лучше уличного, поэтому удается разглядеть девицу тщательнее. Зареванная, растрепанная. Как будто раненая, умирающая без крыла птица. Да что ж такое-то. Что в Артёме настолько особенного, раз бабы жизни не представляют без его члена? У других мужиков, можно подумать, там все иначе устроено.

– Пей давай.

Она пьет горячее пряное вино мелкими частыми глотками, давится, кашляет, снова пьет. Дрожит, синяя вся от холода. Жалкая. Скорее бы пришла в себя, и отвезти домой. Избавиться.

– Да нормально все будет. Может, и перебесится твой Артём. Я с трех лет его знаю, и поверь, таких длительных отношений, как с тобой, у него не было. Если любишь так сильно, может, стоит попробовать поговорить?

Вера замирает, поднимает на меня ошарашенный взгляд. Вдруг начинает трястись, как флаг на ветру, и прижимает ко рту ладонь, будто затыкая рвущиеся рыдания. Тяжело вздыхает полной грудью.

– Ты думаешь, я из-за него тут с ума схожу? – невнятно шепчет она.

Девица так сильно замерзла в парке, что до сих пор с трудом разговаривает. Кажется, в безумных глазах начинают мелькать искры интеллекта. Я облегченно выдыхаю. Может, удастся поскорее вернуться к работе.

– Ну, вы ж с Артёмом расстались не так давно. Разве нет?

– Да пусть твой Артём катится ко всем чертям! Видеть не хочу твоего Артёма, да поздно уже! – Она с энтузиазмом принимается за второй бокал, вытирая пальцами слезы.

Я машу официанту повторить, сам же приближаюсь к ней. Вера обхватила горячий стакан двумя дрожащими руками, греется. Следуя порыву, кладу свои ладони на ее и вздрагиваю – они как лед.

– Что случилось тогда? – говорю уже без раздражения.

Наши лица близко, ее темно-карие глаза так широко открыты, что кажутся огромными, бездонными. На бледном лице выделяются только они: живые, яркие, влажные и обреченные.

– Ну же, не молчи.

Она приоткрывает рот, смотрит на меня в упор. А мой взгляд мечется с губ на глаза и обратно. Ее уязвимость почему-то ранит, и это ощущение мне не нравится.

Глава 6

Вера

Вера смотрит на Вика, все еще не понимая, как так сложилось, что он сидит рядом. Откуда взялся? Чудо, не иначе. Она такая трусиха! Так сильно боялась в том парке, но не уходила. Потому что страх остаться наедине со своими мыслями сильнее. Вот бы всё прекратить одним разом, легкой, быстрой смертью, да решиться на нее непросто. В кино женщины могут, а в жизни – совершить роковой поступок намного сложнее. Инстинкт самосохранения зашкаливает так, что искры летят. Жить хочется! Выть впору, как хочется. Что она и делает – закатывается в слезах. Перед Виком. Позорище. Без сомнений, он бы многое отдал, чтобы оказаться сейчас в другом месте.

Вик кладет руку ей на шею, осторожно поглаживает. Вера замирает под этими едва ощутимыми касаниями.

– Вера, дело ведь в мужчине? В моем брате, да? – осторожно спрашивает он. – У тебя горе, я вижу, но ты ведь умный человек, не будешь пускаться во все тяжкие, даже если что-то страшное случилось с близкими. Ты бы не искала приключений в парке. Что за тяга к саморазрушению?

Его голос низкий, глубокий, будто бархатный. Он подхватывает ее, несет теплым потоком. Становится легче, впервые за неделю. Сил хватает только кивнуть Вику. Потом еще раз. И еще.

– Ты можешь рассказать мне, если хочешь. Я никому не скажу. Что тебя гложет? Ты так сильно любишь его?

Кажется, ей немного лучше. Алкоголь дурманит, но нервы потихоньку успокаиваются. Больше Вера не напряжена, не готова рассыпаться в пыль при любой встряске. Собирается с духом и произносит:

– Ты правда хочешь поговорить?

Вик кивает без тени улыбки. Понимание, что он принимает ее всерьез, бодрит. Вера убеждается, что они сидят достаточно далеко от других гостей бара и их разговор никто не сможет подслушать.

– Не знаю, можно ли об этом рассказывать. Я новичок. Но так как это касается и меня, думаю, имею право. Ты, должно быть, еще не в курсе. Я тебя сейчас ошарашу. Вик, Артём ВИЧ-положителен.

Вик отодвигается и мрачнеет. Откидывается на спинку дивана, тяжело вздыхает, скользит взглядом по бару, словно ища знакомых. Затем поворачивается к ней и задает абсолютно простой, но самый важный вопрос:

– А ты? – Он смотрит в упор.

Вера замирает, опускает взгляд на край стакана, который двоится, плывет, дергается.

– Наверное, тоже.

– Ты не знаешь наверняка?

– Женщинам заразиться проще, чем мужчинам.

– Вы не предохранялись?

Она качает головой:

– Мы пассивно планировали ребенка. Полгода назад он для санитарной книжки сдавал анализы, у них это добровольно-принудительно: ресторатор – настоящий псих по части болезней. Все было чисто. И за полгода до этого. А теперь вот он пересдал и такой результат.