Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович. Страница 37

Постановления, касающиеся работы министерств, как правило, готовились с участием отраслевого министра. Так случилось и здесь. Реорганизация центрального аппарата Миннефтепрома была задумана самим Байбаковым, и после недолгих согласований в правительственных и партийных инстанциях он получил на нее карт-бланш. После смерти Сталина все приходило в движение, все нуждалось в обновлении, все знаменовало смену эпох.

Седьмого сентября 1953 года пленум ЦК КПСС избрал первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущева. Когда председатель Совета министров Г. М. Маленков оставил пост секретаря ЦК, Хрущев стал «хозяином» партаппарата, хотя до сентября 1953-го не был в ранге первого секретаря, не входил даже в первую «пятерку» членов Политбюро.

Никита Сергеевич Хрущев. 1960-е. [РГАСПИ]

Выдвижение Н. С. Хрущева на первую роль в партии, а значит, в государстве, для многих было неожиданным. Для Байбакова — тоже. Свое отношение он выразит много позже: «Не числилось за Никитой Сергеевичем ни громких всенародных деяний и заслуг, ни теоретических работ, только голод на Украине, о котором старались не помнить, как и о сдаче Киева в 1941 году. Зато бытовало мнение: крепок, ухватист, хороший хозяйственник, то есть типичный партийный практик, умеет вызвать к себе симпатию простой речью и обхождением; располагал к себе и внешний облик: простецкое лицо и жесты, простодушие как знак добропорядочности. И то, что он словоохотлив не в меру, тороплив в делах, это мы тоже знали. Но, видимо, в нас, в нашей социальной психологии жило скрытое желание человеческой простоты, распахнутости и новизны, поэтому и старались не замечать ни грубости его характера, ни авантюрности его решений».

Убедить номенклатуру в том, что она не прогадала, избрав его первым секретарем, Хрущеву удалось одной репликой, которая прозвучала в ноябре 1953 года на проходившем в ЦК совещании по вопросам кадровой политики. С докладом выступал Маленков. Он говорил о фактах коррупции и морально-бытового разложения в партаппарате. Ф. М. Бурлацкий, многолетний советник советских вождей, находился в зале и оставил потом такое свидетельство: «После его [Маленкова. — В. В.] доклада в зале, где как раз и сидели главные партаппаратчики, стояла гробовая тишина, недоумение было перемешано с растерянностью, растерянность со страхом, страх с возмущением. И тогда из президиума раздался голос Хрущева: “Все верно, Георгий Максимилианович. Но аппарат — это наша опора”. И зал взорвался восторженными аплодисментами».

Авария или открытие?

С приходом Хрущева к власти Байбаков ничего не приобрел в плане карьерного продвижения и еще два года оставался министром нефтяной промышленности. Но именно в этот период (благодаря ли министру — утверждать не рискнем, хотя сам он свой вклад оценивал без приуменьшения) Россия стала нефтяной сверхдержавой. Это произошло 21 сентября 1953 года. В этот день опорная скважина в поселке Березово (том самом, где отбывал ссылку бывший фаворит Петра I Александр Меншиков) дала мощный газовый фонтан, возвестивший об открытии первого промышленного газоносного района в Сибири. Главный инженер буровой партии Г. Д. Сурков в тот день телеграфировал: «Срочная Тюмень Нефтегеология Шиленко Выброс при подъеме инструмента Давление на устье 75 атмосфер Срочно ждем самолета Сурков».

Как же это произошло? В своей книге Байбаков не поскупился на подробности: «На Березовской опорной скважине после промывки поднимали инструмент. Вдруг произошел выброс глинистого раствора, затем были выброшены бурильные трубы, и следом возник фонтан воды с газом. Стоял очень сильный, труднопереносимый гул, поэтому жителей из близ расположенных домов пришлось переселить. Это была, конечно, аварийная ситуация. Причин было несколько, но главная из них — отсутствие опыта при аналогичных ситуациях. Газоносный пласт не был выделен, и необходимую предосторожность не проявили при подъеме колонны труб, не оказалось под рукой и фонтанной арматуры для закрытия скважины».

Это происшествие имело свою предысторию. Как после оказалось, счастливую. Зимой 1952 года в Березово был переведен на должность начальника и старшего геолога партии опорного бурения инженер А. Г. Быстрицкий. Он должен был выбрать место для заложения скважины и размещения базы, расселить людей, заготовить материалы для строительства буровой и других хозяйственных объектов. В конце мая, когда в этих местах начинается навигация, туда должны были завезти буровую установку и оборудование, чтобы к осени забурить скважину. Однако Быстрицкий ради удобного обустройства буровой перенес место ее заложения на 150 метров против проектного.

Из воспоминаний А. Г. Быстрицкого:

«Настал момент, когда окрестности Березова огласились уханьем голосов, ревом тракторов. Полным ходом шла разгрузка. Помог райком КПСС, по инициативе которого на выгрузку было мобилизовано население поселка. Долго пришлось повозиться с двадцатитонным насосом буровой установки. На высокий берег его вытаскивали тросом. Оглушительно гудел трактор и не мог сдвинуться с места. Сердито пускал к небу кольца дыма. Отходил назад и опять рвался вперед, натягивая трос до предела. Люди облепили насос со всех сторон. Руки, спины, лица застыли в едином усилии. На помощь подошла еще группа. И тронулся с места, пополз вверх тяжелый груз. Вскоре управились и с лебедкой — такой же тяжеловесной громадиной. Пока возили по непролазной грязи оборудование, основательно разбили дорогу к вышке. Бурение шло не так, как хотелось. Часто не хватало солярки для дизелей, которую возили из Ханты-Мансийска. Тогда приходилось поднимать инструмент и ждать. Но, несмотря на трудности, бурили. Буровую построили в короткий для северных условий срок — за два месяца…»

За самовольное отклонение от проекта Быстрицкому объявили выговор. Это потом выяснилось, что, если бы опорная скважина была пробурена в первоначально проектируемой точке, она дала бы только воду, поскольку оказалась бы уже за контуром месторождения.

При взрыве на буровой погибли три человека. Кто-то должен был за это ответить. В Министерстве геологии собрали коллегию. Обсуждение было тяжелым. Но недолгим. Постановили считать происшедшее не аварией, а открытием. Байбаков с этой версией согласился. Так и доложили «наверх».

Газ Березова поставил последнюю точку в спорах о перспективности Западной Сибири. Открытие этого месторождения еще более упрочило положение Байбакова во власти.

Неожиданное назначение

В августе 1955 года Байбаков неожиданно был вызван в ЦК к Хрущеву: «Помню, он встретил меня, уверенно стоя на ковровой дорожке своего кабинета, по-простецки засунув руки в карманы просторного, мешковатого пиджака, широко и приветливо улыбаясь. Он дружески пожал мне руку и широким хозяйским жестом пригласил располагаться. Сам сел за стол, а я в кресло у стола. Уже в том, как он встретил меня, было что-то от нового, “хрущевского” стиля — намек на равенство в этом кабинете, на простоту отношений, — мол, нет ни подчиненного, ни начальника — вождя, а есть деловое партийное содружество».

Хрущев был настроен дружелюбно, излучал доверие и радушие. Начал с перечисления былых заслуг Байбакова: мол, помним, ценим. Затем стал расточать похвалы ему как нынешнему руководителю отрасли, в короткие сроки достигшей успехов в увеличении добычи нефти и газа. Такое вступление вызвало у Байбакова настороженность. Он не понимал, к какой «сказке» эта «присказка». К начальству вызывают не затем, чтобы хвалить. Не успел визитер подумать, к чему клонит хозяин кабинета, как тот сам раскрыл карты:

— Президиум ЦК считает целесообразным назначить вас председателем Госплана СССР.

Это было неожиданное предложение. Настолько неожиданное, что получивший его министр от растерянности и волнения не сумел даже, как полагалось, поблагодарить за доверие. Успел только подумать: по силам ли это мне?