Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович. Страница 41

Комплектование целинных отрядов было возложено на комсомольские комитеты. Они начали набирать добровольцев — это были в основном рабочие и служащие с семилетним образованием. Дефицит образованных специалистов обнаружился сразу же. В результате появилась разнарядка на техников и инженеров-механизаторов, которую невозможно было выполнить иначе как административным авралом.

За 1954–1961 годы целина поглотила 20 % всех вложений СССР в сельское хозяйство. Из-за этого аграрное развитие традиционных российских районов земледелия основательно затормозилось.

Из воспоминаний Молотова:

«Целину начали осваивать преждевременно. Безусловно, это была нелепость. В таком размере — авантюра. Я с самого начала был сторонником освоения целины в ограниченных масштабах, а не в таких громадных, которые нас заставили огромные средства вложить, нести колоссальные расходы вместо того, чтобы в обжитых районах поднимать то, что уже готово. А ведь иначе нельзя. Вот у тебя миллион рублей, больше нет, так отдать их на целину или уже в обжитые районы, где возможности имеются? Я предлагал вложить эти деньги в наше Нечерноземье, а целину поднимать постепенно. Разбросали средства — и этим немножко, и тем, а хлеб хранить негде, он гниет, дорог нет, вывезти нельзя. А Хрущев нашел идею и несется, как саврас без узды!»

Байбакову же, напротив, этот период в жизни страны представлялся успешным. «Мне как председателю Госплана СССР он [Хрущев. — В. В.] давал задания по подготовке проектов решений по крупным народнохозяйственным проблемам. Одна из них — освоение целины. Как ни ругают целину, а меж тем только Казахстан поставлял в централизованный фонд страны примерно 16 миллионов тонн зерна ежегодно. Другой пример — Голодная степь. Госплан готовил постановление по мелиорированию в Узбекистане 320 тысяч гектаров земли, на которой ныне собирают до миллиона тонн хлопка-сырца».

Байбакову многое не нравилось в хрущевских начинаниях. Но целину он приветствовал.

Байбаков принимает Неру и Ганди

После смерти Сталина СССР стал устанавливать более тесные связи со странами «третьего мира». Отношения начались с визита премьер-министра Индии Джавахарлала Неру в Советский Союз в июне 1955-го. Визит продолжался беспрецедентно долго — 17 дней. За это время индийские гости посетили почти два десятка городов, Крым, Грузию, Узбекистан, Туркмению, Казахстан.

Восхищенный успехами страны социализма, Неру выразил желание встретиться с председателем Госплана СССР и познакомиться с системой планирования народного хозяйства.

Беседа проходила в Госплане и длилась более двух часов. Байбаков подробно рассказывал о принципах и организации планирования, о структуре плана, о том, как осуществляется контроль над выполнением плановых заданий. Неру внимательно слушал, задавал вопросы. В частности, интересовался возможностью применения плановой системы в условиях Индии (Неру, как премьер-министр, возглавлял также и плановую работу). В беседе принимала участие и дочь Неру — Индира Ганди. В конце встречи Неру сказал: «Советский Союз за короткий срок своего существования достиг больших успехов в экономическом развитии. Мы сделаем все возможное, чтобы отсталую страну, какой является Индия, в сжатые сроки поставить на путь планомерного развития экономики и добиться подъема жизненного уровня населения».

С Индирой Ганди Байбакова потом сведет случай еще раз. Это произойдет 19 ноября 1967 года, в день ее 50-летия. К тому времени она была уже премьер-министром. Байбаков был удостоен аудиенции и преподнес юбилярше букет цветов: «Глубокое впечатление осталось у меня от теплой беседы с этой великой женщиной, умеющей расположить к себе собеседника, придать разговору непринужденный характер».

В 1973 году между Госпланом СССР и плановой комиссией Индии было подписано соглашение о сотрудничестве. В его рамках создали совместную советско-индийскую исследовательскую группу по вопросам планирования. Она регулярно собиралась в Дели или в Москве. При Байбакове было проведено десять заседаний этой группы.

«Вот и я был там же»

В феврале 1956 года Госплан представил в ЦК доклад «Об итогах рассмотрения предложений трудящихся по проекту директив шестой пятилетки». В те дни на Старую площадь приходило тысячи писем. Граждане привычно взывали к «партии и правительству»: просили жилье, жаловались на всяческие притеснения, предлагали сократить рабочий день, повысить зарплату, увеличить пенсии… Готовился XX съезд. Никто еще не знал, чем он обернется для страны.

С экономическим докладом на съезде выступал председатель Совета министров СССР Николай Булганин. Интенсифицировать сельское хозяйство, решить острую жилищную проблему, переориентировать экономику с преобладающего производства предметов потребления на массовое создание средств производства — кто потом станет «опознавать» XX съезд по провозглашенным на нем задачам шестой пятилетки и выводить отсюда его историческое значение? Главным и единственно историческим событием съезда стали последнее — закрытое — заседание и «секретный» доклад Хрущева.

«Хорошо помню и свидетельствую, что не было тогда в зале ни одного человека, которого этот доклад не потряс, не оглушил своей жестокой прямотой, ужасом перечисляемых фактов и деяний, — напишет позже Байбаков. — Для многих это все стало испытанием их веры в коммунистические идеалы, в смысл всей жизни. Делегаты, казалось, застыли в каком-то тяжелом оцепенении, иные потупив глаза, словно слова хрущевских обвинений касались и их, другие, не отрывая недвижного взгляда от докладчика. С высокой трибуны падали в зал страшные слова о массовых репрессиях и произволе власти по вине Сталина, который был великим в умах и сердцах многих из сидящих в этом потрясенном зале».

В своем докладе Хрущев напирал на то, что выступить против Сталина его окружение не могло из страха быть тут же отправленными в ГУЛАГ. Этот фрагмент хрущевской речи вскоре трансформировался в знаменитый анекдот. В момент своего выступления Никита Сергеевич получил из зала записку: «Где же вы были при Сталине?» Хрущев обратился к залу: «Кто это написал?» Молчание. «Кто это написал?» И вновь тишина. Хрущев резюмировал: «Вот и я был там же».

Байбаков не мог не знать этого анекдота. Но в своих воспоминаниях о XX съезде места ему не отвел. Не странно ли? Ведь, казалось бы, фраза «вот и я был там же» — прямое оправдание всей сталинской номенклатуре, в которой и сам Байбаков был далеко не последним человеком. Но нет, анекдот Байбакову, похоже, пришелся не по душе. Почему — мы не знаем. Но можем строить предположения. Корневая причина неприятия им этого анекдота, нам кажется, не в том, что он извиняет сталинское окружение — против этого бывший нарком едва ли стал бы возражать, а в том, что отпускает грех малодушия лично Хрущеву. Хрущева Байбаков на дух не выносил. Считал выскочкой, авантюристом, случайно и незаслуженно вознесшимся на вершину власти. Посмотрите, каким он рисует его на трибуне XX съезда:

«Вот Хрущев, тяжело дыша, выпил воды из стакана, воспаленный, решительный. Пауза. А в зале все так же тихо, и в этой гнетущей тишине он продолжил читать свой доклад уже о том, как Сталин обращался со своими соратниками по партии, о Микояне, о Д. Бедном. Факты замельчили, утрачивая свою значимость и остроту. Разговор уже шел во многом не о культе личности, а просто о личности Сталина в жизни и быту. Видно было, что докладчик целеустремленно “снижает” человеческий облик вождя, которого сам еще недавно восхвалял. Изображаемый Хрущевым Сталин все же никак не совмещался с тем живым образом, который мне ясно помнился. Сталин самодурствовал, не признавал чужих мнений? Изощренно издевался? Это не так. Был Сталин некомпетентен в военных вопросах, руководил операциями на фронтах “по глобусу”? И опять — очевидная и грубая неправда. Человек, проштудировавший сотни и сотни книг по истории, военному искусству, державший в памяти планы и схемы почти всех операций прошедшей войны? Зачем же всем этим домыслам, личным оценкам соседствовать с горькой державной правдой, с истинной нашей болью? Да разве можно в наших бедах взять и все свалить только на Сталина, на него одного? Выходила какая-то густо подчерненная правда. А где были в это время члены Политбюро, ЦК и сам Н. С. Хрущев? Так зачем возводить в том же масштабе культ — только уже “антивождя”?»