10 мегагерц (СИ) - Калошин Вячеслав. Страница 34
— И…
— И, зная вас, — познакомьтесь, Елена Васильевна!
— Так…
— Да, новые рубрики им уже поручила! — Алевтина рассматривала меня с улыбкой.
Да что такое… У меня что, мысли на лбу стали проецироваться?
— Нда-с… тогда, получается, мне тут сегодня делать больше нечего. Ладно, если что, я на студии…
Пока шел, старался отгонять мрачные мысли, но они упорно возвращались. С другой стороны, сам же об этом думал. Вот и получил полную материализацию мыслей… Пришел, прочитал. Ушел. Полная свобода. Да и скоро наверняка даже приходить не нужно будет. Там, где я раньше один справлялся, теперь уже трое, а скоро еще столько же должны добавиться. Э-э-э-х…
— Сидишь? — ко мне в аппаратную заглянул Малеев
— Ага, бдю…
— И как?
— Да что им сделается, вчера только новый комплект поставил. Так, больше для очистки совести сижу тут.
— А чего с москвичами?
— С какими из? Старыми или новыми?
— Со всеми.
— Которые с телевизором, те ругаются и снова что-то переделывают. В попытке успеть к празднику они сожгли какой-то усилитель и теперь пытаются найти виновного. А которые с иностранцами, те взяли кучу подписок и вместе с иностранцами же и умотали.
— А вообще настроение как?
— Хреновое…
— А чего?
Да пропади оно все пропадом! Я поддался какому-то внутреннему порыву и выложил немного оторопевшему Алексею Павловичу накипевшее. Начал с идиотизма вокруг иностранцев, прочесал против шерсти историю с джинглами и закончил категорическим утверждением, что я никчемный и, вообще, ни одного дела довести до конца не способен. В качестве доказательства привел сегодняшний случай: даже на радио больше не нужен, Алевтина прекрасно справляется со всей текучкой и без меня. А про остальное даже стыдно говорить. Документацию у телевизионщиков понимаю с третьего прочтения и то не всегда. В общем, раздумываю про увольнение и освобождение жилплощади для более толковых товарищей.
— Удачно однако зашел… Я тебе уволюсь! Тут к нему… его… А он… — Малеев аж подпрыгивать начал от возмущения.
— Ну, в чем я не прав? — я перевел взгляд на глушилку и сосредоточился на нити накаливания одной из радиоламп. Что-то мне ее поведение не нравится…
— Во всем! Но вообще с тобой все понятно. Так, смотри на меня! В глаза смотри! Никаких увольнений, понял? Дежурство заканчивается, ты домой и ни-ни! Доступно? — он сердито тыкал мне в грудь пальцем.
— Доступно, чего ж тут недоступного…
— И смотри у меня!
И словно в подтверждение приказа, прямо со стуком закрывшейся двери лампа медленно погасла… Посмотрел, называется. Даже лампы рядом со мной работать не желают.
— Вячеслав Владимирович, к нам сегодня приходили товарищи и хотели в стенах дырку делать. Но потом оказалось, что у нас стена не там и дырку сделать нельзя. Потом они ушли, но сказали, что еще вернутся, — радостная Евдокия начала вываливать на меня новости прямо с порога.
И тут продолжается… Странно, если бы было иначе.
— Евдокия, это, наверное, приходили монтеры. Я уже не помню, говорил тебе или нет, но у нас в доме проведут кабельное телевидение. Можно будет смотреть телепередачи из Москвы в очень хорошем качестве. И вроде… Но тут могу наврать, телефон должны поставить. Так что пусть сверлят, тащат или что там они обычно делают.
— Ой, как здорово, а когда? И вы что сегодня будете есть? Есть щи, но им бы настояться, и каша с завтрака, но я ее могу быстренько подогреть. Или давайте я бутербродов нарежу!
— Нет, спасибо, ничего не надо, — я повернулся к спальне. Нет, хватит испытывать судьбу. Вангую, что нож окажется тупой или хлеб черствый…
Вопреки ожидаемому, на утро ситуация никак не изменилась. Щи успели за ночь прокиснуть, а нож просто решил исчезнуть. Было три, и все куда-то запропастились! Горестно вздохнув, я покосился на стоящую в стаканчике около зеркала бритву и решил не рисковать. Один день побуду не бритым. Или два. Не важно.
И даже быстрая прогулка до работы под бодрящий ветерок прямо в лицо принесла только кратковременное облегчение. В редакторской царило непривычное для меня оживление, перемежаемое приглушенными смешками. Махнув Алевтине «пришел, тут рядом», я плюхнулся около микрофона. Ладно, всего полтора часа эфира, и свободен.
— У, паря, как тебя развезло. Сразу говорю, это лечится водкой или бабами. А лучше сразу и то и другое. Помочь? — выглянувший из аппаратной Михалыч сочувственно смотрел на меня.
— Не, не хочется как-то. По такой погоде внутрь только чай и лезет…
— Ну как знаешь. О, Алексей Павлович, доброе утро.
— Вячеслав, ты как? — поздоровавшись, Малеев задержал мою руку.
— Нормально. Да нет, в самом деле нормально. Видимо, вчерашнее погодой навеяло. Атмосферный фронт, разница давлений и прочее. Вон как на улице сегодня дует…
— Отлично. Но сразу после эфира ко мне, понял?
— Хорошо. Ну-с, начнем… — я постарался встряхнуться при виде зашедших девушек. Еще не хватало кукситься в их присутствии.
Видимо, из-за того, что мне тут ничего не надо было делать, кроме как открывать рот, эфир прошел без проблем. Микрофон не сломался, электричество не кончалось, даже сидящие мышками новые сотрудницы совершенно не отвлекали.
— Все! — Михалыч взмахом руки подтвердил окончание передачи, и девчонки тут же зашевелились, пытаясь одновременно поведать свои впечатления. Споткнувшись на этом, они точно так же одновременно замолчали, пытаясь переглядыванием определить очередность.
— Ладно, вы тут не шалите, а мне к начальству, — я постарался радостно улыбнуться, но в итоге даже сам себе не поверил.
Ха, ну кто бы сомневался в моей удаче. У Малеева шло какое-то совещание, поэтому немного покрутив головой, я решил не искать больше развлечений и занял один из стульев поближе к шкафчику с журналами. Немного поводив рукой по корешкам, я выдернул наугад. «Искусство кино»… надо же, какой толстый.
Раскрыв журнал наугад, я немного полистал страницы туда-сюда и решил остановиться на статье про какую-то «серенаду солнечной долины». Углубившись в чтение, я узнал про горнолыжный курорт и голливудские нравы, царившие на съемках. Правда, почему этот фильм оказался роковым для ансамбля Глена Миллера, автор статьи так и не раскрыл. И что такого в участии в съемках олимпийских чемпионов? Судя по статье, из-за этого прямо посредине картины сменили режиссера. Чушь какая-то, а не аналитическая статья.
И кто такая Валентина Серова? Почему в журнале напечатали ее фильмографию, состоящую аж… Я еще раз для верности пересчитал пальцем — аж семи картин? А, тут вот рядышком этакий обзор вышедшего год назад фильма. Дескать, зрители в восторге, но вот тут и тут актриса немного не доработала свою роль коммунистки.
В общем, не журнал, а какая-то стопка бумаги. Не зря его выпускают раз в два месяца. Пока я запихивал эту макулатуру на изначальное место, из кабинета начали выходить люди. Вовремя это я закончил просвещаться.
— Вячеслав, заходи! — стоило мне заглянуть, как Алексей Павлович махнул приглашающе рукой.
— На, читай и подписывай… Как у тебя с Ириной Евгеньевной? — стоило мне приземлиться у края стола, как передо мной веером расположились испещренные машинописным текстом листы.
— Хорошо. Правда, дежурства последнее время не совпадают, — не задумываясь над вопросом, я пытался осмыслить текст. «Заявление. Прошу предоставить мне…»
— Отпуск? — я в удивлении поднял взгляд. — Мне? В ноябре?
— Подписывай давай, у меня через десять минут совещание, — Малеев, не мигая, смотрел на меня.
— Хорошо, — я пожал плечами и расписался в указанном месте. Отпуск так отпуск. С глаз долой, из сердца вон, все по правилам.
— Вот тут потом сам все посмотришь, — ко мне пододвинули серую папку, набитую каким-то бумажками.
— А вот это прямо сейчас, не откладывая, отнесешь Василий Васильевичу в больницу. Он предупрежден и ждет, — ко мне подъехала еще одна папка, только гораздо толще.