Дюк Эллингтон - Коллиер Джеймс Линкольн. Страница 28

Гарлемские клубы являли собой пеструю картину: здесь были представлены, во-первых, заведения только для белых, во-вторых, для смешанной публики и, в-третьих, преимущественно для негров. Перемены оказались очень бурными. Клуб Баррона в 1923 году все еще оставался заведением преимущественно негритянским, но к 1925 году в Гарлеме, по оценкам полиции, функционировало одиннадцать клубов для белых. Большая их часть принадлежала неграм, но к середине десятилетия в эту сферу вторглись гангстеры и повсеместно взяли все в свои руки, хотя случалось, что они давали неграм возможность продолжать вести дела. «Очень скоро главари преступного мира контролировали „Коттон-клаб“, „Конни'с инн“ и большинство других мест», — писал журналист Роберт Силвестер, освещавший деятельность ночных клубов. А комиссар полиции Гровер Уэйлен откровенно заявлял: «Банда гангстеров правит ночными клубами».

Из всех заведений самым знаменитым был и остается «Коттон-клаб». Ему посвящен недавний кинофильм, книга и бесчисленные статьи в журналах и газетах. В течение пятнадцати лет он являлся средоточием нью-йоркской индустрии развлечений и стал трамплином к славе для десятков танцовщиков, вокалистов, музыкантов и композиторов, включая таких, как Гаролд Арлен, Лина Хорн, Дороти Дэндридж, Джимми Макхью, Дороти Филдс, Кэб Кэллоуэй и Дюк Эллингтон. По данным Джорджа Хефера, здание на северо-восточном перекрестке Сто сорок второй улицы и Леннокс-авеню, в котором размещался «Коттон-клаб», было построено примерно в 1918 году для «Дуглас-казино», где на одном этаже располагался театр-варьете, а на другом дансинг и банкетный зал. Обычно перед началом танцев здесь устраивали баскетбольный матч. Казино разорилось, и в 1920 году здание арендовал чемпион-тяжеловес Джек Джонсон, открывший в нем заведение под названием «Клаб де Люкс», где подавали ужин. Джонсона «в Гарлеме не любили, отчасти потому, что он без конца похвалялся своей белой женой». Клуб вновь прогорел и в 1923 году перешел в руки гангстерского синдиката, возглавляемого Оуни Мэдденом.

Оуни Мэдден мог бы легко послужить прототипом героя кинофильма. Невысокого роста, с тихим голосом (по словам Сонни Грира, он говорил, как девушка), скошенным подбородком, фарфоровыми голубыми глазами и мягкими манерами, Мэдден не злоупотреблял спиртным, не любил быть на виду и умел себя вести. Тем не менее это был очень крутой человек, способный на жестокость. В полиции полагали, что, еще будучи подростком, он имел на своем счету несколько убийств. Он боролся за влияние в преступных кругах Нью-Йорка и, несмотря на то, что большую часть юности провел в тюрьме «Синг-Синг», заявил о себе как о жестком и трезвом властелине уголовного мира. И в этом своем качестве Мэдден был «во многих отношениях первым человеком в Нью-Йорке».

В клубе он имел несколько компаньонов, хотя здесь вряд ли возможно утверждать что-либо с уверенностью. Однако двое из них пользовались особым влиянием. Это «Биг Френчи» Деманж и Гарри Блок. Деманж был бутлегером и в прошлом взломщиком сейфов. Его рост составлял шесть футов два дюйма, вес — 240 фунтов «Около 190 см и 109 кг.», за недовольными он следил исподлобья, насупив густые, кустистые брови. Френчи исполнял в клубе функции «домашнего» гангстера, внося в атмосферу заведения дух порочности, Блок же, по-видимому, осуществлял руководство. Возглавляемый этой парой клуб открылся осенью 1923 года. Он вмещал до четырехсот-пятисот посетителей одновременно. В одном конце располагалась небольшая эстрада, вдоль стен находились кабинеты, а столики теснились вокруг пятачка для танцев. Искусственные пальмы вносили в обстановку «аромат джунглей». Обширное меню включало бифштексы, раков и, конечно, спиртное. Для постановки эстрадных шоу Блок ввел в дело Лью Лесли, уважаемого бродвейского режиссера. Все шло как нельзя лучше, но в 1925 году клуб был закрыт на три месяца в наказание за незаконную торговлю спиртными напитками. Открывшись вновь, клуб обрел новое руководство в лице Германа Старка, бухгалтера и прекрасного семьянина, который, как говорили, служил в годы первой мировой войны на фронте пулеметчиком. Гарри Блок, однако, по-прежнему оставался фактическим управляющим. Вместо Лью Лесли он нанял певца и танцовщика Дэна Хили. Первые сценарии были написаны Джимми Макхью и Дороти Филдс, которые впоследствии создадут целый ряд замечательных композиций, включая «I Can't Give You Anything but Love», «Diga Diga Doo», «Blue Again», «On the Sunny Side of the Street». Многие из них предназначались для «Коттон-клаб». Но, по словам Кэба Кэллоуэя, Филдс, чьим коньком были достаточно сложные задушевные стихи, как, например, трогательные слова к песне «Blue Again», «не чувствовала как следует истинного характера блюза, чтобы сочинять песни, подходящие данному типу негритянского ревю. Настоящие, грубоватые, „заземленные“ шоу для „Коттон-клаб“ с двусмысленными, полупристойными песнями, неразберихой, шумом и потасовками с 1930 года создавали Гаролд Арлен и Тед Кёлер».

В «Коттон-клаб» время от времени приглашались оркестры Арманда Дж. Пайрона, креола из Нового Орлеана, прежде работавшего в танцзале «Роузленд», и «Хэппи» Роуна, популярного гарлемского бэнд-лидера. Но к 1926 году там выступал уже ансамбль «Миссурианз» под управлением Энди Прира. Дэн Хили рассказывает: «Самым главным был темп, темп и еще раз темп. Шоу обычно строились как набор составляющих элементов, таких, как оркестр, эксцентрический танцовщик, комедийный актер — тот, кто работал у нас и одновременно являлся звездой. Шоу продолжалось полтора, иногда два часа. Действие прерывалось выступлениями хороших вокалистов, таких, как Ада Уорд, Этел Уотерс. И всегда в программу входил особый номер — песня только для совершеннолетних в исполнении, например, Лейты Хилл». (Некоторые из этих вещей написал Арлен, в том числе «Pool Room Papa» и «My Military Man», но своего имени он под ними не ставил.) А по воскресеньям знаменитости шоу-бизнеса, оказавшиеся на представлении, тоже должны были выйти на эстраду со своим номером.

Успех превзошел все ожидания, но затем, в 1927 году, скоропостижно скончался Энди Прир, и владельцы клуба, по-видимому, воспользовались его смертью, чтобы избавиться от «Миссурианз». Позже ансамбль возглавил Кэб Кэллоуэй. Освободившееся в клубе место предложили Кингу Оливеру, выступавшему в танцзале «Савой», но Оливер, руководитель одного из известнейших негритянских оркестров, посчитал, что для состава в десять человек предложенная сумма мала. Тут-то и подоспели «Вашингтонцы».

История о том, как Эллингтон получил работу в «Коттон-клаб», рассказывалась неоднократно многими людьми и имеет множество различных версий. Полдюжины претендентов утверждают, что именно они предложили кандидатуру Дюка Старку и Гарри Блоку. Один из предъявлявших права на этот приоритет — Джимми Макхью, штатный автор Миллса, несомненно знакомый с коллективом Эллингтона. Дюк, во всяком случае, не возражал против заявлений Макхью.

Осенью 1927 года Дюк не работал в «Кентукки-клаб», а довольствовался тем, что удавалось подыскать. Ансамбль выступал в театре «Гибсон Стандард» в Филадельфии, когда им пришло приглашение явиться в полдень на прослушивание в «Коттон-клаб». Однако по условиям требовался состав из десяти человек. Пока Дюк набрал недостающих исполнителей и прибыл в Нью-Йорк, было уже два или три часа дня. К счастью для Эллингтона, опоздал и сам Гарри Блок. Прослушивание состоялось, ансамбль понравился и получил приглашение на работу. Жалованье составляло восемьсот долларов в неделю — сумма даже по тем временам небольшая, но «Коттон-клаб» считался престижным местом, что позволяло надеяться на большую в сравнении с «Кентукки-клаб» стабильность положения. Так что Дюк и Миллс ухватились за представившуюся возможность.

Оставалась последняя помеха. Ансамбль все еще был связан контрактом с театром. Как гласит многократно пересказывавшаяся история, кто-то из парней Мэддена связался с филадельфийским гангстером по имени Бу Бу Хофф. Хофф послал в театр Янки Шварца. Джазовое предание сохранило слова Шварца, адресованные театральному управляющему: «Будь добр. Или будешь мертв». Менеджер предпочел первое и разорвал договор.