Луи Армстронг Американский Гений - Коллиер Джеймс Линкольн. Страница 88

Проделки Коллинза в конце концов истощили терпение Армстронга, и он твердо решил порвать с ним. К несчастью, на всех контрактах стояло имя Коллинза. Воспользовавшись этим, он до конца сентября оставался в Англии и продолжал получать свою долю гонорара. Затем Коллинз отправился домой, со злости прихватив с собой паспорт Армстронга. Паспорт не трудно было получить и другой, но, как оказалось, Коллинз сумел разорить своего подопечного, оставив его в одиночку расплачиваться с долгами. Впоследствии он попытался восстановить отношения с Армстронгом, но безуспешно. После отъезда Коллинза дела Армстронга взялся вести Джек Хилтон, который не только был одним из ведущих музыкальных руководителей оркестров Англии, но занимался еще и ангажированием артистов. Впервые после Тома Рокуэлла у Луи был компетентный менеджер. Хилтон организовал ему гастроли по Англии и серию выступлений в Голландии и Скандинавии. По дороге Армстронг заехал в Данию, где впервые снялся в фильме, обратившем на себя внимание зрителей. В те годы озвученное кино было еще новинкой, и публика охотно шла на любую картину. Снятая с участием Армстронга лента называлась «Kopenhagen, Kaiundberg, og» и представляла собой не что иное, как водевиль, состоявший из отдельных, довольно искусственно соединенных сцен. Необычным был актерский состав. Кроме Армстронга в нем снимались американская негритянская звезда Мариан Андерсон и датский ансамбль «Eric Tuxen and His Boys», исполнявший «Гренландскую рапсодию» композитора Питера Дейча, написанную им на основе эскимосского музыкального фольклора. Один из критиков назвал исполнение Армстронгом его роли «неистовой игрой». В снятых с его участием сценах Луи со скоростью спринтера носится по сцене, обливаясь потом и размахивая, как флагом, огромным белым платком.

Судя по всему, при Хилтоне Армстронг просто расцвел. Поскольку новый менеджер сам был музыкантом, он установил разумный график выступлений своего подопечного, посоветовав ему не увлекаться игрой в высоком регистре и поменьше фиглярничать на сцене, так как, во-первых, в этом не было никакой необходимости, во-вторых, такая манера поведения просто оскорбляла английскую аудиторию. Уже к концу января 1934 года «Мелоди Мейкер» сообщил своим читателям, что «Луи полностью вылечил свою травмированную губу» . Армстронг чувствовал себя счастливым и серьезно подумывал о том, чтобы поселиться в Лондоне, а уж оттуда совершать гастрольные поездки в Европу, время от времени выезжая и в Соединенные Штаты. Но все это оказалось не столько конкретным планом, сколько приятными мечтаниями. Кончилось все тем, что Армстронг окончательно запутал свои дела и вынужден был чуть ли не бежать в США, оставив о себе в Англии самое невыгодное впечатление.

«Копенгаген, Калундберг и…» (дат.).

«Melody Maker», Jan. 24, 1934.

В конце зимы 1934 года в Европу решил отправиться известный джазовый саксофонист Коулмен Хоукинс, который все еще работал у Флетчера Хендерсона. За годы, прошедшие со времени ухода Армстронга из оркестра, Хоукинс как музыкант очень вырос. Теперь он был ведущим джазовым тенор-саксофонистом, и ему подражали все молодые исполнители. Больше того, по мнению его коллег-музыкантов, он входил в число двух-трех лучших инструменталистов, уступая лишь Армстронгу. К тому времени в Англии и других европейских странах уже побывали коллективы «Дюка» Эллингтона, Кэба Кэллоуэя и другие негритянские оркестры. После их поездок среди американских джазменов еще больше укрепилось представление о Европе как о континенте с более благоприятными возможностями для негритянских исполнителей, нежели в Америке. Возможно, именно поэтому Хоукинс без какой-либо предварительной договоренности телеграфировал Джеку Хилтону о том, что он в данный момент свободен, на что и получил ответную телеграмму с приглашением приехать в Англию.

Известие об этом вызвало такой же ажиотаж среди музыкантов и любителей джаза, какой в свое время вызвала новость о предстоящих гастролях Армстронга и Эллингтона. В Европе уже достаточно хорошо знали Коулмена Хоукинса по записям оркестра Хендерсона, сделанным на студии фирмы «Parlophone», a также по поступившим незадолго до этого в продажу пластинкам, выпущенным под его собственным именем.

Армстронг к тому времени уже несколько приелся европейским слушателям. Как мы уже говорили, несмотря на пылкое отношение к джазу его верных поклонников, он не имел подлинно массовой аудитории в странах Старого Света. Армстронг, например, так и не получил больше приглашения выступить на ведущих сценах — в «Палладиуме» или в «Холборн эмпайр». В то же время для любого исполнителя было чрезвычайно важно хотя бы время от времени играть в таких престижных залах, так как это автоматически повышало его шансы быть приглашенным в другие театры и клубы. И вот тогда Хилтону пришла мысль организовать совместное выступление Хоукинса и Армстронга. Имелось в виду, что публика, привлеченная новым именем, охотнее пойдет на такой концерт, чем на выступление одного Армстронга. Ну, а это в свою очередь позволит ему получить новые ангажементы.

Хоукинс прибыл в Лондон 29 марта. Вместе с Армстронгом они обсудили творческие планы, наметили график выступлений. И вдруг накануне их первого, с большой помпой разрекламированного концерта Армстронг дал, что называется, задний ход. Разумеется, это страшно расстроило, больше того, разгневало английских организаторов и сильно озадачило Хоукинса. Пытаясь как-то оправдаться, Луи привел ряд малоубедительных причин, по которым он уклонился от совместных выступлений, главной из которых назвал отсутствие достаточного времени для репетиций и нежелание предстать перед слушателями неподготовленным. Когда же «Мелоди Мейкер» и устроители концерта отвергли все эти объяснения как неубедительные, Луи откровенно признался: «Я все вычислил. Получается, что мне это ничего хорошего не принесет» .

«Melody Maker», May 5, 1934.

Английские ценители джаза были поражены несговорчивостью Армстронга, поскольку не знали об одной важной особенности его характера: еще со времен работы в кафе «Сансет» Армстронг крайне болезненно реагировал на любую угрозу конкуренции со стороны другого исполнителя. Опасность потерять «своего» зрителя всегда его страшно нервировала. Это была «его» аудитория, и он не собирался ни с кем ее делить. Он знал, что стал знаменитостью, что в Европе его считают звездой эстрады, одним из лучших джазменов, а тут вдруг какой-то другой музыкант привлекает внимание прессы, дает интервью, в его честь устраивают приемы. Приезд Хоукинса подействовал на него так, как действует соляная кислота на открытую рану. Он причинил ему боль и всколыхнул в нем массу отрицательных эмоций.

Несмотря на все уговоры, Армстронг категорически отказался от совместных выступлений. Он принял окончательное решение, и никто не мог заставить Луи изменить его. Он отдавал себе отчет в том, что вызывает недовольство английской публики, и, как он делал это каждый раз, когда оказывался в трудном положении, предпочел поскорее сбежать на континент. Все лето он ничего не делал, просто отдыхал. Говорили, будто бы в эти месяцы он брал уроки у негритянского боксера Эла Брауна, но, учитывая плохое состояние его губы, это представляется маловероятным. В это время у Армстронга появляется новый менеджер, француз Н. Дж. Канетти.

Канетти имел репутацию лучшего во Франции знатока джаза. Он периодически выступал в печати, в том числе во влиятельном «Мелоди Мейкер», со статьями о джазовой музыке. Подписав с Армстронгом, пока тот находился в Париже, контракт, он взялся за организацию его концертов. Специально для своего подопечного Канетти собрал небольшую группу из проживавших во французской столице американских негров-джазменов, руководителем которой стал Дю Конже. В нее вошли также довольно известный американский пианист Герман Читисон и саксофонист Каспер МакКорд, участвовавший вместе с Армстронгом в 1930-х годах в записях пластинок. После месячных гастролей в Бельгии группа в октябре возвратилась в Париж, где на студии французской фирмы «Brunswick» была сделана серия грамзаписей.