Час расплаты - Хоуг (Хоаг) Тэми. Страница 26
Я жалела Лию, но в то же время воспользовалась шансом смыться из зоны военных действий и оставила младшую дочь саму расхлебывать плохое настроение старшей. Я чувствовала себя немного виноватой, однако не сомневалась, что без меня напряжение в доме значительно ослабнет. С Лией Лесли помирится куда быстрее, чем со мной или с Лансом.
Я надеялась, что по возвращении домой застану их обеих сидящими в гостиной. Мои дочери будут смотреть какой-нибудь фильм, играть в электронные игры или, возможно, устроятся у бассейна, чтобы позагорать и полистать журналы мод. Жизнь в исправительном учреждении семейства Лоутонов была довольно комфортной.
Но когда я прошла в кухню через комнату для стирки, неся охапку образцов тканей и книги с фотографиями обоев, меня встретила необычная мертвая тишина. Я остановилась и застыла подобно статуе. Чувство леденящего страха сжало мое сердце костлявыми пальцами.
Я постаралась отогнать от себя этот страх. Так нас учили в детстве. Я даже не стала вслух звать девочек. Пройдя из кухни в кабинет, я положила книги с образцами на стол и решила набросать заметки о пляжном домике Джудит Айвори. Даже заставив себя делать что-то «нормальное», я не могла избавиться от ощущения, что все как раз наоборот. Я так разнервничалась, что вздрогнула, когда в комнату вошла Лия.
— Привет, дорогуша, — сказала я, растягивая губы в дежурной маминой улыбке. — Как вела себя Тинзилла? [12]
Глаза Лии наполнились слезами.
— Лесли поехала на матч по софтболу.
— Что?!
Гнев затмил все мои чувства.
Лесли, конечно, девочка упрямая, но ответственная. Я бы ни за что не поехала к Айвори, если бы хоть на минуту заподозрила Лесли в том, что она нарушит запрет родителей и оставит свою младшую сестру одну дома.
— Она поехала на матч по софтболу, — повторила Лия и на одном дыхании все выложила: — Лесли сказала, что вернется прежде, чем ты или папа будут дома, но уже много времени прошло. Звонила Валери Финли, искала ее. Я сказала, что Лесли поехала на игру. Валери ее видела там, но игра уже давно закончилась, а Лесли должна была вернуться домой раньше, чем она позвонила.
Лия разревелась и бросилась мне в объятия, прося прощения. Непонятно было, просит ли она прощения у меня или у своей старшей сестры. Я обняла дочь и попросила успокоиться.
Не думай об этом… Не чувствуй этого…
Пока я успокаивала дочь, мои глаза наполнились слезами. В глубине души я знала, что все мы уже провалились в кроличью нору и скоро очутимся в альтернативной вселенной. И прежней жизни уже не будет.
Последующие два часа я разрывалась между гневом и беспокойством. Я решила обзвонить всех подруг Лесли. Нельзя было исключать, что дочь «зависает» с кем-то из них или с несколькими друзьями. Сегодня суббота. Они могли отправиться в торговый комплекс или в кино, забыв обо всем на свете. А может, Лесли просто упрямится и продолжает демонстрировать свое открытое неповиновение.
Мне хотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, хотя никогда прежде я себе этого не позволяла.
Я то и дело поглядывала на часы, страстно желая, чтобы Ланс поскорее вернулся домой. Муж уехал еще до полудня играть в поло. Потом он с друзьями собирался попить пива. Ланс обещал вернуться домой к шести и поджарить на рашпере стейки.
Порог дома муж переступил в сорок минут седьмого.
В тот вечер мы не ужинали. Ланс ушел искать дочь. Лия и я остались дома. В ожидании Лесли я разрешила Лии разогреть себе что-нибудь в микроволновке. Младшая дочь что-то разогрела и мне, но есть я не стала. Не помню, чтобы я хоть что-нибудь ела, пока ожидала возвращения Лесли, и два дня спустя упала в голодном обмороке во время пресс-конференции.
В понедельник парень, который развозит почту, заметил велосипед Лесли. Тот лежал на насыпи недалеко от проселочной дороги.
Ужас пришел в наш дом…
Лорен сохранила набранный текст и отодвинулась от стола, чувствуя себя крайне утомленной. И зачем она вообще все это затеяла? Женщина думала, что, поведав о своих чувствах посторонним людям, она каким-то чудом избавится от боли и навязчивых мыслей. Но…
Интересно, что бы Анна Леоне на это сказала? Большинство психологов, с которыми Лорен встречалась или о которых ей рассказывали подруги, хотели, чтобы их пациенты выкладывали перед ними абсолютно все, анализировали свои чувства до мелочей, изучали их снова и снова…
Лорен интересно было знать, делала ли Анна то же самое после ее счастливого избавления из плена маньяка. Освободилась ли Анна от воспоминаний о той страшной ночи, когда она, борясь за собственную жизнь, проломила мужчине голову монтажной лопаткой? Испытала ли она облегчение, излив свою душу посторонним людям?
Как Анне удалось возродить нормальную жизнь после всего случившегося? Лорен не жила нормально ни одного дня, ни одного часа, ни одной минуты с тех пор, как похитили ее дочь. Она даже притворяться не могла. Лорен наблюдала за тем, как большинство так называемых подруг все больше и больше отдаляются от нее, поскольку им становилось ясно: из эмоциональной ямы со змеями ей никогда уже не выбраться. По правде говоря, она даже не старалась оттуда выбраться.
Им казалось, что со временем она забудет о потере ребенка. Но Лорен не видела конца своим страданиям. Она, напротив, считала такую «забывчивость» чем-то недостойным.
Разве это «нормально», когда твоего ребенка похищают? Разве это «нормально», когда ты живешь поисками, слезными обращениями к общественности и пресс-конференциями, постоянно ловишь на себе косые взгляды и понимаешь, как все больше людей поворачиваются к тебе спиной? Разве это «нормально», когда ты видишь, что мужчина, похитивший твою дочь и сделавший с ней неизвестно какие гадости, вышел сухим из воды?
Если ничто из того, что выпало на ее долю, не было «нормальным», то как же она может «нормально» себя вести? И могут ли окружающие ждать от нее этой «нормальности»? Как она может притворяться, что у нее все в порядке? Или эти «нормальные» люди, живущие «нормальными» жизнями, чувствуют себя виноватыми перед ней?
«Мы и сами справимся с этим, — сказала ей Анна. — Какое нам дело до того, что думают посторонние?»
С этим Лорен была полностью согласна. Она уже давным-давно перестала волноваться по поводу того, что о ней думают другие, когда ей приходится что-то делать или говорить. Лорен прекрасно осознавала, что постоянно шокирует Лию своей прямотой, то и дело оскорбляет людей, с которыми сводит ее жизнь. Не всякий последует философии Анны Леоне.
Бампер и Сиси Бристоль были единственными, кто ни на шаг не отступился от Лорен в те «черные» дни. (Как будто после случившего они когда-нибудь станут «светлыми»!) Бампер позвонил к ним ранним вечером, чтобы узнать, как дела у нее и Лии.
— Привет, красавица! Как поживает моя вторая самая любимая леди на свете?
— Привет, Бампер! Все нормально.
— Звучит не очень-то оптимистично.
— Иногда мне становится лучше, — солгала Лорен.
На самом деле ей никогда лучше не было. Она просто старалась тянуть свою лямку по жизни.
— Как дела у моей Лии?
Лорен всегда забавляли те собственнические высказывания, которые Бампер делал по поводу женщин из его окружения. Создавалось впечатление, что он — лев, окруженный львицами из прайда. Таким он ей и казался — большой, красивый, мускулистый, с буйной гривой седых волос и рокочущим голосом.
— Она заночевала с подругой у знакомой, — сообщила Лорен.
— Ты ей разрешила?
— Там она под присмотром.
— Ты меня, признаюсь, удивила. Ты и впрямь пошла, видимо, на поправку, дорогуша.
— Не преувеличивай. Мне одной дома до сих пор не по себе.
— Ты и не должна оставаться одна, Лорен, — уверенно заявил мужчина. — Сиси сейчас в отъезде, но я могу приехать к тебе где-то через час.