Жупочка стреляет на поражение (СИ) - Лавру Натали. Страница 16

– Ага. Значит, пришёл меня пытать?

– Не стоит относиться к лечению, как к пытке. Негативное самовнушение может снизить результаты.

– Это была шутка, – закатила я глаза.

– Даже в шутку не стоит говорить про пытки, Жу.

Кажется, в коридоре стало душно. Да, точно, кто-то высосал весь воздух! Кто бы это мог быть?

Мне, признаюсь, и одного душнилы Аристарха хватает, а тут ещё излишне правильный Ден. Аж тошно, честное слово!

Я нервно заворочала ключом в замочной скважине и, наконец, открыла академическую библиотеку.

До начала рабочего дня ещё минут двадцать, так что есть время настроиться на труд.

Маман предупредила, что с утра пойдёт на медосмотр в поликлинику, поэтому мы с Деном остались наедине в прохладном и мрачном книгохранилище.

– Жу, сейчас я попробую убрать тебе ещё одну спайку. Твоя спина только и ждёт, чтобы распрямиться.

– Может, подождать до выходных? – испуганно попросила я. Бояться было чего. Всё-таки боль мешает работать. Тут ещё моя многострадальная шея...

О! Она каким-то чудом перестала болеть! Ура!

– Выходные у нас и без того заняты.

– Чем же?

– Положу тебя на растяжку.

– Это как?

– Увидишь.

– А на личную жизнь у меня время останется?

– Какую ещё личную жизнь? – клянусь, в глазах Дена на мгновение полыхнул огонь ярости.

– Доктор, ваш пациент, скорее, жив, чем мёртв. Стоит ли удивляться, что пациент ведёт активный образ жизни?

– Извини. Мне не терпится как можно скорее увидеть тебя здоровой.

– Не гони коней. Человек должен меняться постепенно.

– Ладно. Постараюсь, – Ден помог мне расстегнуть и спустить до бёдер платье, а я не могла отделаться от мысли, что он прикасается ко мне не как к пациентке, а как к женщине. Слишком уж надолго подушечки его пальцев задерживаются на моей коже и совершают вовсе не профессионально-ограниченные микродвижения.

А потом он меня огорошил:

– Сними лиф.

– Это ещё зачем?!

– Так надо. Потоки энергии пойдут через грудную клетку.

Ни один мужчина ещё никогда не мацал мои молочные железы. Маммолог не в счёт. Даже Акакий Фридрихович не успел.

Зато Ден... Повернул меня к себе спиной, как-то слишком интимно заставил опереться ладонями на стол и прижался ко мне сзади.

«Ах, ты ж кобе-е-ель!» – прошипела Вторая, и я даже спорить с ней не стала.

– Готова? – поинтересовался, пристроив ладони туда, где по идее должен быть бюстье.

– Нет! – со злой нерешительностью выпалила я.

– Начали! – скомандовал. – Не дёргайся.

В меня полилось волнующее тепло, концентрируясь почему-то внизу живота.

– Ден?

– Тихо, терпи! – очередная команда.

И я терпела, хотя ощущения были, скорее, приятными. Это походило на то, как будто в моём мочевом пузыре скопилась не моча, а нечто другое, эфемерное, грозящее взорваться. Но если оно взорвётся, то что будет-то? Я, конечно, много книжек прочитала с эротическими сценами, так что в курсе про такого зверя, как оргазм, но у нас же не интим!

Божечки, что со мной?

– Ден, стой! – взмолилась я, понимая, что вот-вот сосуд внизу живота, наполненный чем-то приятно-волнующим, лопнет. Я пыхтела изо всех сил, сдерживая этот взрыв.

– Ещё немного, Жу... – на этот раз его голос прозвучал то ли томно, то ли утомлённо. Фиг поймёшь.

«Пуньк!» – где-то в неправильном изгибе моего позвоночника что-то оборвалось, а следом за этим чуть болезненным ощущением меня сотрясли судороги, но не те, что бывают, когда тонешь, а какие-то... непонятные.

– Ой, что это... – только и сумела простонать я, теряя опору в ногах и оседая на пол.

– Всё. На сегодня всё, – сел рядом Ден.

– Что это было?

– Это была прокачка канала твоей женственности. Магическая опухоль блокирует многие системы твоего организма. Мы сделали ещё один крохотный шажок к твоему исцелению.

– С-спасибо... – поблагодарила я и, наконец, сообразив, что сверкаю перед принцем голыми сиськами, прикрыла грудь.

– Теперь возвращаем бюстье и надеваем утяжку.

– Не-е-ет... Опя-я-ять?

– Я делю ощущения с тобой пополам, не забывай.

– Все-все? – удивилась я.

– А как иначе я отслеживал бы твоё состояние? Конечно, лучше бы я наблюдал тебя воочию, но ты сама не пустила меня к себе жить, – не забыл припомнить он.

Ёпрст... Это, получается, прячься-не прячься, а он всё равно узнает, что я курила косячок? Ну, бли-и-ин!

Придётся потерпеть несколько месяцев ради благой цели. Так уж и быть.

– Ой, похоже, ты что-то пролил на себя, – заметила я влажное пятно у Дена в паховой области.

– Переоденусь в общаге, – он прикрыл несовершенство полой удлинённого светлого пиджака. – Сегодня мы убрали тебе ещё одну спайку, так что болеть в спине должно меньше. Через пять часов сниму корректор осанки.

– Мне уже больно, – пожаловалась ему.

– Понимаю. Не переживай. Ты большая умница. Такими темпами к августу ты будешь полностью здорова. Мы со всем справимся, – и вдруг он обнял и поцеловал меня в висок.

Эт-то что такое было?

Глава 10. Лингвистическая

Я ещё никогда не чувствовала себя такой... прямой. Или, точнее сказать, разогнутой. Спина нескончаемо ныла и просила вернуть её в прежнее положение, но я, к счастью, принимаю решения головой.

И голова эта, помимо вопросов телесного здоровья, всерьёз озабочена моим финансовым состоянием. А посему в пятницу на обеде я вперевалочку потрусила в Обменный переулок сбывать товар. Я ж не жадная: если мне нельзя курнуть косячка, то хоть других обеспечу марьванной.

Прощелыги самого бандитского места в городе со знанием дела расступались при виде меня в стороны. Ибо в лавку едет товар люксового качества, и украсть его у меня по дороге – значит, уничтожить золотую жилу всех местных кайфоловов.

Гун, которому я сбываю траву, как-то обмолвился, что мои косяки курят даже в столичном дворце. Уж не знаю, бравада или правда.

Одно радует, на грязных вонючих улочках Обменного переулка меня никто не помышляет обворовать или убить.

Вот как меняет мир культ великого Каннабиса.

Зато на обратном пути, когда я грела в нагрудном кармане свои кровные пару золотых, меня окликнул изрядно «ароматный» бомж.

– Эй, красавица! Есть десяток медяков на спасение моей несчастной жизни?

Я скептически глянула на беззубое создание в сразу трёх надетых друг на друга куртках.

– И от чего же вы спасаетесь?

– От бессмысленности, красавица. От бессмысленности... – философски изрёк он.

– Получается? – и зачем я говорю с ним?

– Вы знаете, я известный в этом городе панфурье... Ик! Простите, фунфурье.

– Да? И что же вы фунфурите? – спрашиваю, хотя его свекольного цвета нос и так говорит сам за себя.

Батюшки! Балдею от неологизмов! Фунфурье! Какая стилистическая окраска слова! Браво уличным творцам!

– Алкохоль ужо не тот, что раньше! В моей молодости в винах был целый букет вкусов, а теперь... куда ни глянь, сплошная бормотуха.

– И не говорите, – поддакнула я, а про себя подумала: «Вкусовые рецепторы атрофировались от запоя длиною в жизнь, вот и невкусно».

Вдруг я обнаружила, что у нашей беседы появились слушатели: два коллеги нашего фунфурье, только менее потрёпанного вида.

Один икнул. Другой выложил изо рта дымящуюся цыгарку и произнёс: «Хек». Причём тут рыба хек, я не поняла, ну да разбираться было некогда.

Обед-то на исходе!

– Все просьбы и предложения к Гуну! – озвучила я во избежание нападения на меня и припустила как могла. Всё-таки Гун – криминальный авторитет, и его партнёров никто не смеет прессовать, иначе всем несдобровать. Как говорится, не кусай титю, которая тебя кормит.

По пути размышления одолевали меня. Интересно складывается жизнь: то с бомжами веду праздные беседы, то устраиваю непонятные действа с принцем... На чью сторону меня в конце концов перетянет?

Я выбираю принца. От него хотя бы пахнет здоровым чистоплотным мужчиной, а не бормотухой, прошедшей через пищевой тракт и осевшей на одежде.