Дресс-код для жены банкира - Сиверс Лиза. Страница 1

ЛИЗА СИВЕРС

Дресс-код для жены банкира

авантюрная история

Глава 1

На тридцать первом году жизни, потратив массу времени и сил на то, чтобы наконец-то ощутить себя самодостаточной личностью, ставлю жирный крест на всех свершениях. Выхожу замуж, бросаю работу. Рушу всю систему, которую столь заботливо выстраивала и которая, заметьте, является предметом зависти многих. И есть чему завидовать: влиятельный журналист, эффектный персонаж модной тусовки, приятная на вид, совсем не приятная на вкус, если, конечно, кому-то придет в голову поточить об меня зубы. К тому же связи в среде торговцев готовым платьем. Все это пускаю в ход, когда нужно кого-то продвинуть и благодарность явно не заставит себя ждать. Нужно же девушке как-то жить.

Кто-то полагает, что критика — удел тех, кто жаждет самоутверждения. Можно, конечно, и самозабвенно самоутверждаться, пока не побьют или не случится голодный обморок. Но по моим наблюдениям, в России критическая мысль всегда была неплохой опорой для построения личного благосостояния. В XIX веке критические опусы поднимали тиражи «Современника», и, соответственно, был обеспечен приличный гонорар и необходимое паблисити, а в начале голодных 90-х годов века XX-го специализация «ресторанный критик» в прямом смысле кормила мастеров гастрономического слова, обеспечивая наиболее оборотистым ежедневное горячее питание.

Меня критическая мысль и кормит, и одевает. С тех пор как сознание представителей среднего класса начало свыкаться с мыслью о том, что вещи «made in Russia» тоже можно носить и даже не скрывать их происхождения, настало наше время. То есть каждый хочет стать дизайнером, но не для того, чтобы строить какие-нибудь чудовищные конструкции, не годящиеся даже для театральной костюмерной по причине крайнего неудобства. Теперь признак хорошего уровня — своя марка и, соответственно, изготовление одежды пусть небольшими, но партиями. Я же по мере сил содействую процессу, так что можно сказать, что моя деятельность способствует подъему и расцвету отечественной легкой промышленности. Хотя это уже побочный продукт моей работы, потому что главное — солидные гонорары, ну и неограниченные возможности пополнять свой гардероб. Кстати, я очень люблю отечественных дизайнеров, и хороших, и, представьте, плохих. За то, что здесь можно ощущать себя первооткрывателем, а также самовыражаться вволю. Ведь доверившись какой-нибудь известной марке, наступаешь на горло собственной песне, лишая свою персону известной доли харизмы, и (о, мазохизм) отдаешь за все это кучу денег. Зато, одевшись от молодого российского дизайнера N и появившись в таком виде на подходящем мероприятии, можно прослыть оригиналом и отметиться в светской хронике.

В течение дня можно навестить кого-нибудь из подопечных, выпить кофе, поболтать, примерить что-нибудь из новой коллекции и даже вдохновиться увиденным. Процесс написания статей мне всегда нравился. Все эти прозрачные намеки, понятные лишь посвященным, увертки и нарочитые умолчания, а когда надо — вдруг непомерные восторги. Журнальные публикации не предполагают больших объемов, и это тоже приятно — не увязаешь в материале.

И вот приходится в добровольном порядке сворачивать всю эту деятельность…

А началось все очень обычно. В чудесный, погожий осенний день я забежала к одному из самых успешных и шустрых молодых дизайнеров. В сущности, Вадик уже и не нуждался в моей поддержке, так как давно выезжал с показами в столицу и у него одевались самые разные дамы, начиная с удачливых художниц, которые делали ему рекламу, и кончая просвещенными женами богатеев, которые обеспечивают кассу. У него всегда было полно полуодетых девиц, нарядных молодых людей определенной сексуальной ориентации, а в правилах дома было громко выражать свои восторги и поливать грязью конкурентов. Потом все услышанное оперативно доводилось до ушей соперников. Вадик прекрасно знал, кто именно доносит, но не подавал виду, так как ощущал себя одним из тех, кто формирует модную и околомодную жизнь.

Я упомянула хорошую погоду потому, что в солнечный день всегда есть настроение одеться как следует. Что я и проделала. На мне были бордовые сапоги из крокодиловой кожи, короткая кожаная юбка, красный свитер грубой вязки и длинный джинсовый плащ. Я стройная шатенка, с вьющимися волосами и зелеными глазами, и мне здорово идет красная помада. Дежурные лобзания в прихожей, дежурный возглас «Ты сегодня девушка с обложки», и вслед за изящным Вадиком попадаю в прокуренный салон. Среди безликой массы прихлебателей выделяется теряющий популярность и обаяние молодости телережиссер с рассказом о том, как его преследуют поп-звезды:

— Я прихожу в «Арену», ну, отдохнуть, а NN уже тут как тут и сразу прыг-прыг-прыг ко мне: «Миша, придумай мне клип».

На лицах присутствующих читается реплика: «Ну и придумал бы»; все в курсе, что у Миши затянувшийся творческий простой.

— А мне последнее время интересен модный процесс, я уже придумал роскошную историю для твоего показа: такие глубоко порочные женщины… — проникновенный взгляд в сторону хозяина дома.

Вадик назубок знает правила игры.

— Не уверен, понравится ли это генеральному спонсору, в конце концов, мы всего лишь часть фестиваля… — вяло тянет он.

— Мы поинтересуемся мнением спонсора, если надо, убедим, — не отстает настырный Михаил, у которого, вероятно, совсем плохо с деньгами.

На языке у Вадика, видимо, вертится что-то вроде «уйди, противный», но он продолжает тянуть:

— У них уже есть режиссер…

— Лучше меня им никого не найти, у меня имя…

Чтобы уйти от сомнительной темы масштабности Мишаниного имени, Вадик обращается ко мне:

— Проекту требуется пресс-атташе. Чувствуя ответственность за твою судьбу, кыса, считаю своим долгом тебя пристроить.

Засранец, думаю я, давно ли ходил да канючил, печально в глаза заглядывал. Но вслух интересуюсь:

— А богат ли наш спонсор и какие блага сулит он самоотверженным труженикам печатного слова? И каков размер моего гонорара?

Дело в том, что быть пресс-атташе какого-нибудь левого мероприятия — удовольствие довольно среднее. Целыми днями висишь на телефоне и сидишь в почте, и все уговариваешь и уговариваешь разных усталых и замотанных людей соизволить явиться на мероприятие и осветить его в их печатном органе. Другое дело, если ожидаются разные приятные мелочи, Пресс-коктейли, ужины, подарки.

— Все будет в самом роскошном виде, — читает мои мысли Вадик, — подарки, транспорт для прессы, выпивка и закуски. Возможно размещение крупных объемов рекламы: банк — новичок в городе, нужно засветиться. Перенапрягаться не придется, а насчет оплаты сейчас прямо поедем и поговорим.

— Наверняка будет обычный отстой: деятели искусств, ведущие модельеры, петербургский стиль, выступления детских коллективов и все такое на фоне дворцов и парков, — обиженный Мишаня напоминает о своем присутствии.

— А ты, — не удерживаюсь от комментария, — из всего этого можешь сделать конфетку.

Пока Мишаня кидает яростные взгляды, Вадик поднимается с дивана и, царственно махнув рукой присутствующим, объявляет:

— Мы тут отъедем на пару часиков. Ты, конечно, на машине? — это он мне. И Мишане: — Не переживай, найдем и для тебя поле деятельности.

Вадик не водит машину, он полагает, что на дороге действует «правило сильнейшего» и это не для него. Кроме того, вождение отвлекает от творческого процесса, который происходит у него в голове постоянно, даже во сне. Иногда он мучает рассказами о своих «цветных снах», хотя последние пять лет делает серую и черную одежду и только совсем недавно, убедившись, что все уже нашили пестрых нарядов, а городские вещевые рынки переполнены цветным барахлом, отважился на эксперименты с цветом.

Я же обожаю ездить и, с тех пор как появилась возможность купить хорошую машину, провожу за рулем массу времени. «Правило сильнейшего» волнует меня лишь в том аспекте, что иногда хочется ехать не на модной, стильной машинке, а на тракторе, при случае слегка задевая самых невежливых. Вообще откуда же ждать галантных отношений на проезжей части, если за ее пределами кругом сплошное хамство? Меня даже не очень волнуют ловкие нахалы, которые, неожиданно подрезав, стремительно исчезают. Меня выводят из себя неумелые неандертальцы за рулем, которые тупо прут, так что только и успеваешь уворачиваться, и так же тупо ругают женщин. Конечно, женщины-водители бывают разными, но все-таки редко грубыми и злобными. Впрочем, я отвлеклась. В конце концов, Вадик, который сейчас со мной в машине, совсем другой породы и вообще, честно признаюсь, занимательный собеседник и галантнейший кавалер.