Нечаянная невеста - Соболянская Елизавета. Страница 5
– Это вы? – коротышка подпрыгнул на месте и подбежал к доске. – Это правда написали вы? А еще можете?
– Это я. Да, могу, я же каллиграф с дипломом.
– Напишите вот тут! – толстячок ткнул пальцем в свободное пространство доски: Марк Четвертинский!
Амели постаралась. Взяла сразу два мелка – одним тщательно вывела имя и фамилию, строгим полууставом, вторым подчеркнула некоторые линии и схулиганила – изобразила над последней буквой крохотную корону.
– Вот! А ты спрашивал, где найти каллиграфа! – расцвел обаятельнейшей улыбкой толстячок и ткнул молодого человека локтем в бок: – улыбайся и договаривайся с девушкой! Триста приглашений! Триста!
Наверное, дядюшка Марека Четвертинского полагал, что молодой человек будет улыбаться, целовать ручки и тем убедит Амелию подписать приглашения бесплатно. Что может быть проще, чем задурить голову наивной провинциалке в потертой траурной шляпке? Однако за долгое время в пути, девушка научилась не только искать работу, но и требовать за нее плату.
Да поначалу с ней норовили рассчитаться тарелкой супа, за тщательно переписанное меню. Потом предлагали пару кругов колбасы, за красивую вывеску, на которую ушло почти два дня работы. Но после четвертого или пятого случая Амели научилась требовать монеты, заключать договоры и не опасаясь звать полицию или взывать к храмовому правосудию. Потому что желающих нажиться на юной девушке находилось предостаточно!
– Прекрасная мисс Фонтен, вы же не откажетесь немного выручить нас? К сожалению, постоянный работник подвел дядю, испортил почти две дюжины карточек и ушел гхм, в общем он заболел.
Амели потупилась, чтобы скрыть смех в глазах. Частая «болезнь» у работников-мужчин. Для них выписывание «финтифлюшек» казалось чем-то оскорбительным. Мало кто осознавал, сколько денег знать готова была тратить на эти «мелочи». Красиво подписанная карточка или приглашение означали стабильность, богатство, знатность… Небрежные строки на дешевой бумаге напротив могли предвещать падение семьи, утрату доверия или денег.
– Я уяснила ваши сложности, мистер Четвертинский…
– О, зовите меня Марек! – молодой человек изящно склонился над рукой девушки, – мистер Четвертинский – это мой дядя.
– Марек, – мягко улыбнулась Амели, вспоминая подозрительную потертость на курточке брата. Новая обойдется в пятьдесят монет, а еще хорошо бы купить новые туфельки для Иланы… – Сколько вы готовы заплатить за срочное написание трехсот приглашений? Самым изящным почерком?
– Мисс Фонтен, разве в деньгах дело? – молодой человек попытался придать руку девушки к своему боку, превращая вежливый жест в полуобъятие.
– Именно в деньгах, мистер Четвертинский, – Амели выдернула ладонь и отошла в сторону. – Или вы платите мне двадцать пять монет аванса и столько же по завершении работы, или ищите себе каллиграфа в другом месте!
– Что? Двадцать пять монет! Побойтесь Светлых, девушка, это грабеж! Да накарябать по пять строчек на куске картона сможет любой студент!
– Сможет, – прищурилась Амели, вспоминая, сколько часов просидела именно над «аристократическими» завитушками.
Для храмовых книг требовался совсем другой стиль письма – строгий, угловатый, разборчивый. Но ее учитель считал, что хороший каллиграф умеет все! Он даже приносил ей клочки пергамента из музея, и заставлял повторять странные и непонятные знаки. Выкупал у редких путешественников книги на незнакомых языках, а однажды вообще купил хм, ночной горшок, украшенный странными значками и с восторгом рассматривал их, выбирая кисть, которой можно повторить такие интересные линии!
– Нацарапать. И оскорбленная графиня больше никогда не сделает заказ у вас.
– Да вы меня без ножа режете! Как я смогу прокормить своих шестерых детей, если буду платить по двадцать пять монет за один заказ?
– Весь заказ обойдется вам в пятьдесят монет, – скрупулезно уточнила девушка, – и эти деньги нужны мне, чтобы прокормить моих детей!
Услышав ее слова насупившийся Брис и хмурая Илана подошли ближе и уставились на толстячка.
– Ладно-ладно, я понял! – всплеснул короткими пухлыми ручками мистер Четвертинский, – но за пятьдесят монет вы подпишите еще и конверты!
– Если кто-то из ваших служащих будет мне диктовать! – сразу выставила условие Амели.
Ей случалось помогать почтарю, и она знала, что именно под диктовку писать получается быстрее.
– Марек! – снова театрально воскликнул толстячок, – ты нанял эту барышню, ты и возись с ней!
– Сначала договор! – строго сказала Амелия, крепко сжав руки в складках юбки.
Удача, причем невероятная! Она думала, что придется неделями оббивать пороги контор, читать объявления или расспрашивать соседей, но сами Светлые подарили ей возможность!
– Какая… шустрая девушка! – мистер Четвертинский подпрыгнул на месте, осмотрел Амели с ног до головы и сказал: – женись, племянник! Дешевле обойдется!
Племянник усмехнулся и предложил Амелии локоть:
– Прошу вас, мисс, договор можно заключать в устной форме, если есть свидетели и сумма не превышает ста монет. Полагаю эти милые дамы, – тут он кивнул головой на нянек, с любопытством глядящих в их сторону, – подтвердят, мои слова.
Девушка хмуро взглянула на молодого человека. Словам она доверяла… слабо.
– Хорошо, хорошо! Сейчас!
Присев на скамью, Марек вынул из недр своего пальто свернутый лист бумаги и карандаш. Записав условия договора, он дал его проверить Амелии, показал дяде, потом подозвал двух нянюшек, и объяснил, что он только что написал и зачем. Те покивали, прыснули, когда он попросил их стать свидетельницами, но согласились посмотреть, как «две договаривающиеся стороны» подпишут бумагу.
– Вы юрист? – услышав формулировку уточнила Амелия.
– Нет, – улыбнулся молодой человек, – просто привык составлять договоры для нашей конторы. Благородные лорды порой не прочь сэкономить, и заказать визитки, а потом не хотят платить.
Девушка покивала, а Марек продолжил:
– Пойдемте, я покажу вам нашу контору и ваше рабочее место. Срок исполнения заказа наступает через три дня. Придется спешить.
– Мне нужно отвести детей домой, – покачала головой девушка, – и зайти в лавку. Тетя просила купить кое-что для дома.
Видимо господам Четвертинским ОЧЕНЬ нужен был каллиграф, потому что под нервные причитания старшего мистера Четвертинского их всех усадили в коляску, довезли до бакалеи, а потом до дома тетушки. Там Амелия коротко объяснила родственнице, что нашла работу переписчицы, взяла свой саквояж с инструментами, поцеловала младших и пряча дрожь вышла на крыльцо. Тетушка наблюдала из окна, как Марек подсаживает ее племянницу в коляску и кажется не собиралась скандалить.
Глава 5
Контора располагалась в узком двухэтажном здании. Нарядный фасад из красного кирпича украшала позолоченная вывеска, окна сияли, на двери блестел начищенный медный молоток. А позади пряталось простое как кирпич здание типографии – серое, тусклое, и практически лишенное окон. Оттуда доносился гул печатных станков, крики наборщиков и стук молотков, выбивающих литеры из болванки.
Амелию быстро провели через маленький, но нарядный холл, в простецкий кабинет. Тут были стол с чернильным прибором, потертый стул, этажерка с картонными коробочками, отмеченными красиво выписанными буквами, и лампа с зеркальным отражателем. Вот лампа девушку порадовала – она говорила о том, что тут работал каллиграф, умеющий ценить правильное освещение.
– Вот ваше рабочее место, – Марек быстро выдвинул стул. – Вот заказ и образцы.
Молодой мистер Четвтертинский снял с этажерки коробку с буквой «Б», а из нее извлек папку со списком гостей и адресов. В коробке у стола нашлись продолговатые карточки снежно-белой бумаги. Весьма плотной и качественной. Амели не часто доводилось писать на такой, но девушка не стала спешить. Она уже заметила в корзине под столом обрывки точно таких же карточек.
– Сначала мне нужно зажечь лампу, проверить перья и чернила, рассмотреть образцы, вымыть руки, и только после этого я буду готова к работе, – сказала она, снимая плащ.