Шансы. Том 2 - Коллинз Джеки. Страница 38

— Боже мой! — не выдержала как-то Лаки. — У нас что, нет с ними контрактов? Коста покачал головой.

— Контрактов нет… Все договоренности скреплялись только пожатием рук.

— То есть они дали Джино слово, не так ли?

— Ну конечно.

— А что бы стал делать он, если бы денежные поступления прекратились?

Коста нервно кашлянул.

— У него имелись собственные… методы.

— В его отсутствие дела ведешь ты. Тогда почему же ты не пользуешься этими методами?

— К определенным вещам лучше не прибегать — до поры до времени. Нам следует дожидаться Джино. Лаки пристально посмотрела на него.

— Мы не можем ждать. Мы не знаем, как долго его еще не будет. Даже ты, говоришь, что могут пройти годы. Нет, — она повысила голос, — строительство должно продолжаться. Если они дали слово, то нужно заставить их сдержать его. Дай мне список. Я подумаю, что можно предпринять.

Коста с недоверием рассмеялся.

— Не будь глупенькой девчонкой, это все жилистые мужики…

Глаза Лаки сделались ледяными.

— Никогда больше не зови меня глупенькой девчонкой, Коста. Ты понял меня?

Он вспомнил Джино, когда тому было столько же, сколько сейчас ей. Как же они похожи… неотличимо…

— Да, Лаки, — со вздохом сказал он.

В эту минуту Коста понял совсем другое: стало ясно, что, пока Джино здесь пет, ее уже не остановишь, она приберет к рукам все. Не остановишь ничем.

Размышляла Лаки долго и напряженно. Конечно, Коста прекрасный человек, замечательный юрист. Лучше него никто не справится с рутиной документов, с каждодневной кропотливой работой. Но совершенно очевидно, что он — не человек действия.

Строительные работы ни в коем случае не могут остановиться. Она должна быть в этом абсолютно уверена.

Лаки заметила, что по воскресеньям Энцо Бониатти утром около часа проводил в своем кабинете. В это время к нему заходили кто на несколько минут, кто на час. Покидали же кабинет они с неизменной улыбкой на губах.

— В чем тут дело? — спросила Лаки у Сантино, бывшего ей более симпатичным. — Кто эти люди?

Сантино пожал плечами. Роста он невысокого, с преждевременной лысиной и привычкой постоянно грызть ногти.

— Раздача милостей, — кратко сказал он. — Энпо нравится выставлять себя Богом.

— Я тоже хочу его милости.

— Так пойди и попроси. — Сантипо сузил свои маленькие глазки. — Тебе он никогда не откажет. Но будет ждать, что когда-нибудь ты вернешь ему долг.

Лаки пошла к Энпо. Усевшись на угол стола, она попросила совета.

— Коста действовать не будет, — сказала Лаки, объяснив Энпо ситуацию. — А я хочу. Я готова предпринять все, что сделал бы сейчас отец.

Энпо улыбнулся.

— Джино никогда не позволял всяким засранцам гадить себе па голову — прости за язык. Хочешь быть, как он? Пожалуйста. Я дам тебе пару своих ребят. Разберись с первым в твоем списке, и тогда с другими уже не возникнет никаких проблем. Я ясно излагаю?

Лаки кивнула, с наслаждением ощущая, как возбуждается и как закипает в ней кровь.

Энцо бросил на нее проницательный взгляд.

— Само собой разумеется, если ты захочешь, чтобы это для тебя сделал я — буду только рад. Она отрицательно покачала головой.

— Мне нужна только помощь. Боннатти вновь улыбнулся.

— Ты и в самом деле дочь Джино. Он гордился бы сейчас тобой. Вот что я сделаю. Я дам тебе двух парией, которые подстрахуют в любой долбаной, прости за выражение, ситуации. Хотя и тебе нужно помнить: угрожая, ты и свою жизнь подвергаешь опасности. Это понятно?

— Понятно.

Где Лаки могла научиться уличным манерам? Или они были заложены в гены?

Она решила начать со стоявшего первым в списке крупнейшего инвестора, Рудольфе Кроуна, банкира, сколачивавшего свой капитал, безбожно обманывая богатеньких старушек, которым деньги жгли кошелек. Однажды судьба улыбнулась ему — он женился па одной из таких клиенток, а ровно через шесть недель после свадьбы она возьми да и отдай Богу душу.

— Она умерла от наслаждения, — любил повторять Рудольфе каждому готовому его слушать. — Подумать только — двадцать два года ее никто не трахал!

После смерти супруги ему достались три миллиона долларов, половину из которых он спустил на шлюх и иные удовольствия, а оставшиеся деньги решил вложить в дело.

Сидя за массивным столом у себя в офисе, Рудольфе наглыми глазами пялился на Лаки, в то время как она пыталась разбудить его совесть.

— Но вы же обещали, мистер Кроун, — холодно проговорила она. — Вы же входите в синдикат. Если другие последуют вашему примеру, строительство отеля остановится.

— Да. — Он принялся ковырять в зубах картонной спичкой. — Я дал Джино свое слово. И сдержу его, когда он вернется.

— Какая разница, где сейчас находится Джино, — вкрадчиво произнесла Лаки. — Вы дали слово. И вы должны понять — он хочет, чтобы это слово было сдержано — сейчас.

Рудольфе усмехнулся.

— Боюсь, что в настоящее время Джино находится не в том положении, чтобы чего-то хотеть. Поговаривают, что вернется он очень нескоро, если вообще вернется.

Лаки одарила его очаровательной улыбкой.

— Вы рискуете, мистер Кроун.

— Рискую чем?

— Вы рискуете проснуться однажды утром и обнаружить, что жуете собственные яйца, а член ваш поджаривается в гриле вместо сосиски.

Он побагровел.

— Пойди и вымой рот с мылом, ты, сучка. Мне еще никто не угрожал.

Лаки встала, расправила руками юбку изящно скроенного костюма, едва заметно улыбнулась.

— Я не угрожаю вам, мистер Кроун. Я вам это обещаю. А свои обещания я сдерживаю. Так же, как мой отец.

Он ей не поверил. И намерения вкладывать деньги в строительство — пока тут нет Джино, приводившего в движение все колеса, — у него не было. Пусть убирается к черту. Что из того, что она — дочь Джино? Обыкновенная дрянь, только разговорчивая.

Неделей позже он проснулся около полуночи от прикосновения к мошонке холодной стали. Открыл глаза и тут же, в ужасе, закрыл их вновь. У постели стояли двое мужчин, касаясь остриями своих ножей его пожухнувшего пениса. С отчаянными криками Рудольфе принялся умолять пришедших пощадить его.

У двери шевельнулась чья-то тень, и женский голос произнес:

— Это всего лишь генеральная репетиция, мистер Кроун. Если в ближайшее время ваши деньги не поступят на счет в банке, первое представление состоится на следующей неделе.

Положенную сумму Рудольфе Кроун перевел очень быстро. Не менее расторопными оказались и все остальные члены списка. Строительство «Маджириано» продолжалось.

Коста так и не узнал, как Лаки это удалось. Он подозревал, что без Энцо не обошлось, но уверен не был, а Лаки хранила молчание.

Она выглядела теперь гораздо спокойнее, почти безмятежной. Испытанное ею ощущение власти дарило такое возбуждение, подобного которому ей переживать еще не приходилось. Она, Лаки Сантанджело, теперь могла все. А почему нет? Доказательства тому налицо.

Вскоре после того как вопрос со своевольными инвесторами благополучно разрешился, Лаки вылетела в Лас-Вегас — ей было необходимо на месте убедиться в том, что работа идет полным ходом. Само собой, остановилась она в «Мираже», и, само собой, Марко лично вышел ее поприветствовать.

В конце концов Лаки все же выяснила, кто такая Пчелка. Коста рассказал ей все: как Пчелка приютила у себя истекающего кровью после удара ножом Джино, как вернула его к жизни и как терпеливо и преданно ждала его целых семь лет, которые он провел в тюремной камере.

— Похоже, она и вправду порядочная женщина. Почему же они не поженились?

— Они собирались, по, видимо, после рождения Марко она не могла уже иметь других детей.

Лаки пришла в ярость.

— Ты, значит, хочешь сказать, что Джино не женился на ней только потому, что она бесплодна? Какая же он свинья!

Узнав же о том, как Марко рос с Джино, заменившим ему отца. Лаки почувствовала вдруг необъяснимую ревность.

На его приветствие она ответила довольно прохладно. Впервые за последние годы они говорили друг с другом.