Свет - Кеннеди Рейвен. Страница 3

Я замираю, чувствуя, как кровь в висках стучит еще сильнее, чем до этого. Ману хватает меня за руку.

– Кайла, нужно убираться отсюда.

Стон со вздохом прекращается, и зала снова погружается в тишину.

Вырвав руку из его хватки, я продолжаю поиски.

– Я хочу посмотреть.

Кеон показывает вперед и говорит:

– Взгляните туда.

Посмотрев в ту сторону, куда он указал, я несусь вперед к самой дальней стене. К выпуклому пятну, которое теперь портит все убранство.

– О великие боги…

Это он.

Корона с его головы исчезла. Возможно, выплавилась в золото, которое теперь покрывает все его тело. Мидаса словно заточили в саму стену, словно она пыталась втянуть его в себя и поглотить сполна. На его лице отражено отчаяние. В широко раскрытых глазах застыли страх и потрясение.

Царь Мидас теперь всего лишь мертвец, заключенный в драгоценную гробницу.

Золото снова стонет, будто заявляя о своих правах.

– Нет…

Услышав женский голос, мы оборачиваемся и видим, как Мист, пошатываясь, идет вперед и с ужасом смотрит на Мидаса.

– Мой царь… – Она падает на колени, схватившись за живот, и в желтоватой, раскуроченной зале ее плач разносится эхом. – Это она. Она с ним это сделала.

– Но как? – шепчет Кеон, пока мы смотрим, как она рыдает. – Как такое возможно?

Я вспоминаю все слухи и толки, что до меня доходили. Смотрю на лицо Мидаса и размышляю. Прислушиваюсь. Перебираю нити давней паутины из слов, что я собрала – теперь они маятником раскачиваются в моих воспоминаниях.

Монархи не распространяются о своей магии. Это важно. Они знают, когда нужно продемонстрировать силу, и знают, когда ее нужно скрыть. Порой лучше обставить все так, чтобы люди вас недооценили. А иногда правители становятся известными благодаря такой неограниченной силе, и подданные либо почитают их, либо страшатся. А иногда и то и другое.

Мидас позолотил обеденный стол – впервые это произошло у меня на глазах. А еще для сегодняшнего празднества позолотил этот бальный зал. Два совершенных зрелища.

И все же сегодня золото вело себя так, словно вовсе не Мидас им управлял. Потому что так и было.

У меня нет ни тени сомнений, что сила золотого прикосновения была настоящей. И Мидас ни одного живого человека, кроме Аурен, не превращал в золото. Наверняка как раз по этой причине.

Я полагала, что главная ее тайна – это связь с командиром вражеской армии. Думала, что позолоченная фаворитка была для Мидаса всего лишь любимой наложницей для постельных утех.

И ошиблась во всем.

А я не выносила, когда допускала промахи.

Мидас превратил ее в яркий трофей, которым так часто кичился. У мужчин частенько бывают навязчивые идеи – особенно когда дело касается женщин. И азарт, который они демонстрируют по отношению к объектам своей одержимости, всегда балансирует на грани безрассудной страсти и ненависти. Один проступок – и господин ополчится на своего драгоценного питомца.

Однако, возможно, в этом случае… именно питомец ополчился на своего господина.

Страх, окутавший сознание, медленно оседает в желудке. Если Аурен и впрямь может украсть силу, тогда что случится, если она попытается украсть мою? Что, если ей это удалось?

Я клацаю и скрежещу зубами. Но впадать в панику не собираюсь – нужно понять, как обернуть ситуацию в свою пользу. Потому как если леди Аурен попытается украсть мою силу, то я ее уничтожу.

При виде затвердевшего металла я подкрепляю и свои безостановочно кружащие суждения. Мидас заключен в золото так, словно кузнец специально отлил для этого форму.

Я решила, что он бесполезен мне мертвым, однако, быть может, ошиблась. Возможно, мне остается лишь воспользоваться тем, во что его выковали.

Как оружием.

– Когда он ее позолотил, видимо, часть его силы перешла к ней, – тихо говорю я. – И он бы не хотел, чтобы кто-нибудь об этом узнал.

Мидас был скрытным во всем, но такое? Это совсем иной вид опаснейших тайн на свете. Поэтому он держал ее при себе? Потому что натаскал воровать чужую силу, чтобы пользоваться ею в своих интересах?

– Это плохо, – замечает Кеон.

– Кайла, – начинает брат. – А если это не случайность? Вдруг это и есть ее магия? Вдруг она отнимала силу, когда ее применяли на ней? Ты?..

– Применяла, – резко кивнув, говорю я, чувствуя, как меня снова охватывает гнев.

– А если она украдет и твою силу?

Мне не нравится слышать, когда озвучивают то, что и так вызывает у меня беспокойство. Я выпрямляюсь и прижимаю язык к стиснутым зубам. Перемещаю взгляд на свое нечеткое отражение на позолоченной груди Мидаса.

Сегодняшний вечер должен был закончиться совсем не так. Я не рассчитывала, что окажусь в опасности, а кто-то, возможно, заберет мою силу и воспользуется ею против меня.

– Как нам пустить это в ход? – говорит Ману, потому что, как и я, всегда выворачивает ситуацию так, чтобы заполучить политическую выгоду. И случившееся сегодня ничем от того не отличается.

Я оглядываю бальную залу, но мы по-прежнему одни, если не считать Мист, которая рыдает, закрыв лицо ру- ками.

– Мы скажем людям правду, – говорю я. – Что фаворитка Мидаса его предала. Что она завела интрижку с королем Ротом, пытаясь вызвать у Мидаса ревность. Что она завидовала из-за моей помолвки с Мидасом.

– Пусть все знают, что она злодейка.

Я киваю.

– Ее возненавидит вся Орея.

– А Шестое царство? – спрашивает Ману. – Ведь брак теперь по понятным причинам не случится.

– Но мы при всех объявили о нашей помолвке, – отвечаю я. – Будет трудно, но если я правильно все разыграю, то все равно смогу установить над ним контроль.

– Народ в Шестом царстве еще бунтует, – напоминает Кеон. – А еще они убили свою прежнюю царицу. С чего ты решила, что после смерти Мидаса они примут тебя без церемонии бракосочетания?

Я улыбаюсь ему.

– Потому что я не их Холодная царица. Я приветливая, обаятельная, красивая Кайла Иоана. Я заставлю их полюбить меня так, как любят подданные Третьего королевства.

– Мы знаем, как наш народ любит Кайлу. У нее получится, – решительно кивнув, подтверждает мой брат.

– Придется действовать быстро, – говорит Кеон. – Нужно как можно скорее посетить Шестое царство, провести какую-нибудь церемонию, почтив память Мидаса. И при этом необходимо выставить тебя горюющей невестой, чтобы вызвать у них сочувствие.

Уж если я что-то и умею, так это вызывать любовь у целого королевства.

– Это мне по силам.

От пронзительных, судорожных причитаний за спиной я стискиваю зубы и бросаю на Мист еще один взгляд.

А вот с ней все равно придется разобраться.

Если я планирую занять трон Шестого царства, то, разумеется, не могу допустить, чтобы она родила незаконнорожденного наследника. Но с этой проблемой мы разберемся позже.

– Сейчас слишком много всего происходит, – тихо продолжаю я. – Как только остальные правители узнают о том, что леди Аурен может украсть силу, они захотят вмешаться. Да и остается проблема с Пятым королевством…

– На самом деле на этот счет у меня есть идея, – говорит Ману, и я тут же обращаю внимание на него.

Брат не просто так служит моим советником. У него блестящий ум, он знает, как играть на публику, он умеет видеть людей насквозь, и – что важнее всего – предан мне.

– Раз уж первым делом мы должны закрепиться в Шестом царстве и разобраться с леди Аурен, то и здесь, в Пятом королевстве, не должны лишиться влияния. Предлагаю немедля начать поиски ближайших родственников Фулька, потому что теперь, когда принц мертв, Рэнхолду нужен наследник. Мы разыщем всех, кто наделен силой, и отберем лучших претендентов на трон. А потом сами выберем, кто из них его займет. Именно мы определим, кому отойдет власть. А в обмен на нашу поддержку… они поддержат нас и только нас.

Я улыбаюсь.

– Брат, ты истинное совершенство.

Он отвечает мне точно такой же улыбкой.

– А если кто-нибудь попытается выступить против нас, заявив права на Шестое царство или помешав назначить наследника Пятого королевства? – взволнованно спрашивает Кеон.