Черноглазая блондинкат (ЛП) - Бэнвилл Джон. Страница 25

Должно быть, именно Лопес нанес мне нокаутирующий удар. Не знаю, чем он меня ударил — наверное, дубинкой, — но попал мне точно в этот удобно расположенный выступ кости у основания черепа, с правой стороны. Должно быть, я упал, как стреноженный бычок. Та бессознательность, в которую я погрузился, была совсем не похожа на ту, в которую впадаешь, засыпая. Во-первых, эта было без сновидений, и не было никакого ощущения времени — она начиналось и заканчивалось, казалось, почти в одно и то же мгновение. Это было похоже на ложное бегство за смертью, и если это действительно означало быть мёртвым, то перспектива не так уж и плоха. Что было больно, так это очнуться. Я лежал ничком на полу, уголок моего рта приклеился к линолеуму собственной кровью и слюной. Не стоит говорить, как чувствовала себя моя скула. Боль есть боль, хотя эта была чудовищной.

Некоторое время я лежал с открытыми глазами, надеясь, что комната перестанет вращаться, как карусель. Свет был тусклый, и я подумал, что это, наверное, уже сумерки, но потом услышал шум дождя. Мои наручные часы остановились — должно быть, я ударил их обо что-то, когда падал. Интересно, как долго я был без сознания? Полчаса или около того, подумал я. Я упёрся руками в пол и сделал рывок. Дятел энергично и не торопясь работал над костью у основания моего черепа. Кончиками пальцев я ощупал область удара. Опухоль была твёрдой, горячей и имела размер с варёное яйцо. Я уже видел необходимость в холодных компрессах и многократных дозах аспирина: можно было страдать и скучать одновременно.

Бумажник всё ещё был со мной, но кобура на бедре была пуста.

Потом я вспомнил о Линн Питерсон. Я осмотрел кухню, проверил гостиную. Она исчезла. Я действительно не ожидал, что она всё ещё будет здесь, после того, как Лопес смотрел на неё. Я остановился, чтобы сделать глубокий вдох, прежде чем войти в спальню, но её там тоже не было. Мексиканцы перевернули дом вверх дном, и он выглядел так, словно побывал в торнадо. Они опустошили все ящики, перерыли все шкафы. Диван был разрезан, набивка из него была выдернута, как и у матраса в спальне. Они, конечно, очень хотели найти то, что искали. Но у меня было предчувствие, что им это не удалось.

Кто такой этот Питерсон? И где он, черт возьми, был, если вообще где-то был?

Размышления о Питерсоне и его местонахождении были способом отвлечься от мыслей о его сестре и её местонахождении. В том, что мексиканцы забрали её с собой, я не сомневался. Они знали, кто она, и не были одурачены моей неуклюжей попыткой скрыть её личность. Но куда они её увезли? Я понятия не имел. Возможно, они уже на пути к границе.

Внезапно я почувствовал слабость и сел на выпотрошенный диван, потирая распухшую и покрытую запекшейся кровью щёку и пытаясь сообразить, что делать дальше. У меня не было никаких зацепок на мексиканцев, никаких. Я даже не видел их машину, ту самую, с брезентовой крышей с дырами в ней, которую описал мистер Назойливый, живущий через дорогу. Мне придётся вызвать полицию, ничего другого не оставалось. Я поднял трубку телефона, стоявшего на низком столике у дивана, но он был мертв — связь была отключена несколько недель назад. Я достал носовой платок и начал вытирать трубку, но потом сдался. Какой в этом был смысл? Мои отпечатки были повсюду: на ручке задней двери, на кухне, здесь, в гостиной, в спальне — везде, кроме чердака, если здесь вообще был чердак. В любом случае, зачем прятаться? Я уже разговаривал о Питерсоне с Джо Грином и собирался снова поговорить с ним о сестре Питерсона, как только соберусь с силами, чтобы встать с дивана и вернуться в офис.

Я вышел наружу и обошёл дом сбоку. Почему опять пошел дождь? В июне дождя не должно было быть. Увидев, что моей машины нет у входа, я подумал, что её угнали мексиканцы, но потом вспомнил, что припарковал её ниже по улице. Когда я добрался до неё, я весь промок и пах как овца — не то чтобы я когда-либо был достаточно близок с овцой, чтобы сказать, как она пахнет. Я развернулся и выехал на бульвар. Дождь лил так, что его струи напоминали полированные стальные прутья, хотя на западе небо выглядело как котёл расплавленного золота. Часы на приборной доске показывали шесть пятнадцать, но эти часы никогда не работали должным образом. Сколько бы времени не было, день уже подходил к концу, а если нет, то значит мои глаза начали отказывать.

Я решил не ехать в офис и вместо этого отправился в Лорел-Каньон. Когда я туда добрался, уже совсем стемнело. Ступеньки из красного дерева, ведущие к парадной двери моего дома, никогда ещё не казались настолько крутыми. Внутри я сменил рубашку и пиджак и пошел в ванную, чтобы взглянуть на своё лицо. На моей скуле была темно-красная рана, а кожа вокруг неё имела оттенки всех цветов радуги и даже немного больше. Я промокнул рану мокрым полотенцем. Прохладная вода действовала успокаивающе. Пройдет ещё много времени, прежде чем опухоль спадет. Хорошая новость заключалась в том, что порез был не настолько глубоким, чтобы его требовалось зашить.

Я пошёл на кухню и смешал себе «олд фэшн» [67] с бренди и ломтиком лайма. Это потребовало определённых усилий, но они были полезны для меня и помогли сосредоточиться. Я устроился на стуле с прямой спинкой в уголке для завтрака — да, в этом чёртовом доме был уголок для завтрака, — и потягивая напиток, выкурил пару сигарет. Боль в скуле боролась за лидерство с болью в затылке; я был не в том состоянии, чтобы их рассудить, и, похоже, у меня был смертельный жар.

Я снял трубку настенного телефона и набрал номер Центрального отдела по расследованию убийств. Стойкий Джо сидел за своим столом. Я рассказал ему о том, что произошло в доме на Нэйпир-стрит. Он был настроен скептически.

— Ты хочешь сказать, что два мекса появились из ниоткуда и похитили эту девку? Ты это хочешь сказать?

— Да, Джо, именно это я тебе и говорю.

— И зачем они её забрали?

— Я не знаю.

Некоторое время он молчал. Я слышал, как он закурил сигарету, как выпустил первую струю дыма.

— Опять этот Питерсон, — сказал он с отвращением. — Господи Иисусе, Фил, а я-то думал, мы уже внесли ясность в это дело?

— Я тоже, Джо, я тоже.

— Тогда что ты делал в его доме?

Я потратил секунду на поиски ответа — подходящего на все случаи старинного ответа.

— Мой клиент хотел забрать несколько писем. — Я остановился. Эта ложь могла навлечь на меня ещё большие неприятности.

— Ты их нашёл?

— Нет.

Я сделал большой глоток напитка. Сахар в нём придаст мне энергии, в то время как бренди помешает мне перенапрячься.

— А как получилось, что сестра Питерсона теперь замешана в этом деле? — спросил Джо.

— Я не знаю. Она приехала в дом сразу после меня.

— Ты знал её раньше?

— Нет, не знал.

Джо некоторое время размышлял над этим.

— Ты очень многого недоговариваешь, Фил, верно?

— Я рассказал тебе всё, что знаю, — сказал я, и мы оба поняли, что это очередная ложь. — Дело в том, Джо, что эта история с сестрой Питерсона не имеет никакого отношения к моему делу. Это совсем другое дело, я уверен.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— Просто уверен. Мексиканцы бывали у Питерсона и раньше — их видели, когда они рыскали вокруг дома, заглядывали в окна и всё такое. Думаю, Питерсон должен им денег. У них был вид людей, которым должны, и должны по-крупному.

Снова молчание.

— Эта девка Питерсон, она дала тебе какую-нибудь подсказку, почему мексы разыскивали её брата?

— У нас не было времени. Она готовила нам выпивку, когда они со злобным видом вошли через заднюю дверь, размахивая пистолетами.

— О-о-о, — проворковал Джо, — значит, вы подружились, хотя это и была ваша первая встреча? Звучит очень мило.

— Меня ударили, Джо, сначала стволом пистолета по лицу, потом дубинкой или чем-то ещё по затылку. Мои глаза всё ещё вращаются в глазницах. Эти ребята настоящие.