Пеликан. Месть замка Ратлин - Гельб Джек. Страница 43

– Я хотел сбежать, – пожав плечами, молвил Финтан. – Что не могло уйти от вашего внимания. Когда вы потребовали объяснений, я в испуге набросился на вас. Конечно, победа была за вами.

Френсис цокнул и замотал головой.

– Нет, ну точно, очередной пройдоха, – он недовольно покачал головой и постучал пальцами по столу. – Если ты просишь так о мнимой смерти, значит, кто-то да охотится на тебя живого.

– Когда весть о том, что я беглец, – взгляд Финтана вновь метнулся на безмолвного незнакомца и снова на капитана, – разнесется среди стражи, как мне бежать от вас? Кто меня пропустит? Мне не останется ничего, кроме верной службы вам, мой капитан.

– Что думаешь, Томми? – с тяжелым вздохом капитан обратился взглядом к господину с серой постной внешностью.

– Этот господин проявил себя как незаменимый член команды? – спросил советник.

Финтан, затаив дыхание, ждал своего приговора, с которым капитан медлил, постукивая пальцем по столу.

– Он хорош, – кивнул наконец Френсис, однако взгляда не поднимал и, глухо усмехнувшись себе под нос, добавил: – Всяко лучше Джонни.

– Ко всей чести мастера Норрейса, этого недостаточно, – произнес Томас. – Много полезных и занятных вещиц не берут в море не оттого, что вещь плоха. Тут иной закон – берешь не то, что в принципе может пригодиться, а то, без чего обойтись точно не получится. Если Рыжему Лису по плечу будет свершить нечто необходимое и непосильное никому из команды, то, так тому и быть, пускай будет подле нас на борту.

Капитан терзался сомнениями, пристально разглядывая Рыжего Лиса.

С тяжелым сердцем Френсис заключил жену в крепкие объятия и долго не мог отпустить. Капитан был угрюм и мрачен. Нежное сердце Мэрри ясно читало невысказанную тяжелую боль супруга, и она не требовала от него большего, нежели он готов был поведать. Мрачные глаза, отчего-то более влажные, нежели обычно, слепо уставились в потолок. Мэрри лежала подле супруга, медленно и осторожно гладя его грудь, чувствуя тревожное, неспокойное биение сердца.

– А ведь даже на сушу не ступил, а тут… – тихо пробормотал Френсис, проводя рукой по лицу.

– Отдохни, любовь моя, – прошептала Мэрри, поцеловав мужа в висок. – Ты дома, буря настигла, но помиловала, а это ли не знак Божьей милости?

– Порой Господь не тех милует, – тяжело вздохнул капитан. – Земля проклята от пролитой невинной крови.

Мэрри приподнялась на локте.

– Что ты такое говоришь? – чуть испуганно произнесла она.

– Не хотел пугать, голубка, – Френсис жестом поспешил отречься от своих слов. – Ты же, мой ангел, скажи мне, порадуй меня, моя радость, что в нашем доме делалось, пока я круги нарезал и спорил с Посейдоном?

– У нас спокойно, – с мягкой улыбкой произнесла Мэрри. – Намного спокойнее, чем в твоем любимом океане. Есть одно доброе начинание, которое очень скоро может дать плоды.

Френсис перевел взгляд на супругу, осторожно убрал волосы от ее лица и запечатлел теплый поцелуй на щеке.

– Это то, что я хотел услышать, мой нежный ангел, – выдохнул капитан, любуясь своей любимой женой. – Скажи мне, что за начинание? Расскажи что-то доброе, душа моя.

– Я много думала о малышке Рейчел, – начала Мэрри. – Чего уж сказать, на благородную девицу она никак не тянет… Видел бы ты, как она уплетает за обе щеки! Первая хватает булочки, еще до того, как слуги ставят блюдо на стол!

– Вот уж не думал, что будем нянчиться с выводком Норрейса! – усмехнулся Френсис.

– Да что там, мне эта девчушка только в радость! – воскликнула Мэрри. – Как, кстати, Джонни?

– Чего уж сказать… на генеральского сынишку пока не тянет! – пожав плечами, ответил Френсис с глухим смехом, подражая жене.

Мэрри беззлобно и с улыбкой ударила супруга в плечо, лишь больше веселя его. Френсис взял супругу за руку и поцеловал ладонь.

– Ну, ничего, – произнесла Мэрри. – С таким капитаном не пропадет.

– Не смей никому говорить такое, – вздохнул Френсис. – Но даже капитан не всегда всесилен.

– Бог ты мой… – ахнула от удивления Мэрри. – Неужели все так скверно?

– Слышал бы меня Ландсберг, – усмехнулся капитан, мотая головой. – Нет, из Джонни матрос паршивый, нечего сказать. Ну, будем пробовать вновь и вновь, а что остается?

– По правде сказать… – протянула Мэрри, поглаживая кончиками пальцев шелковое одеяло.

– Так-так? – Френсис приподнялся в кровати.

– По правде сказать, – продолжила его жена, – что, если Рейчел выдать замуж?

Капитан разочарованно вздохнул, плечи опустились.

– Джонни мне про это все уши прожужжал, – Френсис закатил глаза, поглаживая бородку. – За мясника или лавочника она бы и так выскочила, безродная бесприданница. Что ни говори, а девчонка она красивая, а что до манер – да бог с ними. Но теперь-то они, мать твою, Норрейсы, дети генеральские, и партию надо благородную, а не всякую там шваль. Дурни, в общем. Как по мне – так выдать надо ее за какого-то доброго человека, и чтобы был из простых, как она сама, и вот ей счастье.

– Ну, есть у меня на примете, – лукаво произнесла Мэрри. – Он благородных кровей, у него доброе сердце. К тому же он сам проявляет интерес, притом самым изысканным и обходительным образом, да и сама голубка смущается, когда речь заходит о нем.

– И кто же этот чудесный избранник? – поинтересовался Френсис.

– Его светлость Рене Готье, – ответила Мэрри.

С уст капитана сорвалось глухое и едва ли слышимое ругательство.

– Ты с ним знаком? – спросила госпожа Дрейк.

Френсис крепче приобнял супругу и несколько мгновений гладил по плечу, прежде чем ответить.

– Там странная история, – ответил Дрейк. – Я до сих пор не знаю, почему Эссекс так возился с этим французиком. Думаю, там что-то нечисто.

– За то время, что он был гостем в замке, он проявил себя с наилучшей стороны, – сказала Мэрри.

– Решим, когда экспедиция завершится, – вздохнул капитан. – Пока Норрейс не признал этот выводок, о чем вообще можно договориться?

– Граф знает о происхождении Рейчел и дал понять, что это не является проблемой, – Мэрри продолжала гнуть свою линию.

– И его отец тоже? – поинтересовался Френсис. – Что-то не думаю. Погоди, душа моя, не торопись. Я вижу, ты желаешь для Рейчел всего самого лучшего. Дождемся, когда Джонни научится не блевать от качки и завязывать морской узел, папаша Норрейс признает своих деток, а там уже женихи выстроятся – выбирай не хочу.

– Ты так уверен в Джонни? – спросила Мэрри.

– Я не уверен в Рене, – хмуро ответил капитан.

– О чем ты говоришь? – удивленно спросила супруга.

– Я ничего о нем не знаю, – признался капитан Дрейк.

Глава 8. Затишье

Сколько бы они еще простояли так, обнявшись – никому не известно. Сейчас было некуда спешить. Это во время ожидания, мучительного и страшного, хочется бить по времени кнутом, чтобы оно резвее уже проехало этот тягостный день или месяц. В момент же радостного воссоединения люди готовы на коленях умолять время как раз обратиться медлительной неповоротливой черепахой с тяжелыми ногами. Близнецы крепко держали друг друга в объятиях и боялись отпустить.

– Выглядишь чудесно, – прошептал Джонни.

Плечи сестры дрогнули пару раз, раздался тихий сдавленный смешок.

– Ага, засранец, ты тоже! – Рейчел обняла близнеца еще крепче.

Наконец они отстранились и с молчаливой невысказанной тоской принялись разглядывать друг друга. Ни один из них не признался, как сильно ужаснулись они переменам друг в друге. Лица осунулись, белая кожа пожелтела. Кудри Рейчел уже не вились во все стороны, а, отяжелев, ниспадали. Погладив сестру по голове, Джонни увидел на ладони несколько черных волос. Под глазами близнецов залегли тени бессонного горя.

Рейчел не верила своему счастью, что Джонни вернулся буквально через пару недель вместо долгих месяцев экспедиции. Как часто в ее разуме, истомленном и измученном тоской и ожиданием, радостно и любовно оживала долгожданная встреча! В грезах она расспрашивала близнеца о море, вправду ли оно такое коварное, и брат отвечал ей, расписывая, что с морем, как с любым существом, могущественным, древним и гордым, нужно время и мудрость, чтобы совладать. Эти беседы, которым лишь суждено будет случиться, грели одинокое сердце Рейчел. Как эти фантазии были далеки от правды! Брат и сестра держали друг друга за руки, и все, что было важно, – это прикосновения, две теплые ладони, два пылких трепетных сердца, которые не выдержат больше разлуки. Что им было до моря, до флота, до семи ветров? Единственное, что имело смысл – они есть друг у друга.