Пеликан. Месть замка Ратлин - Гельб Джек. Страница 57

Беседа возникла сама собой, как возникает всякий раз, когда люди невольно породняются заточением. Так или иначе, они заговорили друг с другом: о деле, об испанцах и португальцах, о terra incognita, о настрое команды, о том, что на «Мэриголде» появляются первые признаки цинги. Неважно, о чем говорили за этой трапезой, никакое слово не звучало столь же значимо, как слово «предатель».

Мысли Френсиса занимало лишь одно это слово. Он отвечал односложно и сухо. Джонни не понимал, в чем дело, оттого не лез в расспросы и старался попросту говорить о погоде, о воле семи ветров, о том, не сильно ли отклонились от курса. Томас же как будто не замечал никакой тени, омрачающей застолье. Его доклад был так же полон, строен и спокоен, как и всякий раз, когда он представал перед капитаном.

Френсис боялся есть и пить. Каждый раз, когда он смотрел на вино, как будто бы видел в отражении красноволосого демона, сутулого, закутанного в черное рванье, а глаза вглядываются и застывают, как неживые. Незримый гость сидел прямо напротив. Он-то веселился за всех троих, ел и пил, не зная меры, а когда уже в горло ничего не лезло, подманивал собаку, обвязывая прочной нитью несколько раз кусочек мяса.

– С меня довольно, – сказал капитан, видимо, давая понять, что уже насытился.

Однако, вопреки сказанному, именно с того момента Френсис стал пить, сомкнув кубки и с Томасом, и с Джонни. Они пили одно и то же вино, ели один и тот же хлеб и не говорили никаких слов, которые бы разделили жизнь на до и после.

И вот ночь прошла. Френсис думал наведаться к Флэтчеру, священнику, что был на корабле, но что было толку? Сколько боли приносит исповедь? Прямо сейчас она не принесла ничего, кроме боли, неизлечимой раны. Если однажды познать ту боль, которую причиняет предательство одинокому беспокойному сердцу, язык не повернется возжелать такой боли даже заклятому врагу. Френсис был в отчаянии, он погружался в его тяжелые воды, в беспросветный мрак, пока не наступил следующий день, а за ним еще.

Казалось, уже никакие сильные слова не сокрушат воздух, но наступило первое июля 1578 года, когда первый возглас «земля!» был сразу же подхвачен другими, и вскоре ликовал весь «Пеликан», а затем и прочие корабли.

Капитан потребовал к себе Диего, и черноглазый слуга явился.

– Завтра в полдень спустись в трюм, – приказал капитан. – Задуши Рыжего Лиса и сбрось тело за борт.

Диего кивнул.

– Иди, – молвил капитан и в тот же день переменил свое решение.

Он сам спустился в трюм. Дрейк жестом отозвал стражу наверх, и офицеры, не имевшие никакого желания томиться в трюме, были в восторге ухватиться хотя бы глазами за далекий клочок земли.

Капитан стоял прямо, заложив руки за спину. Отвращение переполняло его от вида жалкого существа, которое за несколько дней стало походить на тень больше обычного. То, что Шеймуса кормят скверно, капитан знал, что не кормят вовсе – смутно догадывался. Мышки мисс Норрейс доносили, что гордость в заточении стоит Шеймусу слишком дорого, еда, и без того пустая, эта водянистая похлебка, не доходит до заключенного.

И все же Рыжий Лис нашел в себе силы шевельнуться, когда заметил капитана пред собой.

– Я отдал приказ убить тебя, – произнес Френсис.

– А хватит сил самому перерезать мне горло? Обезглавить, показать мою отрубленную голову моей семье? – спросил Шеймус.

Дрейк свел брови, хмуро вглядываясь в существо, в котором очень общо и очень смутно угадывались человеческие черты. По лицу Рыжего Лиса медленно расплывалась жуткая улыбка – ослабевшие десны кровоточили.

– Кто? – спросил Финтан.

– Теперь, когда мы узнали друг друга поближе, перейдем к делу? – спросил Михель.

Рыжий Лис прищурился, опустив подбородок к шее. То, как Михель поступил с соратником, обнажило остов настоящего чудовища, как проступают ребра от глубокого вздоха.

– Тебе это понравится, – довольно усмехнулся Михель, махнув пистолетом.

Расстояние оставляло преимущество за Ландсбергом. У Финтана был при себе лишь нож, и сократить дистанцию он никак не мог. Рассчитывать на осечку или удачу, конечно, хотелось, но какой-то жестокий холодный голос призывал Финтана быть осторожнее.

– Услужи-ка мне, лисеныш, – сказал Михель.

– Чем же это я могу услужить вам? – спросил Финтан. – Послушать Дрейка, так вы заклинаете сам океан.

Михель самодовольно усмехнулся.

– Магеллана убил не океан, а люди, – ответил Ландсберг.

Тишину изредка разбивал хрип. Мерзкое хлюпанье умирающего гнусно и надоедливо чавкало, мешаясь с тихим прибоем и редким криком птиц. Финтан перевел дыхание, чувствуя, как на руках выступает холодный пот. Нож и без того не был надежным оружием, а уж что говорить, как скверно оно сыграет в мокрой ладони.

– Не томите, – просил Финтан.

– Убери-ка эту серую вошь, уже сил нет, – попросил Михель.

– Вы о ком? – спросил Рыжий Лис, и его взгляд невольно опустился на истекающее кровью тело.

В сердце вспыхнуло ярое желание прервать этот гнусный шум. Даже что-то шевельнулось сродни милосердию, ведь раз на такое жалкое зрелище до тошнотворного не хотелось смотреть, стало быть, умирающему и того хуже. Рыжего раздражала эта живучесть и что вошь так долго подыхает.

– Серую вошь? – переспросил Финтан, не замечая, каким презрением исказилось его лицо.

– Томми, – кивнул Михель.

Лицо Финтана тут же преобразилось.

– Я же говорил, тебе это понравится, гаденыш! – радостно цокнул Ландсберг. – Поверь, голубчик, тебе не встать на юте, пока у Фанни на плече сидит этот дружок.

– Но ты же знаешь, что следующей моей целью будет Дрейк? – недоверчиво прищурился Финтан.

– И ты решил об этом напомнить? Да ты и впрямь не в себе! – всплеснул руками капитан. – И, кошка в пятку, ты мне все больше нравишься!

Рыжий Лис прыснул под нос и скрестил руки на груди, все еще дожидаясь ответа. Михель не спешил – он неторопливо переваливался с ноги на ногу, медленно принялся расхаживать по берегу, наслаждаясь пейзажем. Он устремил взгляд на далекие вулканы. Каменные великаны дремали, храня в сердцах губительное пламя. На верхушках белела тонкая кромка снега.

– Не думаю, что Дрейк тебе по зубам, малец, – признался Михель.

Финтан вновь прыснул и оскалился.

– Нет, правда, – Ландсберг перевел взгляд на Макдонелла.

– Посмотрим, – кивнул Финтан и обернулся назад.

Все это время он стоял на краю могилы.

– Вырыта на славу, – вздохнул Финтан, заглядывая вниз.

– Если жалко, что пропадет, так и быть – можешь сигать хоть сейчас, – предложил Михель. – Мы тебя зароем, и ни один зверь не поживится твоими костями. Местечко тут славное и уединенное, частенько с гор сходит туман. Тебе ж такое по душе?

– Благодарю за заботу, как-нибудь в другой раз, – пожал плечами Рыжий Лис.

– Поди, не так уж и долго ждать придется, – ответил Ландсберг.

Финтан вопросительно кивнул на тело, не подававшее никаких признаков жизни. Вопрос так и не был задан, но Михель упреждающе пренебрежительно махнул рукой.

– Обойдется, – бросил капитан.

Финтан развел руками, не имея никакого желания спорить.

– У меня к тебе просьба, – сказал Рыжий Лис.

– Ты гляди на него… – присвистнул Михель. – И какая же?

– Тебе за такое выпотрошат кишки и зажарят на углях, – протянул Михель.

Финтан кивнул с улыбкой, более уместной для комплиментов.

– Яды… – протянул капитан Ландсберг, осторожно касаясь страниц, исписанных аккуратным ровным почерком. Строчки шли внахлест друг к другу, некоторые страницы исписывались не только сверху вниз, но и справа налево.

– Я сразу понял, что мы поладим, – довольно кивал Михель. – Откуда она у тебя?

– Подарок, – ответил Рыжий Лис. – Правда, бесполезный – я ни латыни, ни французского не знаю. Но ты-то точно знаешь?

– С чего ты взял? – удивился Михель.

– Чуйка, – пожал плечами Финтан. – Ты сможешь сделать яд? Непременно из этой книги. Загни страницы на нужном развороте.