Ржевский 4 (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 47

— Здравствуйте.

— О. Виктор Петрович, какими судьбами? — удивился Ржевский.

Пообщавшись с Трифоновым, он вернулся к бассейнам. Там уселся на бортик, одетый в одно полотенце, и задумался.

— Хотел поблагодарить. То, что вы для нас сделали…

— ПРОЕХАЛИ! — легкомысленно отмахнулся блондин.

Сейчас его больше занимал вопрос, в чём возвращаться домой: одежды больше не было, ассигнации в кармане тоже безвозвратно сгорели (кстати, интересно, а сколько там было?).

Неужели опекун предпочитает золото именно поэтому⁈ Мадине стало интересно. А ведь под удар плазмой и огнём Дмитрий попадает регулярно, бумажных денег действительно не напасёшься.

— Какой ты хитрый и предусмотрительный, — озвучила она тихо собственные мысли, кивая на кучку золота, которую попечитель старательно завязывал узелком в краешек полотенца (карманы сгорели вместе с одеждой).

Ржевский покосился на неё, но ничего не сказал. Вместо этого продолжил разговаривать с Демидовым:

— Виктор Петрович, верите, больше всего ставят в неловкое положение и раздражают именно подобные благодарности! Ну проскочили и проскочили, искренне рад за вас… Как там Алина, кстати?

— Рассказала много интересного про свой плен и про то, как вы их освобождали.

— Так. — Потомок гусара энергично поднялся. — Можете сделать мне одно одолжение?

— Говорите. — Промышленник, судя по интонациям, которые сейчас слышала менталистка через громкую связь, не особо-то и напрягся.

Потому что долг за дочь отплаченным в полной мере не считал.

— Давайте вы больше никогда этого не будете упоминать? Мне, кому-либо ещё, неважно, — кое-кто отчего-то напрягся.

— Хорошо, — а вот фабрикант озадачился.

Он явно ожидал какой-то другой просьбы.

Мадина потянулась и перевернулась на живот: в отличие от родных краёв, летнее солнце здесь не обжигало. Грех не пользоваться. Опять же, где и когда ещё в таком виде походить придётся.

— Кстати, — опекун что-то вспомнил. — Виктор Петрович, помощь нужна!

— Слушаю.

— Документами не поможете?

Кроме неё рядом никого не было, оттого блондин не заморачивался и говорил открыто.

— Какими? — голос Демидова на том конце заинтересовался.

— На меня и на девушку со мной. В идеале — какой-нибудь рабочий ваших заводов или предприятий; или даже квалифицированный специалист! Допустим, что-нибудь по механике?

— Я сейчас сверну деятельность, — вздохнул фабрикант. — После случившегося некоторое время возобновлять работу не планирую.

— Это понятно, — терпеливо выговорил Ржевский. — Так даже лучше. Работал парень у вас, остался без работы. Вылетел из съёмного жилья, оказался на улице. Вот документы.

— Степень надёжности?

— Оригиналы. Должны выдерживать любую проверку кроме очной ставки.

— Это же только на нижнее сословие получится сделать? — Демидов удивился. — Дмитрий Иванович, даже инженерную должность уже не смогу!

— А пусть будет! Нижнее сословие даже лучше! — блондин возбудился и забормотал. — Взять с такого человека нечего, магического дара нет, всех активов — физическое здоровье да аккуратность. Виктор Петрович!

— А?

— Хорошо бы с рекомендацией вашего кадровика? Дескать, ума парень невеликого, но крайне аккуратен, старателен и порядочен. Возможно такое?

— Для вас возможно и не такое. Я понимаю, спрашивать о целях и подробностях бессмысленно?

— Скорее, нетактично, — деликатно ушёл от ответа Ржевский. — Недели через две-три расскажу, а пока не обессудьте.

— Я вам пришлю в течение пары часов, куда и к кому обратиться. Скорее всего, будет кто-то со вспомогательных производств из центра империи.

— А в Соте я какими судьбами⁈

— Сюда перемещён в рамках наших внутренних процессов. Ещё раз спасибо за всё, что вы для нас сделали.

— Уже в расчёте, Виктор Петрович.

Опекун разорвал соединение, под влиянием эмоций оглушительно хлопнул в ладоши и радостно потёр руки:

— Хряк-ра-ра-бум. — Его босые ступни глухо выбили чечётку. — Основной комплект документов нарисовался.

Отягощённое завязанным в уголок золотом, полотенце радости хозяина не выдержало: распахнулось, скользнуло вниз, а дальше упало в воду и стремительно исчезло.

— Золото быстро тонет же, — невозмутимо объявила Мадина, наслаждаясь замешательством попечителя.

Говорила она громко и с тем расчётом, что услышат остальные на том бортике.

Три Норимацу, две Барсуковых, одна Левашова и одна аль-Футаим, не сговариваясь, с интересом уставились на кое-какую анатомическую деталь блондина. Наджиб в силу профессии видела: они смотрели не столько из любопытства, сколько из женского охотничьего инстинкта и вредности (чтоб эгоистичный бабник постеснялся и покраснел).

— Ой. — Ржевский стремительно напрягся и уставился в воду, провожая взглядом своё тонущее добро.

Побледнел он, кстати, вовсе не от неловкости, но другим это могло и не быть понятным.

— НЕ-Е-ЕТ! — В следующий момент потомок гусара размашисто перекрестился, посуровел лицом и решительно шагнул вперёд.

БУЛЬК! Стихия приняла его по тому же сценарию, что и первый раз — вода сомкнулась над головой, отделяя неуступчивого и ершистого блондина от удивлённо разинувших глаза спутниц.

— Твою маму. — Мадина не стала тратить времени на вставание.

Оттолкнувшись из неудобного положения, используя профильный буст, она вошла в воду даже раньше, чем отреагировала Виктория Барсукова (а та со своего берега прыгнула практически мгновенно. Русские женщины надёжны, сердобольны и отходчивы, теперь Наджиб это могла утверждать профессионально и наверняка).

Там же, через некоторое время.

— Дим, ты дурак? — Далия, традиционно наплевав на приличия, сидела над Ржевским на траве в купальнике.

То есть скрестив ноги и выставив, к-хм, напоказ узкую полоску ткани между ними.

Виновник ещё одного переполоха, приведённый в чувство по второму кругу, пока за сиськи никого схватить не успел. Он лежал с отмороженным видом, таращился в небо расфокусированным взглядом и что было сил сжимал в ладони тот самый край скомканного полотенца, в которой было завязано золото (другой конец опять служил ему одеждой за отсутствием альтернативы).

— Обрадовался неудачно по одному поводу, — сомнамбулой ответил попечитель, продолжая таращиться в никуда. — Бац — а монеты в воду улетели. Упускать было нельзя, без подробностей. Рассчитывал, что вы спасёте. Не ошибся. Спасибо.

Рыжая Барсукова фыркнула и возмущённо подняла брови. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но сдержалась и молча покрутила пальцем у виска. Затем без слов сплюнула в траву.

— Я горжусь тобой как партнёром, — а Норимацу сейчас выглядела зеркальным отражением Ржевского.

Такая же задумчивая и отмороженная.

— Так, как презираешь смерть ты, в наше время уже мало кто способен жить, — ровно продолжила японка.

У Мадины закралось на мгновение профессиональное подозрение: возможно, пара неадекватов просто шифруется удачно? Потому и нашли друг друга, что сдвиг по фазе у обоих однотипный? Просто больные люди?

— Это не настолько большая сумма, чтобы так себя вести, — задумчиво заметила молчаливая Асато, внимательно разглядывая единственного в их компании мужчину. — Я удивлена. Восхищения кузины не разделяю, но было интересно.

Блондинка Виктория, откачавшая пострадавшего повторно, ничего говорить не стала. Она звонко постучала открытой ладонью по лбу вначале себя, потом Ржевского.

Тот не отреагировал и продолжил равнодушно пялиться в горизонт.

— Кажется, впору о кое-чем здоровье переживать, — заметила менталистка. — Дим, с тобой всё в порядке? Сиськи показать?

— Да, — опекун убедительно изобразил зомби. — Кислородное голодание просто. Жизненные функции чуть угнетены, скоро пройдёт. Наверное.