Капитан (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич. Страница 11

Уже пятый день этот ужас твориться, погодка как по заказу, метёт и снег сыплет. Лёд на этом участке необычайно толстый и ледокол раз за разом накатывается с разгона на поле, пытаясь пробить нам путь, а ведь он ещё и буксирует одного из «лишенцев». Вообще на буксире сейчас идут четыре судна, те три страдальца которых мы подхватили по пути и один из танкеров, который повредил недавно винт. Ну а нашему буксиру похоже достаётся больше всего. Мало того, что мы тоже тащим сухогруз, так нам ещё и время от времени приходиться сновать в узком проходе пробитого ледоколом коридора, чтобы кого-то подтолкнуть, выровнять или разбить тонкий лёд возле медленно идущего каравана. Мы самые маленькие и манёвренные и поэтому нас эксплуатируют по полной программе.

Я уже второй раз тут прохожу, но разница существенная. В прошлый раз у нас было три ледокола, а сейчас один, тогда я был капитан-дублёром опытного капитана, теперь же я сам командир судна, да и огромный сухогруз с буксиром не сравнить, у нас даже управление судном ведётся с открытого мостика, просто потому, что из рубки ни хрена не видно!

Плавание во льдах значительно отличается от плавания по чистой воде. Плавание во льдах — это особое искусство. Именно искусство — иначе это действо не назовешь. Ему нельзя научить по книгам, лед никогда не бывает одинаковым, и умение обращаться с ним и судном как с одушевленными созданиями со своими характерами и причудами приходит только с опытом. Настоящий опыт плавания во льдах я получаю только сейчас, хотя командование и считает меня опытным «ледовым» капитаном.

Туманы, метели, льды, полярное сияние, все это хорошо только в книжках, на деле же тут романтикой и не пахнет. Особо трудные места нашего маршрута, с тяжёлыми льдами — это пролив Вилькицкого (Таймырский ледовый массив) где мы сейчас и идём, и Айонский ледяной массив на востоке, названного по имени острова Айон в Восточно-Сибирском море, из которого мы и вызволили троих «потерпевших».

Что такое идти за ледоколом? Это мать его очень трудно и опасно! Неприятные ощущения вызывали удары о корпус судна крупные обломки льдин, выныривающие из-под винта ледокола. Обычно ледокол предупреждал о уменьшении хода перед тяжёлыми льдами, перемычкой, но иногда эта информация опаздывала и приходилось отворачивать прямо в лед, избегая столкновения с кормой буксируемого ледоколом сухогруза. Мало нам всех этих неприятностей, так и постоянная борьба с обледенением никуда не девается, пол команды машет пешнями, ломами, топорами и кирками, сбивая с палубы и надстроек лёд.

— Да, когда же всё это мать их кончиться! — мой бывший старпом, а теперь второй помощник Иваныч выползает на мостик надрывно кашляя, простыл мужик, что не мудрено, потихоньку то один, то другой из членов экипажа заболевает. Постоянный холод и влажность не способствуют здоровью. Вообще Иваныч стойко воспринял понижение в должности, хотя званием его не обделили, он теперь тоже младший лейтенант, вообще похоже ему плевать на всё — и на то, что нас призвали служить, и на звание, и на разлуку с семьёй. Хотя если честно, он особо своими семейными делами и не делиться, может у него там и не всё в порядке.

— Когда-то кончиться, так или иначе — смеюсь я — ты бы шёл в рубку, а то всех своим кашлем заразишь. Запись в журнале сделай, ледовую обстановку на карту нанеси и это, Изю займи чем-нибудь! Мается от безделья болезный! Да вот хотя бы поучи его карту читать! Не пойму никак, зачем нам «сухопутного» замполита дали? Решили, наверное, что у нас проблем мало? В общем задание тебе — моряка из него делать будешь!

— Ну ебушки воробушки! Я тебе чего плохого сделал Витя⁈ Да он же мне весь мозг выклюет! Давай я лучше тут побуду? Легче мне уже, вот тебе крест! — Иваныч воровато оглянувшись быстро креститься.

— А он там сейчас спиртягу раздавать будет… — протянул я.

— Не слова больше командир! Меня уже тут нету! — Иваныч шустро скатился по обледенелому трапу и скрылся в неизвестном направлении. Спирт его слабость, хотя я никогда и не видел его пьяным.

— Командир! Дружинин на связи! — радист выглянул из своей радиорубки и быстро спрятался назад. Вот у кого ни жизнь, а малина, сиди себе, радио слушай…

— На связи! — хорошая вещь радиотелефон, можно по-человечески поговорить.

— Кто на связи⁈ Позывные за тебя я должен называть⁈ Как обстановка, докладывай! — Дружинин разговаривает без обычного задора в голосе, он тоже устал.

— Без происшествий, работаем, всё нормально у нас — как правильно докладывать хрен его знает, говорю коротко, не вдаваясь в подробности.

— Нормально это хорошо. Слушай боевую задачу! Синоптики обещают, что погода наладиться уже завтра, ледовая обстановка по данным воздушной разведки тоже впереди хорошая. Ледокол со своим грузом уходит в Диксон на бункеровку, нас встретят другие ледоколы, тебе задание, тащи своего за ним! Доведёшь его туда и подождёшь их ремонта, им только лопасти поменять, так что всего несколько дней там пробудешь, максимум неделю, в порту получаешь почту и догоняете нас. Ты в сопровождении и охранении! Мы тебя ждать не будем, времени нет, сам справишься. Как понял? Вопросы есть?

— Всё понял, чего тут не понятного. У матросов нет вопросов! — подтвердил я получение задания.

— Жохов! Морда твоя гражданская! Нужно отвечать или «Есть!» или «Так точно!», как понял! — слюни начальника прямо через наушники мне на уши брызжут.

— Есть! То есть — Так точно! Будет сделано товарищ начальник, не подведём, оправдаем! — немножко растерялся я от наезда.

— Тфу на тебя Жохов! — попрощался со мной раздосадованный Дружинин и отключил связь.

— И вам хорошего дня… — сказал я в микрофон и передал его радисту — Свяжись с сухогрузом, скажи этим американским мордам, что мы идём в Диксон, там они на ремонт встанут. Наконец-то избавимся от этого поводка!

Весть о том, что погода налаживается, а льды отступают, меня несказанно обрадовала. Наконец-то можно будет отдохнуть! Заход в Диксон тоже хорошо, в порту можно будет проверить тральщик и возможно даже размять ноги на берегу получится.

С караваном мы расстались, как только позволила ледовая обстановка. Приняв с одного из кораблей сопровождения полный бак топлива и питьевой воды, тральщик Т-66, в след за ледоколом отправился в свободное плавание. Мы оба тащили на буксире по сухогрузу, в один миг, силами природы превращённых в баржи. Теперь над нами не довлело начальство, и мы были свободны в своих действиях, относительно конечно…

В гавань мы зашли ранним утром, солнце едва показалось за горизонтом. Диксон встретил нас тишиной и покоем, как будто и нет войны. У нового, только что отстроенного причала стояли только портовые буксиры, которые даже не дёрнулись, чтобы помочь нам, на рейде болталось несколько кораблей, на некоторых из которых заметны установленные орудия. Полная беспечность! Никто к нам не обращался по рации, никто не высылал катера, порт спал и видел мирные сны. Мы конечно предупредили береговые службы, что направляемся в Диксон, но это было несколько суток назад, а с тех пор радиосвязи с землёй у нас не было. Да и какой это порт? Всего два причала, угольный и новый, каменный, который закончили только в сорок первом году, вокруг простиралась безжизненная тундра, и только несколько невысоких строений составляли все портовые постройки этой Арктической гавани.

— Это чего они? — командир БЧ и мой старпом в одном лице, старший лейтенант и кадровый военный моряк с украинской фамилией Сидоренко, тот самый, которого пророчили в капитаны моего «Шторма»,был удивлён до глубины души.

— А чё им? — так же ответил я — кто сюда сунется? У немцев тут нет боевых кораблей, да даже и гражданских нету. Но они конечно совсем мух не ловят, сказать нечего.

Какое-то оживление мы заметили, уже когда отцепляли буксир. Небольшой моторный бот направлялся к ледоколу, проигнорировав нас. Ну и хрен на вас! Не очень то и надо! Мы шустро избавились от надоевшего «галстука», помахали рукой благодаривших нас американцев, и я направил свой тральщик прямо к пристани. От портового начальства нет никаких распоряжений, а приказ забрать почту никто не отменял, а где мне ещё почту взять как не на берегу?