Капитан (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич. Страница 41

— С берега сигналят, крейсер прекратил обстрел, он уходит! — Коля остался со мной, его глаза мне понадобятся, бывший марсовый с китобойца сейчас следил за сигналами наблюдателей на берегу острова.

— По местам! Сейчас начнётся братва… — не отрываясь от прицела подал я команду. Сидоренко с мостика продублировал команду в машину, а я до рези в глазах всматриваюсь в прицел. Пристреляться бы за ранее, но такого мы себе позволить не могли. Куда пристреливаться, по тоннам взрывчатки? Сейчас надежда только на то, что за годы войны я не растерял свой опыт гарпунёра и на то, что бомбы сдетонируют от надводных взрывов.

— Идёт! — почему-то шёпотом сказал мне на ухо командир орудия. Я крейсер пока не вижу, боюсь оторвать взгляд от ялика, который спокойно покачивается на лёгкой зыби — шмаляет по берегу сука!

— Как дойдёт до ориентира, сообщи — так же шёпотом отвечаю я.

Мир замер вокруг меня, сердце бьётся через раз, адреналин густым туманом заволакивает мой мозг, руки предательски начинают дрожать. Надо собраться, это уже второй раз у меня и в прошлый раз я попал по шлюпке с идущего полным ходом корабля с первого выстрела, но там и расстояние было гораздо меньше, сейчас же ялик едва виднеется в сумерках, которые заменяют в бесконечный полярный днём темноту ночи.

— Ориентир один! — громко произносит Коля и я, задержав дыхание открываю огонь. Выстрел! Султан взрыва поднимается метрах в ста от ялика, и я кручу ручку наводки поправляя прицел. Выстрел! Недолёт!

Ввожу поправки. Выстрел! Что-то со свистом пролетает над тральщиком и мощный взрыв сотрясает корабль. В нас не попали, но близко, чертовски близко! Ослепительная вспышка перед глазами. Лечу назад! Упал. Больно упал. Но живой, стал открывать глаза, а лицо чем-то залито. Кровь? Протер лицо рукавом — она самая! Боли я не чувствую. Но руки-ноги целы значит надо к пушке, а орудие ведет огонь уже без меня, своё место занял наводчик. Расчет на месте. Орудие цело. Выстрел! Мимо! Да что за чёрт! Вокруг тральщика поднимаются разрывы снарядов, с до боли знакомым стукам в борта и надстройки впиваются осколки. Судно ходит ходуном удерживаемое на месте якорями. Наводчик крутит рукоятками наводки пытаясь поймать в прицел ялик. Зря! На такой качке нужно держать прицел как есть, и стрелять, как только цель покажется в панораме! Я опять бегу к орудию, наводчик уступает мне своё место, его лицо залито потом от напряжения и досады. Я смотрю в панораму, считаные секунды нас отделяют от прямого попадания, по неподвижной цели немецкие артиллеристы не могут промахнуться. Выстрел! Заряжай! Выстрел! Мимо. Выстрел! Мимо. Вношу поправки уже автоматически, сейчас или никогда! Выстрел!

Два события слились в одно. Надстройка «Шторма» принимает в себя немецкий крупнокалиберный снаряд, а на месте ялика море начинает извергаться вулканом. Но ещё до того, как взрывная волна гигантского взрыва докатывается от окутанного пламенем и дымом «Шторма», расчёт орудия сносит в холодную воду Карского моря. Адская боль разрывает мою левую руку, спасительная темнота охватывает меня, и я теряю сознание.

— Очнись командир! Да очнись же! — голос знакомый, это Гриша, но черт возьми, почему так холодно и больно! Я лежу на чём-то неудобном, жёстком. Слышится скрип вёсел, нас раскачивает, от чего меня начинает мутить.

— А! Сука! Не тряси, сейчас голова лопнет! — прошу я своего мучителя.

— Живой! Командир живой! — чересчур бодрым голосом орёт кто-то у меня прямо над ухом.

Несколько рук срывают с меня мокрую одежду причиняя сильную боль, болит левая рука, спина, раскалывается голова. Сквозь затуманенной сознание до меня доходит, что меня перевязывают и переодевают в сухую одежду. Последние мгновения до того, как я потерял сознания, всплывают в памяти.

— Гриша, доклад! — со стоном выговариваю я.

— Хана консервной банке! Левый борт разворочен, снесло одну из рубок, трубы, мачты, всё как ножом срезало, башни главного калибра перекосило, а сам он на скалах лежит, хорошо так лежит, почти на правом борту! Аж дно видно! Шарахнуло так шарахнуло! Всё что немец на берегу не успел расстрелять — в щепки! Если бы ты нас не предупредил, то и нам бы досталось, успели укрыться, а так только один ранен, оператор, с сопки скинуло болезного, когда он ваш бой снимал! Но камера цела! — голос Гриши полон радостных эмоций.

— «Шторм»?

— «Шторм»… и ему хана командир — от былой радости не осталось и следа — на скалы выбросило, надстройки считай нет, пробоины я даже не считал, их просто дохрена. Пока возле берега крепко сидит, как штормить начнётся может окончательно доломать. Сидоренко погиб, из расчёта орудия только ты да наводчик живы, Кольку пока не нашли…

— Остальные? — я с трудом сдерживаюсь что бы не заорать от ярости, мой «Шторм» погиб, Сидоренко, Коля…

— «Дежнёв» выбросился на мель в порту, сильно побит, из дивизиона целым никого не осталось, все по берегу валяются в разной степени исправности, в основном металлолом. Немцы сейчас высаживаются на берег, комиссар было к ним сунулся, так они огонь открыли, дохрена их там выжило и похоже сдаваться они не собираются.

— Связь с портом есть? — вести совсем безрадостные, угробив одно бронированное корыто, мы потеряли шесть кораблей и бой ещё не закончен.

— Порту тоже досталось, по рации связи нет, сигнальщики связь держат.

— Как до берега дойдём, передай в порт, чтобы всех ополченцев, уцелевшие экипажи, всех кто оружие может держать на остров переправляли! Похоже тут сейчас продолжение банкета будет, блюдо номер два, война на суше — хрипло говорю я — как меня на берег доставите, шлюпка пусть идет к «Шторму»! Ищите всех, кто смог выжить! Колю мне найди!

— Всех, кого могли уже подобрали, ты считай последний, вообще не понятно, как ты уцелел Витя! Без сознания и в воде!

— Такие как я не тонут — через силу шучу я.

— Я знал, что ты говнистый, но только сейчас понял на сколько! — смеётся Гриша — парни пойдут искать, а я с тобой останусь, а то ты опять что-то отчебучишь!

Когда шлюпка подошла к острову, я уже смог сидеть. Голова кружилась, но терпимо, больше всего беспокойство доставляла левая рука, которую примотали бинтом прямо к груди, по словам Гриши — осколок перебил кость. Руку дергало, временами от боли накатывала темнота. Я хлебнул хороший глоток спирта из знаменитой Гришиной фляжки и терпел, рано пока вырубаться, нужно доделать дело, которое мы так удачно начали.

На берегу нас встретили моряки из моего экипажа, одеты все как когда-то в десанте, ватники, бескозырки, в руках автоматы, из-за поясов торчат ручные гранаты. Прямо возле берега, под одной из скал мини лазарет, там лежат и сидят одетые кто во что матросы «Шторма», все те, кто выжил после боя, горит костёр. Шлюпка, высадив меня и Гришу тут же ушла назад, исполнять мой приказ, а я оглядел своё воинство, опираясь на плечо верного боцмана.

— Немцы формируют отряд. Раненых у них много, но целых около трёхсот человек. Сейчас они с крейсера достают вооружение. Я считаю, что они сдаваться не собираются, будут пытаться захватить остров, а потом и порт — комиссар с двумя вернувшимися из разведки матросами докладывал мне обстановку — сейчас за ними ведёт наблюдение пост из двух матросов.

— Когда с порта придут подкрепления?

— Не раньше, чем через час, по порту здорово прошлась взрывная волна, сейчас на ходу нет даже буксиров. Обещают спустить на воду выброшенного на берег «Кооператора», он более-менее цел. Как только буксир запустят, так сразу же к нам прибудут все способные держать оружие. Пока что мы сами.

— Ну сами так сами… — вздохнул я, делать всё равно нечего — слушай мой приказ! Всем способным держать оружие занять оборону на подступах к крейсеру, по готовности открываем плотный огонь из всего что может стрелять! Затем предложим немцам сдаться, нужно потянуть время. Если они пойдут в атаку, держаться до последнего патрона! Это моряки, они пехотному бою не обучены, ну а мы братва, в десант уже ходили, нам не привыкать. Занять позиции!