По грехам нашим. Книга 4 (СИ) - Старый Денис. Страница 23

- С мамой все добро, Ипатий весточку мне дал, - тихо, на грани слышимости, прошептал Юрий.

Мое сердце отлегло, вся сущность наполнилась радостью. Не было никакого желания с кем-либо спорить, пререкаться, выяснять отношения. Что, паразиты, предали меня? Раскаиваетесь? Прощены, но должны знать, что не сразу смогу вновь воспринимать вас, как друзей. Для этого не только логическое объяснение поступков необходимо. Дружба, как и любовь, имеет много нерационального, необъяснимого. Порой мы все делаем глупости в отношении своих близких, обижая их, больше нужного обижаясь, когда хочется обнять. Я не смогу просто перечеркнуть отношения с этими людьми, пусть только дадут логическое объяснение своим поступкам. Тем более, ссориться с родственником не хочется – Ермолай-то кумом приходится. Но ничего этого я не сказал. Иррациональное и обиды брали верх над логикой и целесообразностью.

- Едем в поместье, - тоном, не терпящим возражений, сказал я.

- Так, токмо треба до великого князя, - высказался еще один человек, входящий в помещение. Не тюремная камера, а зал приемов.

Вошедший воевода Воеслав с ухмылкой осмотрел всех собравшихся, покачивая головой.

- Токмо по пути, в Унжу, - нехотя ответил я, понимая, что, ежели хочет Ярослав со мной встретиться, то это нужно будет сделать обязательно, если не хочу и дальше познавать искусство медитации в замкнутом пространстве.

Сделав самый величественный вид, на который только был способен, я направился к выходу, обнимая сына. Филипп и молчаливый Ермолай, чуть ли не плачущий, поплелись следом. После того, как Юрий шепнул, что с Божаной все нормально, я, повинуясь эмоциями, стал куражиться и прямо-таки издеваться над друзьями.

- Сколько серебряников дали тебе Ермолай, кабы не заступиться за меня, да предать Божану? – бросил я через плечо.

Чувствовал, что кум переживает, он даже пытался что-то сказать, но получалось нечленораздельно. Я же вбивал его в депрессию, все же нехороший я человек.

- Корней, не треба скоморошничать. Что мы делали, то на благо княжества, ты сидел тут, а мы ратились, бояр били, да монголов секли, - не принял мою игру Филипп, который сразу понял смену моего настроения. – Я зрю, что ты ведаешь про Божану?

Последний вопрос прозорливый тысяцкий задал уже удивленным тоном. Он смог понять, что мое хорошее настроение не может быть таковым, если семья в опасности или в неизвестности. Следовательно, все с Божаной хорошо. Я не стал разубеждать в чем-либо Филиппа, как и не озвучил никакой информации, всему свое время.

Выходя из камеры, я переступал через человеческие тела, всматриваясь в них, меня сильно интересовали те, кто напал на меня. Кто осмелился напасть в детинце на стражу, тем более в городе, который считается оплотом Ярослава? Ни одной принадлежности напавших на степняков не было, это были русичи, умеющие драться, и вполне тренированного вида. Но на этом все наблюдения заканчиваются.

Уже позже, через день стали известны некоторые подробности нападения. И все даже не нити, а целые канаты, вели к монголам. У степняков не получилось взять меня живым, скорее всего, не получилось и шантажировать через семью – удачно, что Ипатий вовремя увел Божану с детьми, а до шантажа через Юрия не додумались – не получилось. Было принято решения о моей ликвидации, тем более, что в Переславль-Залесский устремилась, с позволения великого князя, представительная делегация с более чем двумя сотнями сопровождения. Вот и пошли проплаченные тати ночью на приступ. Точнее даже не тати, а вполне даже славяне, которые были частью куплены на невольничьих рынках, частью проплачены уже здесь, но больше трех десятков были из боярских личных дружин, что продались монголам. Другие не промышляли на дорогах, по крайней мере, об этом было неизвестно. Эти ратные были рождены зарождающейся на Руси системы наемничества. Скорее всего, этот процесс происходил не без моего, пусть и косвенного участия. Не слышал я ранее, что целые отряды из русичей формируются для найма и внутри Руси и за рубеж, а может, летописцы просто о них не упоминали, а наемники были.

Местные стражи, усиленные Филиппом и его десятком ближников быстро раскрутили весь клубок, выйдя на тверского купца, который, прямо как по заказу, торгует в городе именно с того дня, как сюда привезли мою бренную тушку. И ведь мое местонахождение было тайной, даже слухи распускались, что я во Владимире в порубе сижу. Так что в конторе Ярослава явно подтекает, если все секреты стали известны заинтересованным лицам. Удивительно, как же удалось в таких условиях провернуть грандиозную операцию по обезвреживанию боярского заговора и моноголов? О ней первым делом поведали Ермолай и Филипп. Кум, словно пытался выслужиться передо мной, Филипп же поправлял не совсем связный рассказ Ермолая.

При этом чувствовалась напряженность в общении, недосказанность, тревожащее чувство вины. Я только и выжидал того момента, как смогу убежать от этой назойливой опеки, неловкости, что мне обеспечивали Филипп с Ермолем. Неловкость в общении с теми, кто был мне другом, скорее всего им и останется, тяготила всех в отряде, даже ратников, с которыми я был не знаком, нужно время, чтобы остыть и хорошая пьянка. Умом я все прекрасно понимал, уже дважды объяснял Филипп, как происходило. Монголы планировали конкретно меня вывезти к себе и им хотели дать возможность произвести захват, и после «освободить» под личиной бунтовщиков, но все пошло не по плану. Вся школа, не считая тех, кто отправился на маневры, были готовы. Князь бы развел руками и стал готовить атаку на взбунтовавшееся поместье в Унже, привлекая бояр. После те попадали бы в засаду и частью вырезаны, частью плененные. Но что получилось, то и имеем.

- Яко твои ратныя? Верные? – спросил я сына Юрия, как только выдался момент остаться наедине.

- Так, добрые, токмо юны вельми, - ответил десятник Юрий, который, как и положено прибыл в Переславль-Залесский со своим десятком.

- До мамы треба идти, не гоже ее одну с чадами оставлять, - шепотом, заговорщицки, сказал я.

Юрий подобрался, поняв, что именно я хочу от него. Его мальцы будут сопровождать меня в пути к жене. Это честь для юных воинов, так как и ратников, пришедших с Филиппом, да, как и любых других, я мог бы взять себе в попутчики, но выбрал десяток мальчишек. Я же не хотел, чтобы кто-то знал, куда именно я собираюсь отправиться. Глупый, мальчишеский поступок? Да! И объяснять себе несуразность побега от тех, кто меня вызволил, я не собирался.

Предстояло пройти до Рязани, где Ипатий оставил Божану с детьми. У попаданца были личные тесные связи с рязанским князем Ингварем Игоревичем, туда Ипатий и должен был довести жену. Это друг передал через Юрия, который держал информацию в секрете, несмотря на то, что Филипп расспрашивал сына.

Уличив момент, я начал действовать. Когда ночью меня никто не опекал, я сделал вид, что собрался спать и даже пошел в сторону гостиного двора, где согласился расположиться, не желая находиться в переяславльском великокняжеском тереме. Я выразил отказ посетить очередной пир, что устраивал городской посадник, но другие пошли повеселиться и пображничать. Нет, я не сноб, не обиженка, я просто не хотел находиться еще день, два в Переславле, а горел желанием бежать в Рязань.

На подходе к гостиному двору пришлось обезвредить двух охранников. Они не ожидали моей агрессии, поэтому без труда «выключил» обоих кистенём с мешочком, наполненным песком, оттащил бедолаг в хозяйственную постройку. Конь был уже готов и стоял, переминая копытами. Через минут двадцать я уже, объединившись с сыном и его десятком, стремительно покидал ставший для меня неприятным город.

Из-за долгого сидения и ничегонеделания скопилось столько энергии, которая бурлила во мне, но не в животных, которые несли меня к семье. Я чуть было не загнал двух коней в первом переходе, задав такой темп передвижения, что мог бы и получить похвалу от заядлого кавалериста Филиппа. Но дальше так же быстро уходить не получалось, так как пришлось путать свои следы. Не хотел я погони и излишней опеки, поэтому решил сразу пустить вероятных преследователей по ложному следу. Не то, чтобы я опасался нового предательства, или продолжения интриг со мной в центре, но встреча с семьей – мое личное дело и оно неотлагательное.